– Я бы охотно поверила вам, но, боюсь, это не так, – твёрдо объявила Оксана Викторовна.
– Почему?
– Я же сказала – письмо написано чужой рукой. И больше нет никаких известий ни от отца, ни от матери…
Пётр хотел что-то сказать, но я его остановил.
– Ладно, попробуем для вас что-то сделать. Сразу предупреждаю: мы – не волшебники, кроликов из цилиндра не вытаскиваем и вообще – у нас с чудесами глухо.
– Я понимаю: понадобится чудо, чтобы я смогла найти своих родных. Что ж… остаётся лишь верить в него.
– Продиктуйте, пожалуйста, фамилии, имена и отчества ваших родных, – я положил перед собой лист бумаги и приготовился писать.
– Яковлев Виктор Архипович, Яковлева Тамара Степановна…
Я стал выводить ФИО потеряшек, но внезапно замер, вспомнив метки на нижнем белье найденных в балке трупов: женщины и девочки лет восьми. Там фигурировала вышитая буква «Я».
– Погодит-погодите, – попросил я. – Сколько лет вашей сестре?
– Семь.
– Хм… Знаете что, Оксана Викторовна, вы, пожалуйста, не переживайте, но я покажу вам сейчас пару фотографий. Сразу хочу сказать, что ничего хорошего на них нет и, наверное, они не имеют никакого отношения к вашим родным… Но ради формальности – посмотрите на них…
– Хорошо. Показывайте.
Скрепя сердце я достал из уголовного дела фотографии покойницы и малышки, протянул их женщине.
– Вот. Надеюсь, это не они…
Оксана Викторовна положила карточки перед собой.
Я внимательно наблюдал за её реакцией.
Внезапно её лицо стало мертвенно-бледным, она тяжело задышала и опустила голову, закрыв глаза руками. Я понял, что она плачет.
– Воды, – бросил я Петру.
Тот мигом схватил пустой стакан и наполнил её водой из графина.
– Вот, выпейте, пожалуйста, Оксана Викторовна.
Она вцепилась в стакан, сделала несколько глотков и едва не выронила из рук.
– Это они… – тихо простонала женщина. – Господи, не верю своим глазам – это они!
Оксана Викторовна перевела взгляд на меня.
– Что с ними произошло? Они ведь не живые, да?
– К несчастья, мы недавно нашли их тела. Вашу мать и сестру убили, мы ищем того, кто это сделал…
– А отец? Он тоже погиб?
– Не знаю, – сквозь зубы произнёс я.
Мне было страшно неловко перед этой женщиной за то, что паскуда, которая размозжила её матери и сестре головы, всё ещё бродит по белу свету и, быть может, прямо сейчас убивает кого-то ещё.
Куда-то подевалась усталость, я перехотел идти домой.
– Мы обнаружили ещё несколько неопознанных трупов, – пришёл на помощь Пётр. – Понимаю, что сейчас не время…
– Если у вас есть их фотографии, я готова и их посмотреть, – тихо прошелестела губами Оксана Викторовна. – Лучше знать точно, чем тешить себя пустыми надеждами… Эх, мама-мама, кто ж знал, кто ведал! – простонала она.
Пётр отвернулся, ему, как и мне, тоже было невыносимо больно. Мы оба чувствовали себя дармоедами, которые зря едят свой хлеб и получают зарплату.
– Оксана Викторовна, – промолвил я, – мы обязательно найдём этого гада! Где бы он ни зарылся, куда бы он ни спрятался – мы его всё равно отыщем! Даю вам честное слово!
– Слово коммуниста! – пообещал Пётр.
Глава 13
Поскольку ночевать в городе Оксане Викторовне было негде, Пётр дозвонился до гостиницы и уломал администратора, чтобы тот нашёл для женщины временное жильё хотя бы до утра.
– Эту проблему мы решили. Завтра, пожалуйста, придите часам к десяти утра. Возможно, нам снова понадобится ваша помощь, – попросил он.
Я договорился, чтобы Оксану Викторовну довезли до гостиницы на служебном экипаже.
После её ухода в кабинете повисла тягостная тишина.
– Давай тут переночуем? – предложил Пётр.
– Давай. Всё равно уже поздно, – согласился я.
Часов в семь утра нас разбудил Художников, который любил приходить на службу спозаранку. Услышав, как он входит, мы подняли головы.
– Полежите ещё, парни! – спокойно сказал начальник угро. – Мне уже доложили, чем вы вчера занимались допоздна. Заслужили ещё пару часиков сна.
– Ничего страшного, товарищ Художников, – ответил я. – Потом отоспимся, а пока надо работать. Вот поймаем гада и переведём дух…
– Что удалось вчера выяснить, кроме личностей двоих убитых?
– Установили, как он выбирает жертв. Хитрый, сволочь, умеет втираться в доверие. От лица убитого пишет родне письмо, велит продавать хозяйство и переезжать в Ростов, на вокзале встречает… Ну а дальше отвозит в какое-то укромное место на ночёвку и убивает, размозжив голову. Это укромное место сейчас по нашей просьбе ищет сельская милиция. По нему и собираемся выйти на злодея, – отчитался я.
– Неплохо придумано, – кивнул Художников и сменил тему: – Вы ведь голодные?
– Ничего страшного, столовые откроются – сходим, поедим, – неуверенно сказал Пётр.
У него было припухшее лицо с покрасневшими глазами.
– Долго ждать. У меня тут жена кое-что собрала: всё равно одному не съесть, так что я поделюсь с вами. Угощайтесь, товарищи.
