- Да... - Ленин вздохнул. - Их гибель для всех нас была тяжким ударом. А для меня лично тяжким вдвойне. С Розой мы были давними друзьями, еще с девятьсот первого года. Хотя и спорили частенько. Но ведь в споре рождается истина. Убийцы рассчитали верно: они обезглавили немецкий рабочий класс. Однако я не сомневаюсь: скоро придут новые вожди. - Ленин внимательно всмотрелся в лицо Тельмана. - Это уже будут люди вашего поколения, но с таким же чистым и бесстрашным сердцем.
Тельман покачал светловолосой головой:
- Трудно сказать, сможет ли кто-нибудь заменить Розу и Карла.
- Революция непременно рождает героев, когда в них является нужда, - возразил Ленин. - В этом ее сила и непобедимость. Уж вы мне поверьте. Что же касается суда над военными преступниками, то я бы поставил вопрос несколько иначе: а судьи кто? Французские и английские министры три года проливали кровь русских рабочих и крестьян, морили их блокадой, нападали с моря и суши, подкупали и вооружали изменников. Разве требуют «гуманные» англичане предать суду Деникина? Нет! Они назначили ему баснословное жалованье. А «рыцари»-французы? Врангель проживает у них в роскошном замке и ждет не дождется, когда вновь понадобятся его услуги. Так что получается по русской пословице: ворон ворону глаз не выклюет. И если уж говорить о суде, то о суде народов - справедливом и беспощадном!
Как жаль, что недолгой была та первая встреча! Ленина ждали неотложные дела, и больше на конгрессе им встретиться для беседы не пришлось.
...Тельман пересек Красную площадь и пошел к Большому театру, где проходили заседания конгресса. У входа с обеих сторон стояли часовые, молодые парни с худыми строгими лицами. Делегаты отдавали пропуска, и красноармейцы накалывали их на трехгранные штыки винтовок. И часовые, и члены советской делегации чем-то неуловимо были похожи друг на друга.
«Чем? - спросил себя Тельман. И вдруг понял. - Они похожи выражением глаз, суровых и решительных. В этих глазах светилось сознание правоты и силы. В них жила убежденность и готовность сражаться за свое дело до конца».
Уже в зале Эрнст, вглядываясь в лица русских делегатов, подумал: «Нам бы побольше таких солдат революции! Прав Ленин, тысячу раз прав: всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться».
...На трибуне конгресса, выступая, Тельман все время поворачивался к Ленину, который сидел в президиуме.
В заключение Эрнст сказал:
- Да, я сегодня не могу принять критику товарищем Лениным взглядов моих единомышленников по вопросу о тактике революции, о времени ее начала... Но я человек дисциплинированный и сторонник централизма. Для меня, и, надеюсь, для моих товарищей, решения конгресса - закон!
И Эрнст Тельман увидел, как Ленин, улыбнувшись, кивнул ему головой и стал что-то быстро записывать в блокнот.
...Тельман размеренно шагал по своей камере из угла в угол.
Да, этот тюремщик попал в цель. Если бы свершилось чудо: на библиотечной полке - Полное собрание сочинений Ленина, и можно взять любой том. Но чудес не бывает.
Именно так: с той встречи с Владимиром Ильичей в Москве, в 1921 году, началось кропотливое и страстное изучение Тельманом ленинского наследия - изучение систематическое, углубленное, с выводами, которые проецировались на немецкую действительность. В те годы работа Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» стала его настольной книгой: в ней он находил ответы на трудные вопросы, возникшие в результате внутрипартийных разногласий. Эрнст Тельман стал убежденным, непоколебимым ленинцем.
«Надо правде смотреть в глаза: меня ждет долгое тюремное заключение. - Эрнст остановился посреди камеры. - Что же, связь с партией через жену и дочь (Вот и Ирма мне помощница, подумал он) налажена, все здесь отработано, мост надежен, и я не останусь в стороне от борьбы своих единомышленников на воле.
