Мамед протянул ему пачку, из которой Крокодил выбил сразу две папиросы, одну сунул за ухо, а вторую вставил в рот. Черканул спичкой, глубоко затянулся, выдохнул большое облако табачного дыма и с хитрым прищуром поинтересовался:
– Чего хотел, начальник?
– Ты такого Кутузова помнишь?
– Кавалериста что ли? Начальника школы…
– Бывшего начальника школы.
– А, ну да…
– Он мне нужен, Крокодил. Знаешь, где его найти?
– Так у этой – Муськи Фаворитки спроси. Он теперича с ней живёт.
– Точно?
– Могу побожиться.
– Хорошо, Крокодил. Можешь идти.
– Погод! – остановил информатора я.
– Чего тебе милчеловек? – недовольно спросил Крокодил и покосился на Мамеда.
Тот кивнул. Дескать, можно мне отвечать.
– Про такого Федорчука слышал что-то?
Крокодил равнодушно повёл плечами.
– Нет, а что – должен?
– Не должен. Это я так, просто спросил.
– Я пойду?
– Ступай, Крокодил! – разрешил я.
Информатор ушёл.
– Что за Муська Фаворитка?
– Проститутка местная.
– Индивидуалка? В смысле, на себя работает или на мамку? – поправился я, поймав недоумевающий взгляд таганрогского сыщика.
– Раньше на себя, а теперь, похоже, Кутузов у неё за сутенёра.
В курсе ли Мамед, где проживает ночная бабочка, с даже спрашивать не стал. Такой контингент всегда на особом счету у нормального опера, а мой таганрогский коллега явно входил в их число.
И снова галопом по Европам, то есть на своих двоих понеслись практически на другой конец не такого уж маленького Таганрога. Маршрут проходил мимо знаменитого дома Чехова – скромного флигеля, который мы с дочкой посетили в далёком будущем.
Даже сейчас в это непростое для страны время, здание не выглядело заброшенным и запущенным, стены были побелены, ставни покрашены. Не было разве что того самого вишнёвого садика – саженцы, насколько я помню от экскурсовода, посадят через несколько лет.
Ночная бабочка на то и ночная, что выходит на работу в позднее время суток. Мы подоспели как раз к тому моменту, когда расфуфыренная и разряженная дамочка не первой свежести вырулила из подъезда двухэтажного жилого дома.
– Ба! Кого я вижу! – губы на лице Мамеда расплылись в ироничной улыбе. – Муся Фаворитка – собственной персоной!
– Гражданин начальник! – без особого страха произнесла проститутка.
Красавицей её можно было назвать, разве что приняв на грудь литр горячительного, а с кучей слоёв «штукатурки» на лице и обилии помады, она смахивала на фарфоровую куклу, изрядно побитую жизнью.
Да и фигура подкачала. Больше всего Муся смахивала на бочонок, зачем-то поставленный на короткие и кривые ножки. Тем не менее, со слов Мамеда выходило, что клиентов у неё было хоть отбавляй, а среди таганрогских жриц любви котировалась проститутка довольно высоко и брала за свои услуги большие деньги.
– Мусечка, ты бы знала, как я рад тебя видеть! – продолжил в прежнем духе Мамед, беря женщину под руку и увлекая в сторону.
– Мамед, ты же знаешь: для меня время – деньги.
– Солнышко моё, ты же большая девочка. Должна понимать: если я захочу, у тебя не будет ни времени, ни денег, – с обворожительной улыбкой ответил Мамед.
– Но ты же этого не хочешь?! – напряглась «красотка».
– А это уже от тебя зависит, Мусечка.
Она напряглась, посмотрела сначала на Мамеда, потом на меня.
– Что, обслужить бесплатно тебя и твоего друга? Так я это… всегда пожалуйста. У меня или у вас?
Я не выдержал и усмехнулся.
– Нас твоё драгоценное и безусловно дорого тело интересует постольку поскольку. Ты лучше скажи, золотце ненаглядное, где Кутузов?
– Какой Кутузов? Тот, что Наполеона разбил? – изобразила удивление Муся. – Так он помер уже давно…
– Как тебе не стыдно – Муся! К нам товарищ аж из самого Ростова подъехал, – показал на меня Мамед, – а ты меня перед ним позоришь… Кутузов, бывший начальник кавалерийской школы, ну!
Он бросил на женщину строгий взгляд.
– А, этот Кутузов! – сделала вид, что только что вспомнила проститутка. – А зачем он тебе, гражданин начальник.
– А затем, что он сегодня Дохина застрелил!
Глаза у жрицы любви стали размером с блюдце.
– Брешешь!
– Фаворитова! – впервые назвал проститутку по фамилии Мамед. – Ты говори, да не забывайся! Твой Кутузов давно Дохина убить грозился!
– Господи! Ну было когда-то – сто лет назад! Сколько воды с тех пор утекло…
– Фаворитова!
– Хорошо, ну ходил он к нему сегодня. Побалакать собирался. Но не убивал…
– С чего так решила?
– Я Кутузика как облупленного знаю. Он, конечно, взбудораженный весь от Дохина вернулся, но Христом – богом клянусь – не убивал!
– Что он тебе сказал?
– Сказал, что мы с ним уедем в Крым. Там заживём как муж с женой. Хорошо заживём! Как сыр в масле будем кататься.
– Хм… Интересно, почему? Он что, клад нашёл?
– Клад – не клад, но деньги откуда-то у него появились. Меня сегодня на работу отпускать не хотел, насилу отговорила. Любая копеечка – чай не лишняя.
