Даже не находясь на службе, я привык контролировать и фиксировать всё, что творится неподалёку – эта привычка не раз спасла мне жизнь, поэтому заметил странную реакцию Веры на двух мужчин, которые сидели и курили на лавочке, неподалёку от её подъезда. Женщина слегка побледнела и как-то подобралась. Один из мужчин привстал, но его напарник одёрнул его за рукав потёртого пиджака и посадил назад, на место.
– Вера, скажите только честно – у вас всё в порядке? – тихо спросил я.
– У меня? Да, всё хорошо, – улыбнулась она, но улыбка показалась мне натянутой.
– Точно? Вы не хотите мне ничего сказать?
– Георгий, не беспокойтесь, у меня всё нормально. Да, мы пришли. Спасибо, что проводили меня. А теперь простите – мне пора, завтра нужно рано вставать.
Простившись со мной, Вера скрылась в подъезде.
Я с досадой поморщился. Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять – у неё какие-то проблемы, но по неизвестным причинам делиться со мной этой информацией она не собирается: не может или не хочет.
Оставить всё как есть? Но Вера – жена моего друга, если у неё неприятности, значит, это может затронуть и Петра.
Я решительной походкой подошёл к типам на лавочке.
– Уголовный розыск. Ваши документы?
– Сначала свои покажи, – отозвался один из них, самый борзый.
Верхняя губа его хищно задралась, обнажив золотую «фиксу».
Я отодвинул полу пиджака, демонстрируя кобуру нагана.
– Убедительно, – хмыкнул борзый.
Он полез рукой в карман своего пиджака.
– Только медленно, – попросил я. – Не люблю резких движений, палец сам просится на спусковой крючок.
– Какой-то ты пугливый, начальник. Не боись, бумаги у нас в порядке.
Он достал мятую бумажку, справку из сельсовета, у его напарника оказалась такая же. Я тщательно изучил каждую строчку в этих бумагах. Поводов придраться к этим двоим, даже формальных, у меня не было, поэтому со вздохом вернул документы.
– В городе живёте?
– Нет.
– Тогда что делаете в городе?
– По делам приехали. Завтра в село вертаемся.
– Ну-ну, – я прикинул, что ещё мог бы сделать с ними.
По всему выходило, что ничего. Просто два самых обычных гражданина, на которых у меня ничего нет. Вот если б Вера сделала хоть какое-то заявление…
– Тогда шли б вы отсюда подальше.
Спорить они не стали, покорно поднялись с лавки и ушли. А у меня в душе остался тот самый осадок, который возникает, когда чего-то не доводишь до конца.
Проследить за ними что ли?
И что это мне даст? Тем более я даже понятия не имею, что тут происходит. Тут надо давить на Варю через Петра, либо обрабатывать саму женщину: ни на то, ни на другое у меня просто нет времени – уже завтра на утреннем поезде я уезжаю в Синявскую.
Напрячь парней с угро? Во-первых, чтобы хоть что-то завертелось и закрутилось, нужны основания – у меня, кроме странной реакции Веры на этих двух пейзан ничего нет, во-вторых, у ребят сейчас забот по горло. Если и проникнутся, всё равно будут заниматься по остаточному принципу.
Эти нехорошие мысли не давали мне покоя до самого утра, я так и не заснул, всю ночь прокрутившись на кровати.
Хорошо, что организм молодой – для него такая встряска не кажется сильной, это в прошлой жизни в свои пятьдесят я бы потом ещё долго очухивался, а тут свеж и бодр как огурчик, и сна ни в одном глазу.
Утренний поезд – это всегда что-то с чем-то, с огромным трудом мне удалось купить на него билет, а про то, чтобы найти сидячее место – вообще пришлось забыть. Народу в вагон набилось как сельдей в бочке, было невозможно найти даже сантиметра свободного пространства.
И ехать что-то около сорока километров, с черепашьей скоростью состава – неблизкий путь.
Я прильнул спиной к стенке, прикрыл глаза и под перестук колёс и разговоры соседей немного подремал. Когда с перрона действительно послышались многочисленные выкрики «А вот раки! Кому раков?», невольно усмехнулся. Комураки и впрямь оправдывали своё японское название.
Хотелось купить парочку, а к ним – святое дело – холодного пива, но это потом, когда покончу с тем, ради чего сюда приехал.
Я помог выбраться из вагона пожилой женщине, тащившей на своём горбу несколько огромных сумок, донёс их до извозчика.
– Дай бог тебе здоровья, сынок! Спасибо тебе большое!
– Не за что.
Адъютант Будённого ждал меня неподалёку. На моё счастье приехал Пётр Зеленский не верхом – на мою душу прислали щегольского вида двуколку. Хороший был бы из меня «кавалерист», вздумай Будённый выделить мне в качестве транспорта какого-нибудь конягу. Ездить верхом я так толком и не научился.
– Как добрался? – поприветствовал меня Зеленский.
– Да вроде кости целы. Семён Михайлович где?
– Ждёт. У него сегодня учебный день. С утра уроки французского, ну, а после обеда с тобой.
Кажется, у меня появились шансы в первый день увидеть собственными глазами пресловутую любовницу Медика – если, конечно, Андрюсенко не напутал. Этого, увы, от него уже не узнать.
