Федорчук даже не вскочил, он взлетел со стула. Схватив настольную лампу, попытался запустить ей в меня, но я увернулся, а потом ударом в челюсть свалил его на пол.
– Мамед, помоги!
Вдвоём мы подняли Федорчука и снова посадили за стол. Я положил перед ним лист бумаги.
– Зачем?! – прохрипел Федорчук.
– Пиши!
– Что писать?
– Пиши всё как было. Только чистосердечное признание спасёт тебя от расстрела. Ты ведь хочешь ещё пожить, Федорчук?
Он кивнул и стал писать.
Когда закончил, я забрал его показания в письменном виде и принялся изучать.
– Значит, в ограблении тебе помогали двое польских воров… Где они?
– Не знаю. Получили свою долю и уехали заграницу.
– А ты почему остался?
Федорчук грустно усмехнулся.
– Не поверите…
– Отчего ж… Расскажите.
– Не захотел. С дуру решил, что когда-нибудь в России всё станет по-прежнему, всё вернётся на круги своя, и деньги мне пригодятся, причём тут. А заграница… Там, может, всё и хорошо, но не для меня, мне там делать нечего. Я бы спился или стал наркоманом. И да, этот ваш Дохин был той ещё сволочью. Я там всё написал, как он шантажировал меня, как вымогал деньги…
– И много у вас осталось от вашей доли?
– Практически всё… Я почти не потратил. Сначала боялся, потом просто не захотел. Это проклятые деньги, они до добра не доведут.
– Собирайтесь, Федорчук. Поедем в губрозыск, – тихо произнёс Мамед.
Эпилог
Паровоз, пуская пары, остановился.
Проводник распахнул дверь вагона.
– Добро пожаловать в Москву! – весело произнёс он, и мне передалось его хорошее настроение.
Да и как было не радоваться. Я, наконец, дома. Ещё чуть-чуть и встречу семью: любимую жену Настю и Степановну.
Всё рано или поздно кончается. Вышел срок и моей командировки в Ростов-папу.
Это известие ждало меня, когда я доставил Федорчука и его ценный груз Художникову.
– Собирай вещи, Георгий Олегович! – сообщил начальник ростовского угро.
– Что опять куда-то отправляете?
– На этот раз едешь не по делам, а в Москву. Звонил Трепалов. У него хорошие новости: у тебя нашлись высокие покровители там, в столице. Феликс Эдмундович, Семён Михайлович Будённый… Теперь тебе ничего не грозит. И спасибо за твой труд, Георгий Олегович! Жаль отпускать тебя, но ничего не поделаешь, – грустно произнёс он.
Я купил билеты в тот же день на вечерний поезд, простился с ребятами. Им тоже нашлось, чем гордиться.
– А мы Рейку взяли вместе с чекистами, – довольно улыбаясь, сообщил Лёва. – Они смогли внедрить в его банду своего человека – какого-то Шульца. Когда Рейка заночевал у Шульца, тот напоил бандитов снотворным, вызвал нас… Ну мы их и повязали тёпленькими…
Петя ещё лежал в госпитале, но стремительными темпами уже шёл на поправку. И помогала ему в том безмерно счастливая жена – Вера.
На прощанье он крепко сжал мою руку.
– Спасибо, Жора!
– За что?
– Да ладно тебе прибедняться! Мне Вера всё рассказала, как ты её от бандитов спас. Так что в любой день в любое время ждём тебя к нам в гости вместе с женой!
– Обязательно приедем! – пообещал я.
Сначала я хотел сделать Насте и Степановне сюрприз – свалиться внезапно как снег на голову, но потом передумал – отправил телеграмму. Само сбой, ехал не с пустыми руками, ребята в Ростове помогли накупить гостинцев.
Будет о чём вспомнить и поговорить!
До квартиры добрался на извозчике. Брал не торгуясь, сколько заломили, столько и заплатил. Так велико было желание поскорее увидеть Настю.
Взбежал по лестнице, позвонил в звонок.
Открыла Степановна, вытиравшая руки об передник.
Я обнял её, поцеловал в щёку.
– Жорка! Счастье-то какое! – прошептала она.
Её глаза увлажнились.
– А Настя где? Чего не встречает?
– Настя с учёбы не вернулась ещё. Она теперь у нас занятая. Правда, обещалась пораньше прийти.
Мы вошли на кухню. На столе лежал неприметный серый конверт.
– Что это? – спросил я.
– Это? Это тебе какой-то мальчонка час назад притащил. Просил передать лично в руки. Наверное, с твоей службы.
– Да? – задумчиво протянул я и взял конверт в руки.
Надписей на нём не было. На официальное письмо ну никак не похоже…
Я разорвал его, внутри был вложен маленький лист бумаги, сложенный вчетверо.
Развернув его я принялся читать, а когда закончил, почувствовал, как кровь приливает к голове. Меня затрясло, и я усилием воли заставил себя улыбнуться и ответить на вопрос Степановны «Ну, что там?» непринуждённым – «Ты права. Это по службе».
Письмо гласило: «Если хочешь увидеть свою жену живой, приходи к 14 часам к Патриаршим. К тебе подойдут».