- Антон парень надежный, я давно к нему присматриваюсь. Только чего он не растет, до сих пор на воробья похож?
- Потому-то его и выбрали, - засмеялся Эрнст. - Кто подумает на мальчишку?
- Ну, ни пуха вам, ни пера. - Хорст протянул руку. Ладонь у него была широкая и твердая, как весло. - Действуй, Тедди!
...Когда ремонтные работы в нижней части корпуса закончились, «Императора Карла Великого» перевели в плавучий док. Линкор вновь принял обычный вид, только по его бортам еще висели люльки из двух досок с канатным ограждением. В люльках стояли рабочие и большими кистями красили надводную часть корабля.
В одной из таких люлек расположился Антон и, держа обеими руками кисть, старательно размазывал по железу густую, едко пахнувшую краску. Когда кисть становилась сухой, он осторожно макал ее в привязанное у ног ведро с краской, стряхивал лишние капли и продолжал водить ею по металлической обшивке корабля. Студеный ветер леденил руки, и они покраснели, словно гусиные лапы.
Когда маляры заканчивали красить свой участок, люльки по команде бригадира опускали ниже, и снова равномерно и сноровисто мелькали кисти в руках рабочих.
Антон работал в носовой части корабля. Он знал, что еще два-три раза бригадир махнет рукой, люльки в очередной раз опустятся, и он окажется возле шестого от носа иллюминатора. Знал и с волнением ожидал этого момента.
Время как будто остановилось - минуты казались вечностью. А иллюминатор уже виден под ногами...
Но вот бригадир что-то крикнул, однако ветер смял его слова, и Антон их не расслышал. Бригадир взмахнул двумя руками, и люльки одна за другой скользнули вниз.
Теперь иллюминатор находился на уровне груди. Еще больше волнуясь, парнишка стал медленно красить борт вокруг медного кольца. На миг показалось, что за толстыми стеклами иллюминатора мелькнуло чье-то лицо.
И тут же послышался жесткий скрип. Антон вздрогнул от неожиданности. Блеснув стеклом, иллюминатор приоткрылся. За медным кольцом чернела пустота. Первые секунды Светолла завороженно смотрел на иллюминатор. Потом осторожно огляделся вокруг: все по-прежнему были заняты работой, лишь Тедди в соседней люльке бросил искоса взгляд на Антона и ободряюще подмигнул. Антон сразу успокоился, вынул из-за пазухи плотную пачку листовок и швырнул ее в немую пустоту открытого иллюминатора. Сердце учащенно прыгало, и на лбу выступила испарина.
Тихо щелкнул закрывшийся иллюминатор. От этого звука Антон снова вздрогнул. Люлька качнулась, кисть покатилась и упала в воду.
- Растяпа, - смеясь, крикнул ему Тедди.
Антон посмотрел вниз. Кисть покачивалась на мутной воде, а вокруг нее расплывалось еле заметное масляное пятно.
Разносчики газет суетливо бегали по самым оживленным местам Гамбурга, размахивая свежими номерами. «Сенсация! Сенсация!..» С разными интонациями повторялись одни и те же новости: «Социал-демократические листовки на флагмане германского военного флота, матросы «Императора Карла Великого» не должны участвовать в войне...»
Ремонтные работы на корабле прекратились. Полиция оцепила порт. Ее отряды патрулировали улицы, ведущие к Эльбе. Какие-то люди на извозчичьих пролетках подъезжали к разносчикам газет, совали им в руки деньги, хватали пачки газет и, швырнув их к себе под ноги, уезжали. Бургомистр, узнав о листовках на линкоре, воскликнул: «Это неслыханно, возмутительно!» - и, сказавшись больным, уехал из ратуши в свой загородный дом.
Взбешенный командир «Карла Великого» заключил под арест вахтенного офицера. Построил на палубе экипаж и, потрясая зажатой в руке листовкой, грозился лично расстрелять каждого, у кого они обнаружатся. Матросы, стоя навытяжку перед командиром, не мигая, смотрели поверх его головы - им хватило времени на то, чтобы прочитать эти небольшие листочки, призывающие их отказаться от участия в войне, которую готовила кайзеровская Германия.
Холодной, промозглой ночью линкор «Император Карл Великий» вышел из Гамбургского порта и растворился в осенней вязкой темноте.
...Стрелки на квадратном циферблате показывали пять часов тридцать минут.
- Ну, повторить вопросы? Тельман молчал.
- Что же, коммунистическая свинья, пеняй на себя! Его сорвали с табурета, и со всех сторон посыпались удары. Он шатался, еле удерживаясь на ногах, стараясь закрыть лицо руками...
Но кто-то сильным рывком развел его руки в стороны, и от удара в челюсть он рухнул на пол. Рот наполнился соленой кровью. Около своего виска он увидел начищенные сапоги.
- У тебя боксерский удар, Ганс! - произнес над ним довольный голос.
Его подняли, посадили на табурет. Голова гудела, плотный розовый туман застилал глаза.
...Появился маленький человек в халате и очках на длинном носу, прошелся вокруг табурета, что-то шепча.
- Ты слышишь, собака?! - донеслось сквозь звон в ушах. - Встань перед доктором на колени!
Его стащили с табурета и, ударив по ногам, заставили опуститься на колени.
Растопыренные пальцы доктора были перед самым Лицом, и он уловил запах табака.
