При этом история войны явно противопоставляется остальному тексту мемуаров содержательно:
«Сия-то причина была тогдашнему сборищу всех наших войск к Риге, о котором упоминал я в моем последнем письме к вам, а теперь, возвращаясь к прерванной тогда материи, скажу…» (письмо 37)[710].
«Вот какие дела и страшные кровопролития происходили уже в то время в Европе, как мы собирались идтить на войну. Но я возвращусь теперь к нам и буду продолжать свою повесть» (письмо 38)[711].
«Но я возвращусь к нашей армии и продолжению моей повести» (письмо 39)[712].
«Но я отложу повествование о том до последующего письма, а теперешнее окончу, рассказав вам, что сей несчастный и постыдный для нас пункт времени был в особливости счастлив для короля прусского…» (письмо 50)[713].
О том, что Болотов изначально не ставил перед собой цель дать связный очерк истории войны, явно свидетельствует его первое обращение к теме, в котором говорится только о причинах вступления в войну России и о намерении описать военные действия, проходившие при участии автора:
«Предпринимая теперь описывать нашу прусскую войну или ту часть оной, которую мне самому видеть случилось, не за излишнее почитаю предпослать наперед краткое историческое о том объяснение, что собственно подало повод к тому, что и мы вплелись в сию славную в Европе и так называемую Семилетнюю войну, которая была столь пагубна человеческому роду, и на которой погибло со всех сторон толь великое множество народа» (письмо 37)[714].
Причем сразу после этого предуведомления Болотов выходит за пределы заявленных рамок повествования и вступает в рассуждения о войне в широком историческом контексте. История написания текста мемуаров позволяет лучше понять характер начала очерка. Для 4‐й и первых писем 5‐й части существовал протограф – написанный Болотовым в 1780‐х гг. ранний вариант воспоминаний: «Приключения Андрея Болотова с 1752 по 1758 год, описанные самим им»[715], в котором история жизни Болотова была доведена до завершения «апраксинского похода» 1757 г. Практически весь текст раннего варианта, включая описание этого похода и знаменитый раздел о битве при Гросс-Егерсдорфе, был перенесен Болотовым без существенных изменений в итоговый вариант мемуаров. Однако с существенными добавлениями, которые подчас становятся главным содержанием отдельных писем. В основном эти добавления представляют собой автобиографические новеллы и моралистические рассуждения, но такой же характер вставок имеют и рассказы, входящие в очерк истории Семилетней войны, – в «Приключениях Андрея Болотова» все они отсутствовали.
В отдельной работе, посвященной «инструментам памяти» Болотова, автор этой статьи пытался показать, что многие из этих новелл следует расценивать как объекты коммуникативной памяти – записанные Болотовым рассказы о детстве, юности и военной службе, которые, вероятно, долгие годы воспроизводились в устной форме в процессе семейного и дружеского светского общения[716]. Хотя интересующие нас тексты об истории войны вряд ли могли иметь аналогичное хождение, при написании итогового варианта мемуаров сам Болотов, по-видимому, воспринимал их наравне с автобиографическими новеллами, почему и дополнил ими свои воспоминания. В некоторых случаях такое отношение отразилось и на тексте. Например, описание военных действий в Европе в конце 1757 г. начинается следующим образом: «Теперь, остановясь на несколько времени на сем месте, обратимся на часок к другим предметам и посмотрим, что в других местах в сие время происходило» (письмо 53)[717].
