– Не дури, Быстров! – процедил сквозь зубы Лыков. – Себе же хуже делаешь.
– Я никуда не пойду, пока не увижу своего начальника.
– Кто ваш начальник?! – гневно воскликнул Лыков.
– Я! – послышался голос за спиной.
В кабинет вошли двое: Художников и Лёва. Я правильно раскусил Лёвин манёвр – он сразу побежал за Иваном Никитовичем, мне же оставалось тянуть время.
– Начальник ДонУР Художников.
– Контрразведывательный отдел ГПУ, Лыков.
– В чём дело, товарищ Лыков.
Чекист протянул Художникову ордер на мой арест. Иван Никитович внимательно его прочитал и вернул Лыкову.
– Спасибо. Товарищ Лыков, мы можем с вами поговорить наедине?
– Я не уполномочен вступать в переговоры. Мне приказано арестовать Быстрова и доставить в Москву, – заупрямился чекист.
Художников задумался. По его виду было ясно, что он принимает непростое решение. Наконец, начальник угро решился.
– Товарищ Лыков, сдайте ваше оружие и прикажете вашим людям поступить точно так же!
– Что? Я не ослышался?! – вскипел чекист.
– Вы не ослышались. Со мной арест Быстрова не согласовывали, уверен, наши коллеги в ГПУ Ростова тоже не в курсе. Учитывая, что на товарища Быстрова и ещё одного из моих сотрудников не так давно покушались, причём это был бывший агент ГПУ, я вправе проявить осторожность.
– Ерунда! Я показал вам ордер на арест.
– У нас в камере сидит пара умельцев, которые слепят любую бумагу с любыми печатями. Пока я не свяжусь с Москвой и не узнаю деталей, считайте, что вы задержаны уголовным розыском до выяснения всех обстоятельств!
– Чего! – вскипел Лыков и перевёл револьвер с меня на Художникова.
– Не советую! – покачал головой Иван Никитович. – Начнёте стрелять – живыми отсюда не выйдете.
В подтверждение его слов в дверном проходе появились вооружённые милиционеры, ещё немного и в кабинете стало не повернуться.
– Вы ещё пожалеете! – Лицо Лыкова приобрело пунцовый вид, его затрясло.
– Оружие и документы! – потребовал Художников.
Я невольно восхитился своим начальником.
– Иван Никитович… Может – не надо. У вас будут проблемы.
– Я сам разберусь со своими проблемами! – повернулся ко мне Художников.
– Спасибо! – нервно сглотнул я.
– Пока не за что… Дежурный! – позвал Художников.
– Я!
– Заприте пока этих троих в один из свободных кабинетов и позаботьтесь, чтобы товарищей покормили. Они наверное голодные с поезда, – распорядился Иван Никитович.
– Есть! Прошу следовать за мной! – приказал дежурный.
Чекисты сопротивляться не стали, позволив себя разоружить.
– Зря вы так, Художников! – зловеще произнёс Лыков, перед тем, как его вывели из кабинета. – Как бы нам не пришлось увозить вас вместе с Быстровым.
– Мы ещё посмотрим кто и куда поедет, – усмехнулся Иван Никитович.
Он обратился к остальным.
– Спасибо, товарищи! Вы свободны.
Милиционеры ушли, в кабинете остались только сотрудники угрозыска.
– У тебя есть что сказать? – внимательно посмотрел на меня Художников.
– Только предположения.
Я обвёл взглядом ребят.
– Тут только свои, – предупредил Иван Никитович.
– Хорошо… Думаю, вы уже догадались, что я в Ростове не случайно. Меня здесь на время спрятали.
– Я это понял практически сразу, как ты у нас появился, – кивнул Художников.
– Дело в том, что у меня появился враг, там – наверху. Прижать его не удалось, и теперь он одержим местью: меня уже несколько раз хотели убить. Первый раз – в поезде. Тогда мне случайно повезло, правда, погиб другой человек.
– Дело рук Розенберга? – вспомнил стрелка, ранившего Петю Михайлова, Художников. – Он охотился за тобой?
– Да. Ни с какой «Белой маской» Розенберг, как вы теперь знаете, не связан. Он выполнял приказ сверху.
– Можешь назвать фамилию твоего врага?
После того, что Художников сделал для меня, скрывать правду от него не имело смысла.
– Радек.
– Что?!
– Увы, тот самый товарищ Радек. При его должности и связях ему было не трудно организовать покушение на меня.
– А когда убить тебя не получилось, он попробовал другой способ…
– Да. Уверен, все концы этой истории с арестом идут к нему. Правда, хоть убейте – пока не понимаю, к чему они решили меня пристегнуть…
Художников замолчал. Его лоб прорезали морщины. Так бывает, когда человек задумался о чём-то слишком важном и серьёзном.
– Значит так, Жора! План действий такой. Пока эти архаровцы сидят у нас в гостях, я связываюсь с Мышанским, чтобы он по своей линии узнал, в чём тебя обвиняют.
– Так сказали же – в пособничестве белогвардейской швали, – с иронией произнёс я.
– Не смешно, Жора!
– Так я и не смеюсь, Иван Никитович. Что-то шьют, а что именно – думаю, ни Лыков, ни его напарники не знают. Их тупо отправили за мной, не посвятив в детали.
– Поэтому я и попрошу, чтобы Григорий Игнатьевич навёл справки. Если его авторитета не хватит – пусть подключит особистов из округа. Кстати, минут тридцать назад мне звонил товарищ Будённый, очень тебя нахваливал… Кто ещё бы мог за тебя поручиться?
