Портрет К. Н. Зотова
Сделаем в этом месте еще одну паузу, чтобы отметить, что Конон Никитич Зотов (1690–1742) – также один из известнейших деятелей петровского времени, контр-адмирал, участник морских сражений и один из составителей морского устава. Анна Борисовна Головина (1673–1732), урожденная Шереметева, дочь фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева и жена графа Ивана Федоровича Головина (1682–1708), который в свою очередь был сыном генерал-адмирала, главы Посольского приказа и первого кавалера ордена Св. Апостола Андрея Первозванного графа Федора Алексеевича.
По приезде в Петербург Анна вслед за мужем поступила в услужение в дом А. Б. Головиной, где они прожили два года. Иван Бахметев между тем также поступил на службу в богатый дом – к графу Андрею Матвеевичу Апраксину, с которым через некоторое время вернулся в Москву. Два года спустя Анна с мужем последовали за ним в первопрестольную и поселились у свекрови Фетиньи за Пречистенскими воротами в приходе церкви Живоначальной Троицы, «что словет в Зубове». За время их отсутствия младшая сестра братьев Бахметевых Марфа вышла замуж за некоего иноземца переводчика, который в показаниях Анны назван Агустином Ивановым сыном Энсетраутом, а в действительности, как выясняется из других документов дела, звался Яганом Густавом. У этих то родственников поначалу и поселились Лука и Анна Бахметевы. Кстати, из ее показаний выясняется, что у братьев была еще одна сестра – Акулина, которая была выдана замуж еще до их побега из дома Кожина и именно у нее, жившей рядом с Новодевичьим монастырем, сразу после побега пряталась Фетинья Бахметева с младшим сыном Алексеем.
Церковь Живоначальной Троицы в Зубове на Пречистенке.
Фото 1881 г.
Прожив с родственниками два месяца Лука с женой Анной и Алексей Бахметевы вслед за братом Иваном поступили в услужение к Апраксину, а после его смерти к его сыну Федору Андреевичу. Через некоторое время Алексей от Апраксина ушел и вновь поселился с матерью и зятем-иноземцем, теперь уже в Немецкой слободе. «И тому ныне дней з десять, – сообщила Анна, – показанной граф Федор Андреев сын Апраксин, проведав про мужа ее и деверя, что они крепостные люди стольника Ивана Васильева сына Кожина, бил мужа ее дважды и, сковав, держит у себя за караулом скована, от которых ево побои показанной ее муж исповедан и причащен священником церкви Пятницы Божедомския Иваном Мартыновым. И она, Анна, убоясь себе таких же побои, со двора сошла и явилась в доме господину своему стольнику Ивану Васильеву сыну Кожину…».[327]
Андрей Матвеевич Апраксин, брат царицы Марфы Матвеевны и генерал-адмирала Ф. М. Апраксина, участник Всешутейшего собора действительно умер в 1731 г., то есть за два года до описываемых событий. Его сын Федор Андреевич (1703–1754) впоследствии дослужился до звания генерал-поручика и действительного камергера. Церковь Живоначальной Троицы в Зубове на Пречистенке, в приходе которой некоторой время жили наши герои, построенная в середине XVII в. и разрушенная в 1933 г., находилась на месте дома 31/16 по ул. Пречистенка.
Получив показания Анны Бахметевой чиновники Судного приказа заинтересовались судьбой Марфы Бахметевой. Вызванный в приказ 4 мая переводчик Эсенстраут обязался «поставить» жену в приказ, но, спустя месяц, объявил, что не может этого сделать по причине ее болезни. Между тем, в приказ поступила новая челобитная, на сей раз от Ф. А. Апраксина. В ней говорилось: «подмосковной, да коломенской моих вотчин прикащик Иван Семенов сын Бахметев, которой был морского флота у порутчика Александра Кожина», некоторое время назад сбежал, а теперь явился обратно. Его, как своего крепостного, требует жена стольника Кожина, но неизвестно, на основании каких крепостей. «А оной прикащик Иван Бахметев имеет Табольска города из губернской канцелярии свободный указ и с тем указом, приехав в Москву, жил повольно, о чем оной стольник Иван Васильев сын Кожин и сам о том ведает. И живучи оной Бахметев в Москве, подговоря крепостного отца моего человека Степана Петелина дочь ево девку Афимью, женился в бегах, а кто оную крепостную отца моего девку в бегах за него отдавал и где венчался у которого приходу церкви и кем венчальную память брал, о том я, нижайший, не сведом. И женясь он, Бахметев, на крестьянской отца моего девки, в дом ко отцу моему во услугу и пошол, и жил во услуге отца моего в доме не за беглова, понеже оной стольник Кожин о жительстве Бахметевых сам ведал, также и дому ево действительно служащие люди ево, Кожина, ведали, а ныне я оного Ивана Бахметева привел в Судной приказ».[328]
Допрос Ивана Бахметева, которому, как выясняется, было в это время 30 лет, значительно дополнил и уточнил историю этой семьи. Прежде всего Иван счел необходимым сообщить о ее происхождении: «Отец ево Семен Назаров сын Бахметев и мать ево Фетинья Алексеева дочь и дед Назар Иванов сын. И слышел он, Иван, от отца своего Семена, что показанной ево дед был турецкой нацыи и полоном взят в Росию, а кто ево полонил и у кого по взятью в полон жил, и кто ево крестил, и где оной дед ево женат, и на чьей, и где дед ево жил, также и отца ево где родина, того он от отца своего не слыхал».[329]Показания Ивана Бахметева можно было бы счесть выдумкой или уловкой, если бы не то обстоятельство, что эта семья, в отличие от абсолютного большинства крестьянских семей этого времени, имела фамилию, причем фамилию, совпадавшую с известной дворянской фамилией, принадлежащей роду, упоминаемому в источниках с середины XV в. Согласно родословной легенде, основателями дворянского рода Бахметевых (Бахметьевых), с некоторыми представителями которых мы встречались в главе 3, были татарские царевичи Аслам, Касим и Егуп (Ягун) Бахметы, выехавшие на службу к великому князю Василию Васильевичу Темному. Наши Бахметевы вряд ли имели к ним какое-либо отношение, но сама их фамилия имеет очевидные тюркские корни,[330] поэтому нельзя исключать, что в показаниях Ивана была доля истины.
