– Не убивайте во мне джентльмена, Нина Савельевна.
– Право слово, мне так неудобно…
– Это мне неудобно, что вы уже столько времени её несёте. Позвольте.
Нина Савельевна уступила моим словам и позволила взять у неё из рук корзинку. Действительно, весила та немного. А вот определить, что в ней, не представлялось возможным – мешал кусок светлого холста, который прятал содержимое от посторонних глаз.
– Большое спасибо, – смущённо произнесла она.
– Ну что вы… В конце концов, мы же с вами коллеги, – продолжал разыгрывать роль вежливого кавалера я.
Тем более, учитывая красоту Нины Савельевны, это было не так уж и сложно.
– Не ожидала вас здесь увидеть. Встречали кого-то или провожали? – будто невзначай поинтересовалась Гречаных.
Если б не мой богатый опыт, я бы подумал, что спрашивает она просто из вежливости или любопытства. Но… всё так нет, меня вполне профессионально зондировали.
Я изобразил саму беспечный.
– Ни то, ни другое. Банальный вечерний променад. Дома сидеть скучно, да и не привык сидеть на одном месте. Вот и решил прогуляться до станции и обратно. Успокаивает перед сном, приводит мысли в порядок, – беззаботно произнёс я. – Вы тоже на прогулке?
– Ах, если бы! Ходила по делам – встречала посылку из Ростова. У нас тут всё-таки деревня, многое приходится заказывать в городе, – пожаловалась Гречаных, а потом словно спохватилась:
– Что это я только о себе да о себе! Бог весть, что вы обо мне подумаете…
– Подумаю, что вы – очаровательная прелестница. И, говоря по правде, меньше всего я ожидал увидеть здесь кого-то вроде вас, Нина Савельевна.
– Не всем же быть в Москве, – лукаво усмехнулась она. – Кстати, как вам у нас – понравилось?
– Я здесь ещё сутки не пробыл, но нахожу это местечко весьма приятным. Эдакая милая пастораль.
– Вы павы, у нас очень красиво и уютно. Джиу-джитсу – это ведь японская борьба? – переключилась на другую тему она.
– Да. Но корни её лежат в древнем Китае.
– А вам приходилось там бывать – в Японии или в Китае?
– Увы, – повёл плечами я. – Когда началась война с японцами, я ещё пешком под стол ходил.
– Я не в этом смысле, – смутилась Гречаных. – Не обязательно же воевать, чтобы посмотреть весь мир.
– К сожалению, у моего поколения было больше шансов побывать заграницей только во время боевых действий.
– Вы ведь, наверное, военспец… Бывший офицер? – предположила она.
Я загадочно улыбнулся, давая понять, что она близка к истине. Пусть примет меня за человека из своего круга, проникнется большей симпатией.
– У вас хорошая выправка. Наверное, гвардия? – продолжала допытываться она.
– Давайте поговорим о чём-нибудь другом, Нина Васильевна. Например, о нашем общем ученике. На мой взгляд, он весьма способный. Не знаю, какие у него успехи с французским, однако с моей дисциплиной всё обстоит очень даже неплохо! При желании он и сам может кое-чему поучить.
– Вы правы. У Семёна Михайловича огромная тяга к знаниям, подкреплённая большим жизненным опытом. Я ещё никогда не встречала столь целеустремлённого человека, – довольно тепло отозвалась о Будённом она.
Мы шли болтая о всяких пустяках, больше касаясь опасных тем. Я старался не думать, что эта красивая женщина – любовница опасного бандита.
Нужно быть сверхинфантильным человеком, чтобы не догадываться, каким ремеслом занимается Медик. Нина Савельевна не производила впечатление наивной дуры. Даже если у них большая любовь, которая как известно, слепа – всё равно всему есть свои пределы.
Мне безумно хотелось заглянуть в корзинку под благовидным предлогом, посмотреть, что же внутри. Неловко споткнуться и упасть так, чтобы она перевернулась и высыпалась? Тогда надо было представляться не инструктором джиу-джитсу, а каким-нибудь репетитором по математике.
Напроситься в гости?
Я ещё раз посмотрел на Нину Савельевну. Ей определённо нравилась моя компания, но дружеским визитом на чашечку кофе вот прям чтобы сейчас и не пахло, знакомы мы всего ничего.
Начну давить и напрашиваться – вызову противоположную реакцию и буду отправлен далеко по известному адресу, пусть даже в вежливых и изысканных выражениях.
Что ещё хуже – меня начнут избегать.
Придётся балансировать на тонкой нити, не впадая в крайности.
А ведь наверняка в корзинке что-то очень важное, раз её притаранили из самого Ростова…
И око не видит, и зуб неймёт.
Я довёл её до калитки.
– Ну вот, я дома. – вздохнула она. – С вами было очень интересно, Георгий Олегович.
– Мне тоже наша прогулка доставила массу удовольствия, – не соврал я. – Мы с вами ещё увидимся на занятиях у Семёна Михайловича.
– Несомненно, – кивнула она. – У меня как раз послезавтра будет урок.
Мы простились, и я отправился в дом Будённых.
Деревня просыпается рано, вот и встал ни свет ни заря. Пока супруга Семёна Михайловича с помощницами хлопотала над завтраком, немного размялся во дворе. К моему удивлению, скоро ко мне присоединился и сам Будённый.
