– Думаю, да.
Лицо начальника угрозыска стало серым.
– Разберёмся, – прорычал он. – А пока едем ко мне, надо вас помыть и переодеть, а то совсем на людей не похожи.
– Неудобно как-то, – засмущался я.
– Неудобно сотрудникам уголовного розыска в таком виде расхаживать. Давайте в мою машину.
Служебное авто Художникова доставило нас к нему на квартиру, где его супруга сразу заставила нас снять грязное и пропахшее дымом бельё, а чуть погодя принесла две стопки чистых вещей.
– Это вам на первое время.
На кухне нагрели воды, мы быстро сполоснулись в тазиках и переоделись. Фигуры и у нас, и Художникова, с чьего плеча были эти вещи, не сильно отличались, разве что начальник угро был немного погрузней нас, так что в итоге получился не ужас-ужас.
– Вид, конечно, не фон-баронский, но девки в обморок падать не будут, – засмеялся Пётр, крутясь перед зеркалом в «обновках».
Супруга же Художникова накормила нас завтраком. В её глазах было столько сердоболия и участия, что мы почувствовали себя крайне неловко, и как только перекусили, сразу же умчались на работу, само собой, не забыв поблагодарить женщину за всё.
В кабинете кое-как распихали прихваченные из сгоревшего дома пожитки, что-то пришлось положить в сейф.
– Буду чувствовать себя как дома, – мрачно пошутил Пётр.
В дверь без стука вошла девушка в строгом тёмном платье, её густые волосы были заплетены в толстую косу.
– Петь, здравствуй, – произнесла она сбивчивым тоном. – Ребята сказали, что у тебя был пожар…
– Привет, Варя, – живо откликнулся он. – Было дело. Хотели живьём нас с товарищем Быстровым спалить. Ну да ничего, не на таковских напали.
Варя ойкнула и поднесла ладошку ко рту.
– Да ладно, в первый раз, что ли? – удивился напарник. – С нами всё в порядке. Мы с товарищем Быстровым во всяких переделках бывали, так что нас так просто не возьмёшь.
Да, Жора, это наша пишбарышня Варвара, прошу любить и жаловать.
– Георгий, – склонил голову я.
– Вы товарищ из Москвы?
– Он самый, – с некоторых пор я привык, что меня тут стабильно называют «москвичом», хотя я сам всего ничего как прописался в «нерезиновой» и то почти сразу уехал в командировку.
Из коридора донёсся голос Художникова:
– Варвара!
– Ой, мне пора, – девушка извинилась и вышла из кабинета.
– Ты смотри, как она за тебя переживает, – заметил я.
– Варвара у нас девушка хорошая, – похвалил напарник. – И на будущее: не вздумай её забижать!
Я фыркнул:
– Даже в мыслях не было! У меня, между прочим, в Москве любимая жена.
– В том-то и дело, что она в Москве, а ты здесь.
– И что? Для меня это ничего не меняет.
– Да ты у нас практически святой!
– Я не святой, я правильный, – твёрдо объявил я.
Для меня было просто немыслимо изменить любимому человеку.
Петра вызвали в дежурку, вернулся он оттуда просветлевшим.
– Пляши, Жора! У меня для тебя отличные известия.
– Неужели? – не поверил я.
– Представь себе. Только что отзвонились из Еремеевки. Кажется, нашли они место, которое ты искал. Говорят, действовали тихо, никого не спугнули.
– Едем! – вскочил я, разом забыв о всех проблемах.
Если найдём место, где убивал своих жертв подлый душегуб, на совести которого жизни далеко не только матери и дочки Яковлевых, появится ниточка, которая приведёт нас к нему.
– Я уже договорился с начальством, Художников дал добро!
Ну вот есть же действительно хорошие новости!
Гла ва 17
– Тепло ль тебе, девица. Тепло ль тебе, красная?! – пошутил я, глядя на закутавшегося в рогожу Петра.
– Издеваешься? – флегматично спросил он.
Если бы не ветер, не было бы так холодно, а на открытой подводе от него никак не спрятаться. Я и сам порядком закоченел, но ещё находил в себе силы на дружеское подтрунивание.
– Настроение тебе поднимаю.
– Мне бы стопочку или на худой край – чайку с мёдом, оно, глядишь, само бы взыграло…
– Терпи, казак!
– По дороге версты через две чайная будет, – внезапно откликнулся возница Макар – пожилой степенный мужчина, единственным недостатком которого был чересчур малый рост, из-за чего его в своё время не призвали в армию. – Можно заскочить погреться.
– Ты как? – посмотрел Пётр на меня.
– Я не против.
– Тогда правь к чайной, – сказал напарник.
Мы подъехали к мазанке, над дверями которой висел плакат «Ростовское общество трезвости. Чайная». Надпись была ещё дореволюционная. Возле чайной уже стояли несколько повозок. Лошади, привязанные к ограде, тыкались головами в торбы с овсом.
Пока Макар возился со своей кобылкой, мы вошли в чайную и сели за свободный стол. К нам сразу подскочил проворный мальчишка лет пятнадцати, он смахнул полотенцем крошки со столешницы, накинул его на плечо и с готовностью уставился на нас.
– Чего изволите, господа?
Петра немного покорёжило такое обращение, но он выдержал паузу и спокойным тоном сделал заказ: мы брали три стакана чая с сахаром и бублики по две штуки на брата.
