ета и доверенное лицо Николая II, заместитель начальника Главного Императорского штаба 2-й генерал-квартирмейстер А.А. Поливанов.
Итогом прений стал противоречивый документ, сводившийся к следующим принципиальным положениям:
1. Изменялась структура централизованного управления российской армии. Главное управление Генерального штаба было включено в состав Военного министерства. При этом сохранялись и Генеральный штаб, входивший отныне в структуру Военного министерства, и Главный штаб, подчиненный непосредственно царю. Совет государственной обороны, председателем которого являлся великий князь Николай Николаевич, упразднялся. Его заменило Особое совещание во главе с искренне преданным делу монархии председателем Совета министров П.А. Столыпиным, то есть «упразднялся» собственно великий князь Николай Николаевич. Генерал-инспекторы Совета в военных округах теперь становились подотчетными Военному министерству.
2. Вводилась новая редакция Закона о воинской повинности. Сроки действительной службы в пехоте сокращались с пяти до трех лет, а в крепостных бригадах – с пяти до четырех лет. Этого времени было явно недостаточно для обучения малограмотных призывников владению современным вооружением. В то же время существенно увеличивалось денежное довольствие унтер-офицеров и улучшались вещевое снабжение и бытовые условия для нижних чинов.
3. Из рядов армии и флота увольнялись несколько тысяч офицеров и генералов по возрасту или служебному несоответствию. Порядок сокращения командного состава вменялся в обязанности нового помощника военного министра, которым по предложению Прогрессивного блока Государственной думы стал член Государственного совета генерал А.А. Поливанов.
4. Упразднялись резервные и крепостные войска, составлявшие свыше 15 % общей численности сухопутной армии. По проекту нового закона о всеобщей воинской повинности, сократившему сроки действительной службы, солдаты запаса делились на 2 разряда по возрасту: лица молодого возраста предназначались для пополнения полевых войск, а старшего – для комплектования тыловых подразделений. И если для строевых чинов имелись на складах трехлинейные винтовки Мосина, то остальным полагались однозарядные карабины системы Крнка и Бердана с тупоконечной пулей.
5. Полевые войска усиливались за счет расформирования крепостных и резервных подразделений постоянного базирования, в результате чего количество армейских корпусов возросло с 31 до 37 соединений. В их штатную структуру были включены пулеметные команды и батареи полевой артиллерии из шести трехдюймовых орудий каждая. В результате в случае даже кратковременного тактического отступления армейские корпуса не имели в тылу укрепленных районов. Маршевые батальоны и кавалерийские эскадроны, следовавшие на фронт, лишились стационарных пунктов развертывания.
6. Создавалась комиссия Государственной думы по организации мобилизационного запаса продовольствия, обмундирования, стрелкового оружия и боеприпасов для развертывания резервных полков в случае всеобщей мобилизации. В основе такого подхода лежала иллюзия, что исход будущей войны будет решен уже в первых сражениях при участии отмобилизованных полевых войск, хотя опыт Русско-японской войны доказывал обратное. Исходя из этих умозрительных соображений и пресловутого режима экономии бюджетных средств, комиссия по обороне Государственной думы должна была рассчитать нормы снабжения войск вооружением и боеприпасами. Уже тогда было понятно, что огромные склады вооружений и снаряжения выходили из-под контроля Военного министерства и оказывались в распоряжении крупных банкиров и промышленников.
7. В армии вводилась единообразная униформа защитного цвета, но в кавалерии по совершенно необъяснимой причине восстанавливались гусарские, уланские и драгунские полки при обязательном ношении парадной формы прежнего покроя и цветов в торжественных случаях. Этот пункт привел царя, трепетно соблюдавшего гвардейские традиции в быту, в неописуемый восторг[301].
8. Наконец, в российской армии создавались специальные железнодорожные, инженерные, электротехнические, автомобильные и воздухоплавательные роты. Однако в таких необычных и сложных в техническом отношении подразделениях не предусматривались такие органы управления, как штабы.
Генерал-адъютант Н.А. Куропаткин, узнав о содержании программы реформирования армии, направил в правительство «Записку по вопросу об ассигновании Военному и Морскому министерствам кредитов на неотложные нужды». В ней он утверждал, что если «будут отпускаться на флот суммы, не соответствующие важности для обороны государства морской силы, то эти отпуски неизбежно отразятся на ослаблении сухопутной армии, составляющей главную силу России». Требуя, чтобы на флот выделялось не более трети новых ассигнований, Куропаткин критиковал и Военное министерство за увлечение развитием стратегических шоссе. Основная часть средств, отпущенных на армию, должна была, по его мнению, использоваться на развитие артиллерии, авиации, организацию автомобильного дела и увеличение оснащенности армии инженерным имуществом[302].
