[388] Иначе говоря, Полтавская тема в разговорах не звучала. Что же случилось с памятью о Полтаве?
Для ответа на этот вопрос надо принять во внимание два важных факта. Во-первых, сразу после сражения всю информацию о нем Петр взял под контроль, и вскоре была сконструирована официальная версия события, которую не могла подвергаться сомнению. Во-вторых, пятьдесят пять лет спустя после битвы уже не оставалось ее живых участников, которые могли бы рассказать о ней наследнику русского престола. Более того, к этому времени не только не была издана какая-либо доступная история сражения, как и вообще Северной войны, но она и не была написана. Единственными источниками информации могли служить официальные сообщения петровского времени или панегирические сочинения. Оба эти вида источников содержали идентичную каноническую версию, но не живой рассказ и вряд ли могли заинтересовать юного читателя.
Другой важный факт, который следует принять во внимание, связан с отсутствием мемуаров русских ветеранов Полтавы. Кажется, что одно из величайших событий русской истории не произвело достаточного впечатления на его участников, чтобы они попытались зафиксировать память о нем. Более того, помимо переписки Петра, не существует никакой иной личной переписки очевидцев сражения. Таким образом, историкам невозможно написать на основе российских материалов исследование, подобное знаменитой книге П. Энглунда «Полтава. Рассказ о гибели одной армии», в основу которой легли письма и дневники шведов.
Пока ветераны Полтавы еще были живы, была жива и память о сражении. Можно согласиться с Е. В. Анисимовым, который в своей книге о царствовании Елизаветы Петровны писал, что ветераны Преображенского полка, вероятно, рассказывали своим молодым товарищам о службе при Петре накануне переворота ноября 1741 г., который привел к власти его дочь.[389] Но, поскольку военная служба в это время была пожизненной, а само сражение имело место на далекой Украине, эти рассказы не могли распространиться по всей стране. Со смертью ветеранов ушла и живая память о Полтаве. Таким образом, эта память просто не могла стать часть коллективной памяти русского народа. К тому же, ни намерения Петра, ни предложения Прокоповича по широкому распространению изображений Полтавской битвы не были реализованы. Первый памятник на месте сражения был сооружен в правление Екатерины II, но и то по частной инициативе.
В последующее время Полтавская годовщина время от времени отмечалась. Так, 27 июня 1812 г., когда Александр I готовился к решающему сражению с Наполеоном, царь издал обращенный к армии манифест, напоминая о том, что это был день воинской славы России. Пять лет спустя на Полтавском поле были устроены маневры 3-го пехотного корпуса, реконструировавшие сражение. К этому времени память о Полтаве уже трансформировалась в искусственную формальность. Для большинства россиян это был лишь еще один государственный праздник, не касавшийся каждого лично.
Что же касается российских интеллектуалов, то ситуация была немного иной. В начале XIX в. Петр I еще оставался интригующей и привлекательной фигурой, а его героический образ продолжал привлекать поэтов. Так, П. А. Вяземский в одном из своих ранних стихотворений (1818) писал о Петре: «Под ним полтавский конь, предтеча горделивый <…> И устрашенный враг зрел частые Полтавы!».[390] Поэт, таким образом, пытался сделать слово «Полтава» нарицательным символом всех русских военных побед, но вряд ли его поэтическое мастерство соответствовало этой задаче. Гораздо более успешным в деле создания запоминающихся образов был близкий друг Вяземского и гораздо более талантливый поэт А. С. Пушкин. Благодаря его поэме «Полтава» (1828–1829) Полтавская битва была восстановлена, но в культурной, а не исторической памяти. Для сегодняшних читателей Пушкина слово «Полтава» ассоциируется в первую очередь с названием поэмы, во вторую – с городом на Украине и лишь в третью – с конкретным историческим событием. При этом надо иметь в виду, что первоначально поэма называлась не «Полтава», а «Мазепа», что очевидно указывает на то, что поэта вдохновляла романтическая фигура украинского гетмана, а не победа над шведами.
В конце XVIII – начале XIX в. стало формироваться и критическое отношение к Петру. Первым, кто попытался проанализировать ошибки Петра, был князь М. М. Щербатов с его памфлетом «О повреждении нравов в России». В 1810 г. Н. М. Карамзин представил детальный анализ правления Петра в «Записке о древней и новой России». Но ни Щербатов, ни Карамзин не оспаривали величия Петра. Это была данность, не подлежащая сомнению. Скорее всего именно поэтому героические свершения первого императора и его военные победы, включая и Полтаву, в этих работах даже не упоминались.