Художников обещал прислать на Нину Гречаных что-то вроде досье, интересно, много ли ребята нароют?
Синявская оказалась довольно большой: счёт домов шёл на сотни.
– Да тут у вас и заплутать можно, – заметил я, когда пролётка стала колесить по кривым улочкам станицы.
– А ты любого спроси – где тут у вас товарищ Будённый живёт, так тебе сразу скажут, – пояснил адъютант. – Семёна Михайловича тут каждая собака знает. Ну, а тебя у него поселят. Комнату под тебя уже выделили.
Жилище легендарного командарма издалека можно было принять за штаб воинской части: часовые у ворот, обилие людей в форме. Покоя у Будённого не было даже не отдыхе. То и дело прилетали вестовые верхом или подкатывали чадящие как паровозы легковые авто с важными пассажирами.
Встретила меня невысокая чернобровая женщина, она по мужски деловита протянула правую руку.
– Надежда Ивановна, супруга Семёна Михайловича. А вы, я так понимаю, новый инструктор – Георгий?
– Он самый, – кивнул я с интересом рассматривая боевую подругу героя Гражданской войны.
Насколько я помню, судьба у женщины была в высшей степени трагичной: её жизнь трагически завершилась на глазах нескольких свидетелей, когда Надежда Будённая зачем-то поднесла к виску пистолет мужа и нажала на спусковой крючок.
На эту тему в моё время ходила масса версий, я б даже сказал сплетен, что было на самом деле – можно только гадать.
Говорят, Семён Михайлович стал по-настоящему счастлив только женившись в третий раз. И первая и вторая его супруги активно наставляли ему рога, правда, и Будённый тоже не слыл при этом монахом.
Но… оставим семейную жизнь в покое.
Передо мной стояла настоящая казачка: бойкая, энергичная, кипучей энергии и красоты. Не один год провела она на фронте, была медсестрой и даже заведовала армейским снабжением. В общем, яркий и далеко не ординарный человек.
– Пойдёмте, я покажу вашу комнату, – предложила она.
– С удовольствием.
Апартаменты мне достались может и не люксовые, но явно лучше тех условий, в которых я жил сейчас. Я с удовольствием оглядел симпатичную комнатку, содержавшуюся просто в идеальной чистоте. Тут не было ничего лишнего: пышная кровать с кучей подушек на изголовье, платяной шкаф, несколько стульев и даже письменный стол.
– Перекусите с дороги?
– Спасибо, я, если можно, со всеми пообедаю.
– Хорошо. Обед у нас в двенадцать, сразу после того, как закончится занятие по французскому.
– А преподаватель французского тоже здесь живёт? – будто невзначай поинтересовался я.
Надежда Ивановна помрачнела. Кажется, существование в жизни её супруга Нины Гречаных, не доставляло ей особой радости.
Всё-таки хорошо, что мы не стали ставить Будённого в известность о цели моей операции. Влюблённому мужчине бывает тяжело доказать, что предмет его воздыхания мало того, что ему изменяет, так ещё и делает это с опасным бандитом.
– Нет, она снимает дом на другом конце улицы. Но вы увидите её на обеде, – с натянутой улыбкой сообщила жена Семёна Михайловича.
Глава 13
Обед, на который меня пригласили, меньше всего походил на семейный – в просторной комнате, где был накрыт стол, собралось с дюжину человек. И больше половины из них я не знал.
– Товарищ Багров! – радостно поприветствовал меня Будённый.
Как полагается старшему, он торжественно восседал во главе стола.
– Здравствуйте, товарищ Будённый.
– Как вам комната – всё хорошо?
– Да, всё в порядке. Большое спасибо за заботу!
– Надежде Ивановне спасибо – это она у нас по хозяйственной части.
Я повернулся, чтобы поблагодарить женщину. Она ответила мне улыбкой.
– Это мой инструктор по джиу-джитсу, товарищ Георгий Быстров, – представил меня гостям Семён Михайлович. – Уложил Петра на лопатки секунд за двадцать. Со мной, небось, секунд за десять управится.
– Как пойдёт, – улыбнулся я. – Может, это вы меня к полу припечатаете…
Будённый довольно провёл по усам, мой незатейливый комплимент пришёлся ему по душе.
– Прошу к столу.
Моё место оказалось напротив женщины лет двадцати пяти, высокой и стройной. Она старалась избегать солнца, как полагалась дамам полусвета, поэтому её красивое, я бы даже сказал – утончённое – лицо было абсолютно лишено загара.
Женщина носила ультрамодную в этом сезоне причёску каре и явно понимала толк в одежде. Шёлковая блузка, тёмная юбка, украшения – всё было идеально продумано и только подчёркивало достоинства хозяйки.
Неудивительно, что все мужчины за столом, включая Будённого, не сводили с неё глаз. Выглядела Гречаных просто сногсшибательно.
Она прекрасно знала об этом и вела себя соответствующе.
– Георгий Олегович, – учтиво склонил голову я.
– Нина Савельевна, преподавательница французского, – отозвалась она томным, немного низким голосом.
Судя по взгляду, которым её одарила супруга Семёна Михайловича, расположением Надежды Ивановны мадемуазель Гречаных не пользовалась.