От большой печки, стоявшей в чайной, шло приятное и расслабляющее тепло.
Мальчишка-половой обернулся быстро, через минуту он уже притащил поднос, на котором стояли стаканы с чаем, сахарница с несколькими кусками сахара, лежали щипчики и маленькая связка с бубликами.
– Чай, надеюсь, не Высоцкий? – в лоб спросил Пётр.
Я уже знал, что чай бывшей фирмы Высоцкого считался откровенной гадостью, но по какой-то причине был очень распространён на юге России. В Москве его, к примеру, не пили.
– Что вы?! – заулыбался мальчик. – Чай самый лучший! Да вы сами попробуйте – ещё спасибо потом скажете. У нас солидное заведение.
Публики кроме нас было немного: две небольшие компании по интересам. Они не обратили на нас внимания, да и нам было не до них.
Появился Макар, плюхнулся на лавку и с наслаждением взял в озябшие руки горячущий стакан.
– Ух, хорошо!
Я сделал глоток.
Мальчишка не соврал, чай действительно был хороший: ароматный и крепкий, бодрил не хуже кофе. По старой привычке сдавил бублик в ладони, получив четыре неравномерных кусочка. Выпечка оказалась свежей и просто таяла во рту.
Грохнула дверь, в чайную не вошли – ввалились двое полупьяных мужчин: один с красным рябым лицом, а второй упитанностью и формами был похож на борца сумо.
Глаза Петра буквально полезли на лоб.
– Мишка Кабанчик! – чуть слышно прошептал он.
– Толстяк? – краем губ спросил я.
– Он. Хорошо, что меня не знает.
За этим самым пресловутым Кабанчиком мы гонялись в первый день моего пребывания в Ростове. Правда, на воровской малине его тогда не оказалось, а теперь вот судьба решила нас свести.
– Будем брать на улице, – решил я.
В чайной есть люди. Не приведи бог начнётся стрельба – можем случайно зацепить мирного гражданина, да и если что-то пойдёт не так, Кабанчик возьмёт заложников, а это дополнительные проблемы.
Вряд ли компаньон Кабанчика – обычный обыватель. По манере поведения явно из урок. Хоть и поддатый, а взгляд тем не менее очень осторожный, от такого ни одна мелочь не скроется.
Кстати, вели себя бандиты на удивление спокойно: без ругани, качания прав и скандала. Сели в уголке, сделали заказ и затихарились.
Снова выходить на мороз не хотелось, поэтому мы сделали повторный заказ. Всё тот же шустрый пацан снова притащил нам чая и бубликов. На большее раскошелиться не позволяли скромные финансы.
Я уже прикинул в голове план, как будем брать субчиков. Макар, само собой, человек сторонний, на него я не рассчитывал. Встретим парочку на улице, перережем дорогу, направим стволы. Начнут бузотёрить, откроем огонь на поражение: нечего с этой братией чикаться.
Как говорится, человек предполагает… Весь наш план полетел насмарку, когда в чайную на огонёк и тепло заглянул ещё один гость, в длиннополой офицерской шинели, крест-накрест перетянутой портупеей.
Ведомственная принадлежность вошедшего читалась у него на лбу, по всем признакам это был наш смежник из ГПУ.
Что самое хреновое – чекист узнал Кабанчика.
Не берусь судить, как бы я поступил на месте коллеги, времени на размышление практически не было: и рябой, и Кабанчик сразу почувствовали неладное.
Чекист только потянулся к кобуре, а бандиты уже повскакивали со своих мест. В их руках замелькали ножи.
Как назло, оба они оказались за спиной у смежника. Если бы я вздумал стрелять отсюда, первая пуля пришлась бы в него.
Выбора не оставалось, сейчас коллегу посадят на перо, хорошо, если только ранят…
Я ласточкой вылетел с лавки, упал на скользкий, натёртый чем-то вроде мастики пол, проехал на правом плече с полметра и уже отсюда, из положения снизу вверх нажал на спусковой крючок.
Рябого, который находился ближе ко мне, откинуло в сторону: кажется, я попал ему в грудь. Кабанчику повезло больше, его даже не зацепило, но он отвлёкся от чекиста.
– На пол ложись, сука толстая! – заорал я.
Бандит сообразил, что если не подчинится приказу, количество отверстий в нём станет несовместимо с жизнью.
– Сдаюсь! – выпустив финку из рук, он плюхнулся на пол.
Пётр в мгновение ока оказался возле него, отбросил ногой лезвие в сторону и проверил рябого.
– Этот готов!
– И хрен с ним, – пробурчал я.
– Вы кто такие? – удивлённо посмотрел на нас мужчина в шинели.
– Доноблугро, – сообщил Пётр. – А вы кем будете?
– Уполномоченный ГПУ Григорий Мышанский, – представился тот. – Лихо вы, парни, работаете! Любо-дорого поглядеть.
– Что ж вы так неосторожно? – покачал головой я.
– Мы с Кабанчиком прежде сталкивались. Узнал меня, сволочь.
– А, тогда понятно. Повезло вам, товарищ Мышанский, что мы тут оказались, а не то… – я не стал договаривать.
Будущее при таком раскладе у коллеги из ГПУ было бы незавидное. Чекистов бандиты «любили» так же, как и уголовный розыск.