– Где он сейчас? – сузил глаза Мамед.
– Не знаю, – отвернула взгляд в сторону женщина.
Он сжал её плечо с такой сильной, что проститутка взвизгнула от боли.
– С ума сошёл?! Синяк будет!
– Это ты, дура, с ума сошла, что с Кутузовым связалась. Видели твоего хахаля, как он от Дохина выходил. А чуть погодя Вениамина убитым нашли. Не скажешь, где Кутузов – пойдёшь как сообщница в убийстве!
– А если скажу?
– Вот это уже другой разговор, – довольно ухмыльнулся Мамед. – Колись, подруга.
Глава 27
Насмерть перепуганная известием, что её дружок замешан в смерти сотрудника угро, Муся Фаворитка сообщила, что Кутузов находится сейчас у неё.
– Ты в коммуналке живёшь? – спросил я.
Она кивнула.
– Какая комната.
– По коридору, вторая направо.
– Чем сейчас твой приятель занят?
– Я ему вчера водки купила. Пьёт.
– Сильно бухой?
– Когда уходила – соображал. Он мужик здоровый. Чтобы нажраться – ведро вылакать нужно.
– Пошли.
– Куда? – заморгала она.
– К тебе, конечно. Впустишь нас в квартиру. Дверь в твою комнату изнутри запирается?
– Да.
– Снаружи открыть можно?
– Кутузик цепочку накинул, ключ не поможет.
– Это мы ещё посмотрим. – ухмыльнулся я.
– Смотри, Муська, поднимешь крик – я тебя со свету сживу! – угрожающе прошипел Мамед.
– Да я уже поняла, – вздохнула женщина. – Как чувствовала – не надо связываться с этим Кутузом, непутёвый он.
– Можно подумать, ты путёвая, – усмехнулся Мамед. – Два сапога пара.
Жила проститутка на втором этаже. Мы тихо поднялись по лестнице, Муська открыла входную дверь в коммунальную квартиру.
В коридоре появилась полная женщина в застиранном халатике и бигудями на голове.
– Чёто ты рано, Мусечка. Забыла чего?
Тут её взгляд упал на нас. Женщина набрала полную грудь воздуха и собралась заорать, скорее всего, приняв за налётчиков, но Мамед подскочил к ней и прикрыл рот ладонью.
– Тише, гражданочка. Не подымайте панику. Уголовный розыск. Вам всё ясно?
Дамочка испуганно кивнула.
– Тогда я убираю руку, а вы ведёте себя так, словно ничего не произошло. Договорились?
Женщина кивнула ещё раз.
– Спокойствие, девушка. Только спокойствие!
«Девушке» было лет пятьдесят с хвостиком.
– Кутузов в её комнате? – спросил я.
– Только в уборную выходил.
– Спасибо за сотрудничество. Ступайте, пожалуйста, в свою комнату и, на всякий случай, запритесь.
После моих слов женщина в бигудях помчалась, роняя тапки, к себе. Лязгнул замок с той стороны. Не удивлюсь, если она сейчас ещё и мебель начнёт двигать, строя баррикады.
Вот и дверь, закрывающая доступ к квадратным метрам жилплощади Муси Фаворитки. Я прислушался. За ней всё было тихо и спокойно. Похоже, Кутузов нажрался и заснул, но исключать вариант, что на самом деле он подстерегает нас внутри с револьвером в руках тоже было нельзя.
– Кутуз, мусора! – вдруг взвизгнула проститутка и вцепилась в Мамеда.
– Ах ты! – Мамед стукнул ей по голове рукояткой револьвера, но не очень удачно: оглушить проститутку ему не удалось, и та, шипя как гадюка, вцепилась в сыщика.
Тратить драгоценные секунды на возню с замком не имело смысла. Дверь выглядела хлипкой, я вышиб её ногой и тут же ушёл в бок, чтобы не оказаться на линии возможного огня.
Лежавший на металлической кровати в кальсонах со штрипками мужчина резко подорвался с места, кинулся к стоявшему неподалёку табурету, но я опередил бывшего кавалериста, пинком «осушив» руку. Кутузов заорал, словно его режут.
– Лапы кверху! – заорал я. – Уголовный розыск!
Кутузов поднял руки. В его взгляде читался испуг.
Я мельком взглянул на табурет, там, под гимнастёркой, прорисовывались контуры пистолета. Да уж, не опереди я Кутузова на мгновение, стрельбе не миновать.
Появился Мамед, его лицо было в крови – проклятая проститутка всё же дотянулось до него.
– Что с тобой? – спросил я.
– Ерунда. Эта сучка морду поцарапала. Я её в коридорчике оставил полежать.
Он посмотрел на Кутузова.
– Ну что, кавалерист, отбегался! Говори, зачем Дохина замочил? Отомстить хотел?
– Хотел! – не опуская рук, зло крикнул Дохин. – Только не повезло мне… Не успел я! Совесть вашего Дохина замучала. Сам себе прикончил! Поделом сволочи!
– Врёшь ты всё, Кутузов! Ну, признавайся – это ты для нас его самоубийство разыграл. Всё равно суд тебе не поверит.
Но бывший начальник кавалерийской школы стоял на своём.
– Да, я собирался его пристрелить как собаку. Взял с собой пистолет. Пришёл к дому – а дверь открыта. Зашёл внутрь, вижу. Он за столом на кухне сидит, вся башка в крови. И хотите верьте, хотите нет – не мой это грех. Он сам себя.
– Жора, будь другом, осмотри комнату пока я этого гада опрашиваю, – попросил Мамед. – Вдруг что интересное найдёшь…