Далее он сообщил, что его отец жил в доме Кожиных и женился на его матери Фетинье, которая была дворовой девкой стряпчего B. Ф. Пестрикова. Старший брат Лука также женился «дому боярина графа Бориса Петровича Шереметева на дворовой девке Федосье Фадеевой дочери, а сестра ево, Акулина, из дому оного стольника Ивана Кожина выдана замуж за подьячего Тимофея Кашкина, которого приказу, не знает. А отпускная от оного стольника Ивана Кожина оной сестре ево была ль, того он Иван не знает же». Таким образом, выясняется, что Анна Матвеева была второй женой Луки Бахметева. Примерно лет 20 назад, продолжал Иван «ево отец и брат Лука на оного стольника Ивана Кожина, будучи в городе Кашине, доносили в похищении Его Императорскаго Величества интересу, по которому доношению отец ево, да показанной брат ево Лука взяты в Санкт-Питербурх в Юстиц-колегию, а мать ево, да он, Иван, да сестра Марфа взяты были ис кашинской ево Кожина вотчины села Настасова, Богородицкое тож[331] фискалом Федором Еремеевым в означенной город Кашин и жили в том городе Кашине по воле своей на наемной квартере. И как показанного отца ево и брата ис того города Кашина повезли в Санкт-Питербурх, а мать ево ис того города Кашина с ним Иваном, да з братом малолетним Алексеем, да с сестрою ево Марфою съехали в Москву и жили в Москве за Арбацкими вороты на Арбате в наемной квартере года з два, а другая сестра ево Акулина была в доме ево, стольника Ивана Кожина».[332] Чем закончилось следствие в Юстиц-коллегии, Иван не знал, но отец его умер в Петербурге «за караулом», а брат был освобожден. Между тем, в 1718 г. в Москву приехал сын И. В. Кожина поручик морского флота Александр Иванович Кожин и попросил мать Ивана, чтобы та отпустила сына с ним в Астрахань. Согласие было получено, и Иван жил с младшим Кожиным в Астрахани до 1720 г., когда тот был арестован и отправлен в Петербург в Тайную канцелярию. Иван последовал за ним и оставался при Кожине пока поручик находился «под караулом». В 1722 г. Кожин был сослан в Сибирь и Бахметев вновь последовал за ним, но в 1723 г. его хозяин умер. Спустя два месяца Иван попросил в губернской канцелярии паспорт до Москвы и, получив его, вернулся в дом стольника Кожина «и показанного сына ево, Александра, от душеприкащика князя Ивана Васильева сына Сонцова[333] принес к нему письмо».
И вновь мы встречаемся здесь с одним из оставивших свой след в истории деятелей петровского времени. Выпускник московской Навигацкой школы Александр Кожин известен как картограф, в 1715 г. описавший часть побережья Финского залива.[334] Затем его имя появляется в связи с походом кн. А. Бековича-Черкасского в Хиву. Первоначально, в 1716 г. Петр послал Кожина в Астрахань для проверки ранее составленных Бековичем карт и картографирования восточного берега Каспийского моря. 27 января Петр велел ему «разсмотреть описи и карты Бековича, и ежели право сделаны, то туда не ездить, ежели же не право, то самому оное исправить».[335]Однако уже 14 февраля планы царя относительно Кожина изменились: он был назначен в отряд Бековича и, по замыслу Петра, должен был отправиться в Индию для отыскания водяного туда пути для чего ему была дана специальная инструкция.[336] Причем, отправиться в Индию Кожин должен был инкогнито. Ф. М. Апраксину Петр писал: «Господин Адмирал! Капитан от Гвардии Князь Черкасской, которой посылай был на Каспийское море, у нас был, котораго ныне мы паки отправили туда ж для окончания того дела (за которым он ездил) и для того к порутчику Кожину извольте от себя отписать, чтоб он был ему послушен, а имянно: онаго Кожина велено ему отправить под образом купчины до Индии, и для того его отлучения пошлите для вымеривания Каспийскаго моря из морских офицеров кого инаго, также и сверх того пошлите туда с Бековичом из морских офицеров и навигаторов человек 5 или 6, которые б все Русские были, а пункты такие ж, какие даны были Кожину, посылаем при сем не вписав имени; извольте вписать отдать, кого на его место пошлете. Из Либау в 14 день. Петр. Февраля 1716 г.».