После завтрака Семён Михайлович отправился на службу, а я снова выскользнул из дома. Ноги сами привели меня к съёмному жилью Гречаных.
Пресловутая корзинка всё не выходила у меня из головы, и я ждал подходящего случая, чтобы проникнуть в дом и всё разведать.
Хоть южнорусское солнце стояло высоко и грело, я успел порядком замёрзнуть прежде чем и хозяйка и Гречаных оставили своё жилище. Прошло уже, наверное, часа два – не меньше. Обе прошли в другую сторону от меня и ничего подозрительного не заметили.
Не зная сколько у меня есть времени, пока кто-то из них вернётся, я набрался смелости и пошёл на «штурм». Быстро перемахнул через изгородь, молясь, что остался незамеченным для соседей, согнулся в две погибели и дошагал до крыльца.
Здешние нравы умиляли меня своей патриархальностью и моральной чистотой: дом не был заперт. О том, что хозяев нет, сигнализировала палка, приставленная к двери.
Воровато оглянувшись, я прошмыгнул внутрь и оказался в тесных сенях. Дверь, ведущая непосредственно в жилое помещение, тоже не запиралась, поэтому дальше всё шло как по маслу.
Владения хозяйки меня интересовали мало, а вот комната жилички… её сразу можно было узнать по характерному запаху духов и почти городской ауре – вот здесь мне предстояло поработать с чувством, с толком, с расстановкой. При этом действовать нужно было очень аккуратно, чтобы Гречаных, когда вернётся, не поняла, что в её вещах копались.
Я не ожидал разного рода конспиративных «контролек» – волосков и прочих штучек-дрючек, которые искушённые подпольщики нарочно ставят для определения подобных случаев. Всё-таки, Гречаных – не подпольщица, живёт вполне легально, у неё крутое прикрытие в виде Будённого – можно не напрягаться.
Но всё равно был очень внимателен и дотошен, действуя с осторожностью сапёра.
Самым тщательным образом проверил все личные вещи Нины Савельевны, покопался в её бумагах, и, не найдя там никакого криминала, перешёл к «десерту» – злополучной корзине, которую помогал нести от самой станции.
Поначалу содержимое показалось мне самым обычным: какие-то дамские шпильки, булавки, заколки, бигуди, мази, пудра – видимо, с ней в «Комураках» был совсем напряг, потом моё внимание привлёк обычный аптекарский бутылёк из зелёного стекла.
Он не был подписан, внутри плескалась мутноватая жидкость. Повертев в руках, я отставил склянку в сторону.
Больше ничего в корзинке не было.
Собственно, точно так же я не нашёл никаких признаков связи Нины Савельевны с Медиком: ни тебе фотографии любимого человека, ни писем от него или записок.
В шкатулке лежало несколько безделушек – ничего серьёзного, почти бижутерия, а ведь ради дамы сердца Медик мог бы расстараться и надарить золота и брюликов.
Я разочарованно вздохнул – стоило ли с риском вляпаться в неприятности проникать в чужое жилище? Отсутствие результата, это, конечно, тоже результат, всё верно – однако такое положение дел меня совершенно не устраивало.
Ну вот никак не хочется возвращаться с пустыми руками, тем более интуиция подсказывала, что где-то я дал маху, что-то упустил.
Взгляд снова упал на корзинку, я положил её на колени и во второй раз стал перебирать содержимое.
Эх, пузырь, пузырёк, пузырёчек…
По какому-то наитию я откупорил его, поднёс к носу и принюхался.
Ох, твою ж налево… Не надо быть экспертом-химиком, чтобы по характерному миндальному запаху определить, что за жидкость налита в этот бутылёк.
Так-так, и для кого же учительнице французского языка вдруг так срочно понадобился цианистый калий…
Версию о самоубийстве выбрасываем сразу, ну не похожа Нина Савельевна на человека, который вдруг заторопился на тот свет.
В общем, кого-то будут травить и явно не крыс.
Попробуем выстроит логическую цепочку.
Гречаных – любовница Медика. С его подачи в камере был отравлен Тарас Андрюсенко. Идём дальше: отраву через дежурного передала неизвестная женщина, посылку с ядом из Ростова тоже привезла особа женского пола. Не знаю, сколько у Медика таких помощниц, но, отсекая ненужные детали бритвой Оккамы, вполне естественно предположить, что действовала одна и та же преступница.
Если Лёва не облажался – мы вышли на её адрес.
Теперь вдруг яд понадобился Нине Гречаных. Она – из бывших, наверняка с приходом Советской власти многое потеряла: деньги, положение в обществе и прочие блага. Возможно, её родня погибла в костре гражданской войны.
Другими словами – вряд ли Нина Савельевна испытывает особые симпатии к красным. И это вполне понятно.
А как она спрашивала меня – уж не гвардейский ли я офицер… С какой ностальгией по прошлому…
Что ж, расклад понятен. С вероятностью в девяносто процентов яд предназначен Будённому. По хорошему к делу необходимо привлекать ГПУ.
Вот только доказательств у меня нет, кроме пузырька с цианидом. Обвинений на этом выстроить сложно.
Хотя… Нина Савельевна принадлежала к тем людям, которые непременно ведут дневник, она просто не могла его не вести, её так воспитали, как и многих других из её круга. С этим дневником она делилась своими мыслями, мечтами, страхами и… быть может – планами.