Николай II не придал этому меморандуму никакого значения. Царь, плохо разбиравшийся в кораблестроении, с упорством, достойным лучшего применения, растрачивал огромные государственные средства на превращение сухопутного по мышлению народа в «морскую нацию». И если уж Петр I Великий не рискнул вступить в конфликт с Англией на Балтийском море и подписал компромиссный Ништадтский мир со Швецией, то стремиться к превосходству русского военно-морского флота в океанских просторах в XX веке граничило с клинической паранойей.
Цусима Николая II ничему не научила – царь считал ее роковой случайностью, а виновными – нерадивых флотоводцев З.П. Рожественского и Н.И. Небогатова.
Русский конструктор С.И. Мосин в 1890 году разработал пятизарядную магазинную винтовку под 7,62-мм тупоконечный патрон, который в отечественной системе мер был назван «трехлинейным». Она была представлена на конкурс Комиссии по малокалиберному оружию одновременно с винтовкой конструкции Леона Нагана. Они отличались тем, что мосинский образец заряжался при помощи обоймы, а бельгийский – пачки с патронами[303].
Оригинальной особенностью модели являлась отсечка-отражатель, предотвращающая одновременную подачу двух патронов из магазина. Это устройство превосходило все известные до того способы заряжания и устранения двойной подачи в вертикальном срединном магазине, снаряжаемом из обоймы. Трехлинейная винтовка образца 1892 года была принята на вооружение русской армии[304].
Русские казенные оружейные заводы не были подготовлены к немедленному крупносерийному производству магазинных винтовок. Существовавший уровень производства не мог обеспечить ускоренное перевооружение. Расширения и модернизации требовал заводской станочный парк. Не хватало квалифицированной рабочей силы. Для расширения оружейных, патронных и пороховых заводов Военное ведомство выделило 108,5 миллиона рублей. Заказанное в Англии, Швейцарии и Франции оборудование было доставлено в Россию только в 1892 году. Эта задержка значительно отодвинула срок фактического перевооружения русских войск.
Приехавший в Париж великий князь Владимир Александрович безо всяких затруднений сумел разместить на французских военных заводах заказ на изготовление 500 тысяч трехлинейных винтовок для русской армии[305].
В России в 1887 году были организованы испытания «автоматического пулеметателя Максима», проводившиеся Артиллерийским комитетом Главного артиллерийского управления, которые не выявили преимуществ «максимов» перед механическими картечницами конструкции В.С. Барановского. Испытания пяти пулеметов этой системы в 1891—1892 годах, изготовленных на заводах «Виккерс» в Великобритании, также привели к подтверждению отрицательного мнения. В выводах комиссии по итогам испытаний указывалось, что «пулеметы… имеют для полевой войны весьма малое значение»[306].
В результате накануне Русско-японской войны в русской армии имелось всего 40 станковых пулеметов, предназначенных для крепостной артиллерии в Туркестанском военном округе!
Пулемет системы Максима был принят на вооружение российской армии и флота лишь в 1907 году. Тогда же в производство были запущены и современные мобильные артиллерийские системы: 76-мм полковая пушка, 107-мм скорострельная дивизионная пушка, 122-мм и 152-мм полевые гаубицы. Однако по количеству орудий русский армейский корпус значительно уступал аналогичному германскому соединению: 108 орудиям калибра 76—122 мм противостояло 160 орудий калибра 75—150 мм.
К 1912 году численность армии достигла 1423 тысяч человек и на ее вооружении согласно штатному расписанию были 6848 полевых и 240 тяжелых орудий, 4157 станковых пулеметов, 263 самолёта, свыше 4 тысяч автомобилей. Высшим тактическим соединением сухопутных войск стал армейский корпус в составе 2—3 пехотных дивизий. Пехотная дивизия, состоявшая из двух полков, насчитывала по штату 21 тысячу человек, сорок восемь 76-мм орудий и 24—32 пулемета «максим», причем в пулеметной команде каждого пехотного полка должно быть 8 пулеметов. Вероятно, у одержимых преобразовательским зудом либеральных авторов военной реформы были неважные школьные оценки по арифметике! При всем благолепии статистических расчетов Оперативного отдела Главного штаба даже непосвященному читателю бросается в глаза диспропорция между списочным составом корпуса и его военно-техническим оснащением.
В том же году был принят новый закон о воинской повинности. По Уставу воинской повинности 1874 года, военную службу должны были отбывать все лица мужского пола в возрасте 21—40 лет. Срок действительной службы устанавливался в армии 6 и на флоте 7 лет. Затем военнообязанные переводились в Государственное ополчение, куда зачислялись и освобожденные от призыва.