что они не скоро понимали выговаривать тогдашние преизящные речения…»[787] Так ли обстояли дела в действительности? Объяснение исторического феномена невозможно без небольшого экскурса в историю малороссийского казачества.
Малороссийские казаки были организованы в Войско Запорожское реестровое, состоявшее к началу Семилетней войны из десяти полков, являвшихся также военно-административными единицами, на которые делилась территория Левобережной Малороссии. Войско Запорожское реестровое представляло собой самую большую казачью корпорацию Российской империи. На это не повлияло даже сокращение реестра с 60 тыс. до 30 тыс. человек. Несмотря на славные страницы своей истории, к началу XVIII в. стали проявляться проблемы в мобилизационной и военной эффективности прежней организации казачества как варианта милиционного (поселенного) ополчения. В условиях Северной войны и противостояния сильной шведской армии воины-земледельцы, зависимые от своей «ресурсной базы», были неспособны на ведение продолжительных боевых действий, войны на истощение. Требовалось выделение более боеспособных казаков и превращение некоторых из них в некое подобие регулярных формирований, содержавшихся исключительно на жалованье. Так в первой половине 1707 г. с подачи гетмана И. С. Мазепы у Петра I появился план по созданию так называемых «компаний», первые из которых должны были появиться в Стародубском и Черниговском полках. Несмотря на поддержку со стороны монарха, Мазепа столкнулся с недовольством и сопротивлением казацких полковников и старшины, поэтому к концу февраля 1708 г. удалось сформировать только 750 компанейцев из казаков Нежинского полка (засеймские сотни), к середине августа их численность несколько выросла и составила 800 человек, разбитых на два полка. Помимо этого, на войну отбирались более-менее боеспособные (так называемые выборные) казаки, которых удалось набрать в 1708 г. примерно 11 тыс. человек из реестра в 30 тыс. человек[788].
Политический выбор И. С. Мазепы отодвинул планы по реформированию казацкого войска. Российское правительство считало достаточными ежегодные мобилизации в 10−11 тыс. человек для участия в походах и охране государственных границ. Только в первой половине 1720‐х гг. еще 10 тыс. казаков направлялись на строительство Ладожского канала. Казалось бы, некоторое снижение мобилизационной нагрузки должно было положительно сказаться на состоянии остального казачества. Однако все было ровно наоборот. Согласно полковым спискам (компутам) и ревизиям конца 1710 – начала 1730‐х гг., отмечался рост обнищавших казаков, которые были неспособны выполнять военные и фискальные функции. Численность таких казаков могла достигать 50–75%. Налицо было прогрессирующее расслоение. Малороссийское казачество стремительно деградировало как военно-служилая корпорация.
В правительстве считали необходимым сохранить малороссийское казачество как боевую единицу. Одной из мер стало создание Малороссийской коллегии (1722), которая должна была следить за тем, чтобы рядовые казаки не попадали в крепостную зависимость от казацкой элиты, расследовать случаи незаконных захватов казацких земель. Помимо этого, в 1723 г. Петр I вновь вернулся к мысли о создании из малороссийских казаков наиболее боеспособных частей – «компаний». 4 апреля монарх дал указание президенту Малороссийской коллегии С. Л. Вельяминову, «чтоб учинит к будущему 1724 году компанейцоф 15000, (ежели более нельзя), вместо реестровых казакоф, которых по капитуляции Хмельницково надлежало быть 60000 ч., из которых трети быть компанейцом, а двум третям сердюкам»[789]. Однако данное распоряжение так и не было выполнено. Его согласование и исполнение потонули в более насущных экономических и политических вопросах. Более того, согласно императорскому указу от 27 июня 1726 г., планировалось сократить имевшиеся три компанейских полка до двух, а их списочную численность с 1 тыс. человек до 600[790]. Подобная тенденция продолжилась и с восстановлением гетманства. В 1728 г. новому гетману Д. П. Апостолу указывалось сформировать три компанейских полка по 500 человек в каждом. В итоге было сформировано только два полка.