- Вы спите, вам хорошо, - шуршал голос. - В спите...
«Гипнотизер», - понял он.
- Вы спите, вам хорошо... А теперь отвечайте на мои вопросы... Назовите фамилии новых членов Центрального Комитета вашей партии...
Сознание работало четко, напряжением воли он гнал сон.
- Назовите адреса конспиративных квартир...
- Где находятся члены Политбюро?.. Гипнотизер закружил вокруг него, снова призывая догрузиться в сон. Одни и те же вопросы повторялись и повторялись...
Сеанс гипноза продолжался около часа - чуть повернув голову, Тельман увидел, что уже без четверти семь.
- Идите, доктор! - услышал он резкий, недовольный голос.
- Посмотри на эту штуку. - Перед ним стоял Гиринг. В его руке была плетка из перевитых жгутов. - Между прочим, кожа бегемота. Довольно прочная... - Рот Гиринга искривился в злой усмешке. - Так ты будешь, сталинский выкормыш, отвечать?
Он крепко сжал веки.
На него налетели, стали срывать одежду.
- Живучий ты, Тельман, - медленно проговорил Гиринг. - Только, похоже, недолго тебе осталось. Если будешь продолжать вести себя как идиот. Еще раз спрашиваю: ты будешь отвечать на вопросы?
Два гестаповца, схватив его за плечи, повалили на табурет лицом вниз и теперь крепко держали за руки и ноги. В воздухе засвистела плеть.- Казалось, языки пламени лижут истерзанное тело. Он уже не слышал своего крика. Рванулся из цепких, мокрых, в крови, рук, державших его, упал... Теряя сознание, почувствовал нестерпимую, разрывающую боль в сердце. И постепенно все ощущения сменила чудовищная жажда. «Воды... воды...» - исторгало все его существо. Он задыхался...
Хлопнула дверь. Палачи остановились. ....
- Господа... В коридоре уборщицы. Крики... даже на третьем этаже слышны...
- Закройте дверь! - Гневный голос прервал этот испуганный лепет.
Его подняли. Туго перевязали кровоточащее тело полотенцем. Обернули его шарфом разбитый затылок.
- Повернуться к стене! - последовал приказ. Он не шевельнулся,
Гиринг и еще один гестаповец направили на Тельмана револьверы.
- К стене! - заорал Гиринг.
Превозмогая боль, он подчинился. На квадрате с черными стрелками было половина десятого. Истязания продолжались четыре часа тридцать минут.
- Что же, Тельман, ты сам выбрал свою судьбу. Прощайся с жизнью.
«Ну нет! В спину вы мне стрелять не будете!»
Он резко обернулся. Гестаповцы опустили револьверы.
- Прикончить мы тебя всегда успеем, - зло усмехнувшись, сказал Гиринг. - Все-таки я убежден, что мы еще договоримся. Может быть, у тебя есть к нам вопросы?
Сообщники Гиринга захохотали.
- Пить... - прохрипел он.
- Пить, - задумчиво повторил Гиринг. - Что же, пора и нам подкрепиться.
...И скоро в комнате под высоким сводчатым потолком появился пожилой официант (Эрнст поймал его взгляд, полный горького сострадания); он катил перед собой столик, заставленный закусками и бутылками пива.
- Тельман, может, ты разделишь с нами трапезу? - Гиринг стал разливать в высокие стаканы пенящееся пиво. - Мы - с радостью. Только сначала ответь на наши вопросы. Повторить их?
Эрнст Тельман не смог сдержать усмешки: «Знакомо. Как знакомо!.. Опыт позволяет мне представить ваше примитивное мышление, войти в вашу «логику». Ведь в вашем понимании, господа, все продается и все покупается. Не так ли?»
ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Пухлый палец с агатовым перстнем неслышно постукивал по столу. Казалось, черный агат живет сам по себе и быстро кивает, соглашаясь с мыслями хозяина. А мысли господина Вельшера были невеселые. Они беспокоили его уже не первую неделю.
Вельшер владел самой большой прачечной в Гамбурге. Скорее это была даже не прачечная, а целый синдикат со многими филиалами, с тысячами рабочих и работниц и с огромным капиталом. До последнего времени дела шли отлично, нечего бога гневить. И вдруг...
И вдруг на его предприятиях все чаще стали появляться прокламации социалистов. Недовольные собираются открыто и предъявляют немыслимые требования. Им, видите ли, подавай сокращенный рабочий день! А что это значит для него, Вельшера? Прежде всего убытки, да еще какие! А требование повысить заработную плату? Это вообще неслыханная наглость. Попробуй уступи им - и пойдешь по миру с протянутой рукой. Нет, какое бесстыдство! Вельшер дает людям работу и, значит, кормит их вместе с семьями, а они вместо благодарности строят всякие козни!
И все это Тельман. Пока он не устроился возчиком белья, в прачечных были тишь да гладь. А теперь - подумать только! - самым частым гостем у Вельшера стал полицейский вахмистр. Он-то и сказал вчера, что воду мутит новый рабочий, прежде уже замеченный в подстрекательстве докеров на верфи «Блом унд Фосс».
- Уволить его, и дело с концом, - советовал вахмистр, расхаживая по кабинету и позванивая шпорами.
Ну нет, Вельшер не так глуп. Уволить - просто, а назавтра получишь настоящую демонстрацию или забастовку.