– Товарищ Маркус, Артузов… – вырвалось у меня.
– Ого! – присвистнул Художников. – Вижу у тебя тоже со связями неплохо обстоит!
– Что мне пока делать, Иван Никитович?
– Ждать, Жора! Всё, что от тебя зависело, ты сделал, дальше действовать будем мы.
– Спасибо! – с улыбкой поблагодарил я.
Домой меня не отпустили. Радек мог подстраховаться и зарядить по мою душу не одну группу чекистов, хотя это, конечно, было бы чересчур. Но, бережённого бог бережёт.
Просто сидеть в кабинете и скучать было скучновато. Особого волнения из-за ареста я не испытывал, смирившись с любыми возможными «подарками» судьбы. Помотало меня изрядно что в той, что в этой жизни.
Разве что осталась лёгкая грусть из-за незаконченного, а вернее толком не начатого дела – только собрался в поездку в Таганрог, входивший тогда в состав Советской Украины, а тут – на тебе! Явление трёх московских чекистов с ордером на мой арест.
А ведь после истории с их задержанием недоброжелателей у Ивана Никитовича прибавится, причём даже не тут, в Ростове, а в первопрестольной.
Кстати, если мне не изменяет склероз – именно Артузов сейчас заведует контрразведкой ГПУ. Неужели ордер на мой арест прошёл мимо него или тут очередные подковёрные игры, в которые мелюзгу вроде меня не посвящают?
Ждать пришлось долго, не один час. За это время я успел влить в себя самовар чая и схомячить кучу пряников, которые притащил из дома Лёва. Разве что поспать не удалось.
Художников пришёл ко мне вместе с Мышанским. По внешнему виду обоих начальников: ментовского и чекистского, было сложно определить с какими новостями они заявились – плохими или хорошими, так что я не стал гадать. Раз пришли – сами скажут.
– Мамонта взяли, – начал с хорошей Мышанский. – Отстреливался до последнего патрона, а потом всё же поднял руки в гору.
– Потери есть?
– Обошлось. Одного бойца зацепило слегка в ногу, но это так, царапина. Теперь касательно тебя, Георгий Олегович. Скажи – фамилия Шакутин вам что-то говорит?
Я кивнул.
– Говорит. – Особо напрягать память не пришлось. – Шакутин Лев Семёнович, агент белогвардейской террористической организации «Мужество». Был ликвидирован мной в Рудановске.
Меньше всего я ожидал, что кто-то, спустя столько времени, вдруг снова заведёт об этом разговор.
– Да, я связывался насчёт Шакутина с товарищами из рудановского ГПУ, кстати, вам большой привет от тамошнего начальника – Жарова, – улыбнулся Мышанский.
– Архипу по случае тоже от меня большой привет! Жаль, что не могу пожать ему руку лично. Только, Григорий Игнатьевич, я что-то ума не приложу – при чём тут Шакутин?
Я искренне недоумевал, не видя связи в этих событиях.
– Сейчас я вам поясню, – заговорил Мышанский. – Кое-кто в московском отделе контрразведки ГПУ, уж простите, не имею пока права называть его фамилию, почему-то решил, что вы на самом деле выполняли задание «Мужества», убив Шакутина, который вовсю сотрудничал с ГПУ. С помощью Шакутина контрразведка собиралась вытащить в Россию главаря бандитского белоподполья – генерала Каурова. Ну, а вы им помешали…
– Глупости! – вспыхнул я. – Шакутин просто вёл свою игру, втираясь в доверие. Я помешал его планам осуществиться. И вообще, мне казалось, эта история была закрыта ещё там, в Рудановске.
– И ваш рудановский друг Жаров, и товарищи Маркес и Артузов тоже так считают. Каждый из них отправил на мой запрос телеграмму, в которой подтвердил вашу невиновность. В общем, товарищ Быстров, все обвинения в пособничестве белогвардейским недобиткам с вас сняты, ордер на арест аннулирован. Вы совершенно свободны! – улыбнулся Мышанский.
– А товарищ Лыков и его сослуживцы уже извещены об этом, им куплены билеты, и они будут посажены на ближайший поезд до Москвы, – дополнил слова чекиста Художников. – Так что отправляйтесь в Таганрог и ни о чём не беспокойтесь!
– Есть – отправляться в Таганрог и ни о чём не беспокоиться! – обрадованно произнёс я.
Глава 23
И в Ростове и в Таганроге мне уже приходилось бывать в прошлой жизни. Тогда мы ехали с дочкой на комфортабельной электричке, стартовавшей с вокзала Ростова-на-Дону (перед чемпионатом мира по футболу для города закупили много всякого транспорта, включая железнодорожный).
Сама поездка заняла, если я не ошибаюсь, часа полтора, может, меньше.
Гуляли мы одним днём, накатавшись на таганрогских трамвайчиках и побродив по городу. Спускались и к заливу, недалеко от которого стоит памятник Петру Первому. Строился он на пожертвования горожан, включая самого Антона Павловича Чехова.
Кстати, аналогичный памятник был установлен в Питере, но несколькими годами позже. Именно он красуется на пятисотрублёвой купюре.
Но это было совсем другое время, сейчас же мне пришлось трястись в поезде шести часов с несколькими двадцатиминутными остановками. Чтобы занять себя в пути, я скупил в привокзальном киоске все газеты и несколько тоненьких бульварных детективов, в основном, псевдопереводных. То есть несмотря на громкие иностранные имена на обложках, сочинялись эти повестушки зачастую авторами отечественного разлива.