К вопросу о реформировании малороссийского казачества вернулись несколько позднее – накануне Русско-турецкой войны 1735–1739 гг., которая потребовала от государства чрезвычайного напряжения сил и ресурсов. В конце 1734 г. правительство запросило данные о состоянии малороссийского войска у кн. А. И. Шаховского, главы Правления гетманского уряда, заменившего временно институт гетманства. Шаховской основывался на данных по реестру (компуту) 1731 г., согласно которым общая численность казаков в 10 полках составляла 56 240 человек, а общая численность двух компанейских полков – всего 511 человек. Степень боеготовности основной массы реестровых казаков оставляла желать лучшего. Общая численность пеших казаков составляла ок. 37%, а их необеспеченность огнестрельным оружием могла доходить до 87%. Среди конных казаков таковых насчитывалось до одной пятой. Все эти воины не имели средств к приобретению вооружения, поэтому высказывалась мысль закупить для них так называемые «рушницы» за счет казны и выдавать их по мере надобности. Неудивительно, что довольно быстро (к январю 1736 г.) Шаховской сократил свои оптимистичные прогнозы по поводу мобилизации 30 тыс. выборных казаков до 15 тыс. Примерно на такую же численность рассчитывал и фельдмаршал Б. Х. Миних[791].
На основании полученных данных кабинет-министры Анны Иоанновны пришли к выводу, что казацкие полки смогут выставить 20 тыс. боеспособных выборных казаков, хотя Генеральная войсковая канцелярия рассчитывала на то, что удастся мобилизовать 16 тыс. человек. В отличие от сухих цифр реальность оказалась менее оптимистична. Мобилизация военного времени выявила огромное количество недостатков: многие казаки были плохо вооружены, подавляющее число выборных казаков (18 из 22 тыс.) имело только одного коня вместо положенных двух, у части казаков кони не соответствовали требованиям военного времени (были худы). Согласно сведениям А. В. Баиова, на начало кампании 1736 г. в составе армии Б. Х. Миниха было 12 730 малороссийских казаков[792]. Из числа мобилизованных до трети личного состава выбывало по причине болезней, некоторая часть разбегалась. В журнале Крымского похода Б. Х. Миниха только за май 1736 г. отмечалось, что после одного из сражений во время движения войск на Казикермен казаков «гетманских от несостояния их многих не явилос, кои побиты или в полон взяты, или в домы ушли – не известно». Там же указывалось, что в боевом порядке малороссийских казаков могли использовать в качестве вспомогательных, а не ударных соединений. Исключение составляли компанейцы, которых на начало Русско-турецкой войны насчитывалось самое малое число: два полка К. Чеснока по 294 и 325 человек соответственно вместо списочных 500. Боевые качества компанейцев в сравнении с выборными стали стимулом для увеличения их списочной численности. По инициативе нового главы Правления гетманского уряда кн. И. Ф. Барятинского во второй половине 1737 г. был сформирован третий компанейский полк. Руководство двух из трех компанейских полков представляло собой своеобразный семейный подряд. Долгое время так называемый Второй компанейский полк возглавлял Карп Чеснок (1715–1737), на этом посту его сменил сын Василий[793] (1731–1761). Новосозданный (третий) компанейский полк возглавил другой сын К. Чеснока – Игнат (1737–1760), которого сменит собственный сын Карп (1760–1776)[794]. В 1739 г. численность полка В. К. Чеснока была увеличена до 500 человек[795].
Было очевидно, что именно в такой перестройке на «регулярные» основы был ключ к обновлению малороссийского казачества как военно-служилой корпорации. Однако за отмеченными небольшими изменениями глобальных подвижек не произошло. Все внимание верхов и местных администраторов было сосредоточено на мобилизациях военного времени и преодолении негативных экономических последствий Русско-турецкой войны. Кроме того, не следует сбрасывать со счетов убежденность российского правительства в наличии серьезной крымско-турецкой угрозы, из‐за чего могли откладываться планы по реформированию казацкого войска[796]. Впрочем, и местная казацкая элита не горела желанием вкладываться в реформирование казацкого войска, сконцентрировав внимание на личном обогащении и поддержании своего привилегированного положения.
Вскоре после окончания Русско-турецкой войны в столице начались политические пертурбации, после которых в конце ноября 1741 г. к власти пришла Елизавета Петровна, а с ней на вершины власти вознеслись новые люди. Среди тех, кто выдвинулся при новой императрице, были два простых казака – Алексей и Кирилл Разумовские. После многочисленных прошений казацкой старшины о восстановлении гетманства именно К. Г. Разумовский, как доверенное лицо императрицы, был назначен новым гетманом в 1750 г. В историографии (особенно украинской) имя последнего гетмана зачастую олицетворяет период стабильности и надежд, попыток реформирования устройства Малороссии и казачества, чему помешала только Екатерина II. Действительно, новый гетман решительно взялся за укрепление своей власти, конфликтуя с частью казацкой элиты, занимаясь самоуправством и назначая на казацкие должности своих родственников[797]. Гипотетически это должно было сработать на быстроту принятия нужных решений и положительно отразиться на боеспособности казацкого войска. Гетман К. Г. Разумовский много внимания уделял своей личной (надворной) гвардии