Большинство русских мыслителей XIX века следовали тем же путем. Как заметил А. М. Панченко, «Петр – оселок русской мыли, ее вечная проблема, касающаяся не только историософии, но и религии, не только национального пути, но также национального бытия».[391] Достаточно просмотреть сочинения русских публицистов, философов, литературных критиков XIX – начала XX вв., чтобы обнаружить бесчисленные упоминания о Петре и разнообразнейшие рассуждения о его значении для русской истории. Но при этом практически бесполезно искать какие-либо упоминания о Полтавской битве.
В 1994 г. вышла в свет посвященная Петру I небольшая антология, включающая высказывания о нем примерно 250 авторов. Цитаты в ней распределены по 13 рубрикам, таких как «Творец России», «Спаситель отечества», «Типичный русский человек», «Наследник Московского царства», «Нетрадиционный самодержец», «Антипатриот», «Псевдореформатор», «Религиозный отступник» и т. д. Многочисленные авторы высказываются о том, что сделал Петр для русских людей, русской культуры и русских традиций. Но опять же мы не найдем здесь ничего о Петре как победителе Карла XII при Полтаве.[392] Очевидно и сторонники Петра, и его противники одинаково положительно оценивали превращение России в империю с ее активной ролью на международной арене.[393]
Все сказанное не означает, что Полтавская битва полностью исчезла из официального патриотического дискурса или со страниц школьных учебников. Известная детская писательница и педагог Александра Ишимова в своей «Истории России в рассказах для детей» (1837) посвятила Полтаве целую главу. «Петр сражался за счастье народа своего, – писала она, – за все вновь созданное им царство, которое должно было уничтожиться вместе с торжеством Карла; Карл защищал громкую славу свою, свое название героя и своих несчастных воинов, которых ожидала неминуемая погибель в стране врагов-победителей. В этот знаменитый день нельзя было решить, который из двух государей был неустрашимее. Тысячи пуль летали около них обоих, не пугая ни одного. <…> Эта победа почитается знаменитейшей в истории Петра. Утвердив за Россией места, завоеванные ею у Швеции, и в них – новый порт и новую столицу ее, она доставила русским то, что было главной целью жизни Петра: соединение их с образованными европейцами».[394] Стоит отметить, что в советское время столь уважительные характеристики шведского короля со страниц школьных учебников исчезли.
Колоссальные усилия по восстановлению памяти о Полтавской битве были предприняты в 1909 г. во время празднования ее 200-летнего юбилея, который, вероятно, должен был отчасти оттенить недавнее поражение в русско-японской войне. Николай II прибыл в Полтаву, где на протяжении нескольких дней происходили празднества, включавшие военный парад, церковные службы, преподнесение царю хлеба и соли и другие мероприятия с участием делегаций от разных сословий. Русские газеты этого времени, к примеру, сообщали, что «Московская управа получила предложение приобрести серебряный ковш, из которого пил Петр Великий, серебряную картину, изображающую пир после Полтавской битвы и серебряный поднос, на котором были принесены Петру ключи от крепости Орехов. За эти реликвии владелец желает получить 6000 руб.» и «На днях выезжает в Полтаву известный баталист, художник Мазуровский,[395] со специальной целью зарисовать этюды местностей, где произошел знаменитый бой. Мазуровский готовит большое полотно «Полтавский бой» для военно-исторического музея». Интересно, что за две недели до празднования российский император с семьей посетили Швецию. 15 июня царская яхта прибыла в Стокгольм, где была встречена фейерверком. В этот же день из Петербурга в Полтаву на празднование отправилось большое подразделение полиции.[396]
Тридцать лет спустя газета «Большевик Полтавщины» перепечатала статью В. Г. Короленко «Полтавские празднества», написанную в 1909 г., накануне визита царя в Полтаву. Автор предлагал совершенно иной взгляд на приближающийся праздник. Многие горожане, утверждал он, «спрашивают с невольной тревогой: что подарят им и русскому народу эти уже близкие дни: репрессии? тюрьмы? административные высылки? быть может погром? <…> В эти дни, когда тысячи людей, по официальным полномочиям, сойдутся на полях, облитых русскою и шведскою кровью, – в воображении невольно встает величаво-суровый образ Петра. И если бы, окруженная тенями своих сподвижников, эта великая тень действительно посетила эти места, – какое странное зрелище представилось бы их бесплотному взору: их праздник захвачен людьми прошлого, духовными детьми изуверов, проклинавших начало великих реформ, которые создали то, что мы называем русской нацией… А где же духовные дети реформы?.. Они в каторгах, в тюрьмах, в ссылке, по северным окраинам. В лучшем случае – под строжайшим наблюдением явной и тайно полиции… Петровские реформы и Полтавская победа… Политический застой и позор тяжких поражений на полях Манчжурии… Вот, что лицом к лицу встречается на расстоянии двух веков на полях Полтавской битвы…».