Это наблюдение, на наш взгляд, может быть подкреплено тем, что и само обращение к истории войны должно было иметь для Болотова в конце 1780‐х гг. характер работы с «инструментами памяти» о давно минувших событиях. Несмотря на то что в 1780‐х гг. появилось несколько солидных европейских исследований и обзоров истории Семилетней войны, судя по тексту болотовских мемуаров, ни одно из них в это время не было известно мемуаристу. Исключением является «История Семилетней войны» Фридриха II, которая в 1788 г. была напечатана в посмертном собрании его сочинений и в 1790 г. переведена на русский язык[718]. О знакомстве с этим сочинением Болотов прямо говорит в тексте воспоминаний[719], но, во-первых, из‐за очевидного статусного различия крайне сомнительно, чтобы оно подтолкнуло Болотова к написанию своего очерка истории войны; во-вторых, заимствования из работы прусского короля аккуратно отмечаются мемуаристом, они немногочисленны и, как правило, имеют полемическое содержание[720]. Наконец, несколько выходя за рамки выделенного нами очерка, следует заметить, что наряду с сочинением Фридриха II при описании событий Семилетней войны (особенно действий русской армии) Болотов явно использует иные источники информации: масса сюжетов и подробностей, упоминаемых Болотовым, просто не находят соответствия в сочинении прусского короля. Показательным в этом плане является критический обзор Болотовым описаний битвы при Гросс-Егерсдорфе (также отсутствовавший в «Приключениях Андрея Болотова» и появившийся только в итоговом варианте мемуаров[721]), в котором он последовательно разбирает сведения, почерпнутые из победной реляции Апраксина, безымянных «прусских писаний»[722] и сочинения Фридриха II. Любопытно, что текст апраксинской реляции был также заимствован Болотовым из иностранного источника, на что указывает, в частности, неправильное написание взятой из реляции фамилии «гвардии капитан Болтинг»[723], которая часто встречается в немецких публикациях времен Семилетней войны[724]. В русских публикациях приведена правильная форма – «гвардии капитан Болтин»: в «Прибавлении к Санкт-Петербургским ведомостям» от 19 августа 1757 г. и соответствующем месте в «Журнале о военных действиях Российской Императорской Армии, собранном из Санктпетербургских ведомостей»[725]. Относительно последнего заметим, что это единственная собственно российская публикация о ходе Семилетней войны, доступная Болотову на момент создания его очерка. Предположение, что она была известна автору мемуаров, имеет право на существование, однако в известных нам случаях каких-либо следов ее использования не обнаруживается. Напротив, как и в случае с гросс-егерсдорфской реляцией Апраксина, при возникновении параллельных с «Журналом» сюжетов сведения, приводимые Болотовым, оказываются заимствованными из иностранных источников.
В целом вопрос об иностранных источниках, которые могли быть в распоряжении Болотова в период написания очерка Семилетней войны, достаточно сложен. Мемуарист несомненно интересовался событиями этой войны и приобретал посвященную ее истории литературу. Исходя из разрозненных сведений о составе его обширной библиотеки, можно привести в пример двухтомную «Переписку маркиза Монталамбера», изданную в 1777 г.[726], экземпляр которой несомненно принадлежал Болотову[727]. Потенциально материалы этой книги должны были серьезно повлиять на осведомленность Болотова в дипломатической истории Семилетней войны. Однако время ее приобретения остается пока неизвестным, а какие-либо очевидные следы использования этого сочинения в мемуарах отсутствуют. Более того, два упоминания Монталамбера у Болотова являются заимствованиями из сочинения иного иностранного автора. В первом случае Болотов самостоятельно и неверно именует его «шведским министром» при русской армии в 1759 г. (в 77‐м письме, написанном зимой 1797/98 гг.)[728] и только при втором упоминании правильно называет его «французским комиссионером» (в 84‐м письме, написанном в 1800 г.)[729], заимствуя в данном случае характеристику из немецкого первоисточника[730]. Возникает вопрос: была ли «Переписка Монталамбера» вообще доступна Болотову даже в конце 1790‐х гг.?
На наш взгляд, главным источником сведений Болотова при написании очерка истории войны в 1789−1790 гг. стали иностранные (преимущественно немецкие) периодические издания времен Семилетней войны. Основная масса этих изданий должна была быть известна Болотову в период его службы в Кенигсберге в 1758−1761 гг. Например, в мемуарах упоминается о регулярном знакомстве в это время с берлинскими газетами и чтении кенигсбергских газет, издаваемых в условиях российской оккупации Восточной Пруссии[731]. Источники заимствования конкретных сюжетов требуют отдельного рассмотрения, которое невозможно уместить в настоящей статье, но для нашей темы показателен следующий пример. Еще во время пребывания с полком под Торунем весной 1758 г. Болотов приобрел «новый ежемесячный немецкий журнал, выдаваемый в Данциге под именем „Исторических известий“»[732] и стал делать его письменный перевод. Хотя в тот момент перевод быстро прекратился, но он был сохранен Болотовым и, по-видимому, отправлен им в Россию незадолго до отъезда из Кенигсберга в составе библиотеки, собранной за годы войны. Этот перевод несомненно использовался им при написании мемуаров и уцелел до нашего времени