Художников раскрыл портфель и достал из него несколько бутербродов с колбасой. Пахли они просто божественно. Я непроизвольно сглотнул и ощутил резь в желудке. Да… подкрепиться б точно не помешало.
Пётр довольно потёр руки.
– А может, и вы с нами? – предложил я, не сводя глаз с бутербродов.
– Не, я сыт. Дома позавтракал, – сказал начальник угро. – Да вы не стесняйтесь, Быстров. Мы все свои, как одна семья. Шамайте на здоровье.
Он усмехнулся и ушёл из кабинета, чтобы нас не смущать.
– Эх, хорошо! Попьём чайку с бутербродами, – обрадованно сказал Пётр и отправился за водой, а я полез за общественной заваркой и сахаром, который мы покупали вскладчину.
Кружка горячего сладкого чая и пара умятых бутиков привели меня в хорошее расположение духа. Мозг скинул с себя оковы сна, я ощутил прилив энергии. Осталось лишь направить её в нужное русло.
Сельские милиционеры ещё не отзвонились, надеюсь, они достаточно хорошо отнеслись к поставленной задаче. Если смухлюют, нас будут ждать и другие трупы. В какой-то степени их смерть будет лежать и на мне.
– Что-то лицо у тебя какое-то философское, – заметил вдруг Пётр. – Хватит башку ломать, пойдём лучше на улицу – подышим свежим воздухом.
– Пойдём.
На улице был лёгкий морозец. Я с наслаждением потянулся.
– Веришь – всю ночь снилось, как мы ловим этого урода, – сказал Пётр.
Уточнять о ком речь, было не нужно, я понимающе кивнул.
– У меня тоже так бывает. Зациклишься на чём-то одном и всё…
Город потихоньку оживал: появились первые прохожие, покатили телеги, повозки, экипажи, редкие грузовые и ещё более редкие легковые авто.
Напротив нас открылся табачный киоск, Пётр похлопал себя по карман, вспомнил, что выкурил все папиросы, и отправился покупать.
Попав в это тело, я с курением завязал, но нет-нет, да ловил себя на том, что жадно вдыхаю в себя табачный дым. Всё-таки никотиновая зависимость – страшная штука.
Постепенно морозец стал добираться до меня, я попрыгал несколько раз на месте и подумал, что пора бы возвращаться в тепло кабинета, однако без Петра идти было несподручно, а он о чём-то препирался с полноватой усатой киоскёршей: то ли торговался, то ли искал более качественный табак.
Мимо проскрипела крытая чёрная коляска. Она остановилась напротив особняка угрозыска, чем и привлекла моё внимание. Прежде я её тут не видел: неужели очередной заявитель пожаловал? Правда, на месте кучера я бы притормозил пораньше, рядом с крыльцом, а он почему-то отвёз пассажира шагов на десять дальше.
Именно эта странность заставила меня присмотреться к коляске. И, как выяснилось, не зря.
Внезапно на облучке встал в полный рост мужчина с ручным пулемётом Льюиса в руках. Не заметив меня, он поднял ствол пулемёта, похожий на круглую, чёрную от копоти трубу печки-буржуйки, и направил на окна кабинета Художникова.
Ах ты сукин сын!
Я потянулся за наганом, понимая, что счёт идёт на миллисекунды. Сейчас преступник нажмёт на спусковой крючок, полоснёт очередью по кабинету начальника угро, а может, и не только: в сразу нескольких окнах мелькали силуэты сотрудников. Гарантировано кого-то зацепит: хорошо, если только ранит…
Я был быстрее самого быстрого ганфайтера Дикого Запада, мой выстрел опередил толстяка с пулемётом, и пусть я не попал, поскольку палил от бедра и не целясь, всё равно спугнул его, заставив задрать ствол в небо. Короткая очередь унеслась в облака, распугивая ворон и прохожих.
Второй мой выстрел оправдал себя на все сто: бандит выронил шедевр американской инженерной мысли пулемётостроения и выпал из коляски, однако кучер, правивший ею, не сплоховал. Экипаж резко стартовал и понёсся вперёд, быстро скрывшись из виду. Догонять его, тем более на своих двоих, не имело смысла.
Эх, сейчас бы патрульную машину с мигалкой, замечтался я и быстро себя одёрнул: многовато желаете от 1923-го года, товарищ Быстров.
Подбежал возбуждённый напарник. Его аж трясло.
– Ты как? – почти проорал он, хватая меня за плечи.
– Порядок! – заверил я.
Из дверей высыпали возбуждённые милиционеры, не увидев на улице никого, кроме нас с Петром, они растерянно замерли.
– Кто стрелял? Где он?
– Удрал, сволочь! Но одного я всё же достал, – я показал на толстяка, лежавшего на дороге.
Попыток встать он не предпринимал и вообще не выказывал признаков жизни. Мой выстрел выписал ему путёвку на тот свет.
Чтобы убедиться, я подошёл ближе и осмотрел тело. Пуля угодила аккурат в висок и вышибла бандиту мозги. С одной стороны – хорошо, одним гадом меньше, с другой – гадай теперь, кто тут такой наглый, что решил устроить налёт на угрозыск. Наверняка толстяк всего лишь исполнитель, за которым стоит фигура покрупнее.
Появился Художников, он растолкал столпившихся вокруг меня милиционеров.
– Что тут произошло, товарищ Быстров? Что за перестрелка?
– Вот, товарищ начальник, полюбуйтесь на субчика. Хотел расстрелять угрозыск из пулемёта.