Из письма Эрнста Тельмана жене, конец 1935 года - начало 1936 года:
«...Вторая половина дня приближается к вечеру. Рождество! Постепенно наступила тьма. В то время когда на улице метет пурга и трещит мороз, я прозябаю здесь в одиночном заключении. Слышится отзвук медленных шагов часовых по тюремному двору, а иногда по коридорам внутри корпуса; временами лай собак нарушает общую тюремную тишину. Мой взгляд скользит сквозь железные прутья оконной решетки, которые расположены близко друг от друга и глубоко вделаны в прочную старую стену. По светлому, сверкающему звездами небу быстро мчатся белые облака. Вдали звонят церковные колокола...
Бывают иногда моменты, когда во мне преобладают боль и горечь, порождаемые этой моей столь жестокой судьбой. Так было и к концу второй половины дня накануне рождества. Погруженный в глубокое раздумье, я вызываю в памяти многое забытое из былых времен и из счастливых юношеских лет. Вспоминаю о моей далекой родине, о моих любимых дома... Я знаю, я чувствую, что у домашнего очага - моя Роза, наши Ирма и дед, а так же родные, знакомые и друзья, что они думают обо мне и им недостает меня. С большой любовью думаю я о тебе и о былом. Многообразные воспоминания о пережитом в моем родном городе Гамбурге, о нашей общественной и семейной жизни, о нашей жизненной борьбе проносятся передо мной... О, как преходяще и кратковременно все прекрасное на земле! Оно приходит как чудо и улетает как счастье...
Но вера в собственную силу всегда одерживает верх... Я решительно выпрямляюсь, по-прежнему твердо и смело, хотя и страдая, смотрю в лицо неизбежному, с хладнокровием и новой жизненной энергией собираю все свое терпение. Вот я уже и избавился от мучений, от вызывающих боль воспоминаний. Снова хожу по камере взад и вперед... Затем вдруг беру книгу Достоевского «Раскольников»[18]. Уже пролог захватывает меня и быстро наводит на другие мысли. Книга - единственный друг, который здесь со мной неразлучен. Я читаю, читаю часами, пока не раздается звон колокола - сигнал ко сну. Между тем все беды забыты, все печали вытеснены из души, я снова счастлив и доволен...
...Есть ли у нас в канун Нового года более горячее пожелание обрести в ближайшей перспективе долгожданную свободу? ...С этим пожеланием, с этой надежной мы вступаем в Новый год.
С Новым годом! Желаю вам всем наилучшего здоровья, счастья и исполнения желаний, надеюсь на скорое свидание на дорогой родине».
Работать над собой. Преодолеть угнетение духа.
Из письма другу отца 26 января 1936 года:
«...Гёте метко сказал однажды: «Душа человека, как подобна ты воде, судьба человека, как подобна ты ветру!» Как мало слов, но как много в них смысла и правды...
...Изоляция и одиночество иногда даже обогащают человека мыслями и воспоминаниями и оказывают на него чудесное воздействие, хотя он и не владеет всеми своими силами и не мыслит так свежо и гибко, как это было на свободе...
Хотя динамика развития изменила многое-многое и ставит передо мной вопрос, почему судьбы людей складываются порой так своеобразно, мои многообразные переживания и опыт, факты из повседневной жизни народа остаются незабываемыми, они были самой надежной опорой в бурной борьбе и поныне все еще поддерживают мой дух. «Собственный опыт есть мудрость»,- сказал однажды Лессинг. Его слова точно выражают истину. Повседневная жизнь и полный превратностей опыт трудового немецкого народа были для меня важнейшей сокровищницей, великой школой подготовки к деятельности, фундаментом и духовным снаряжением моей позднейшей эрудиции. Они очень часто побуждали меня не жалеть своих сил для дела добра и справедливости.
Да, действительно пережитые судьбы, которые люди сами избрали себе, благодаря которым они возмужали и окрепли, производят более потрясающее впечатление, чем те судьбы, о которых можно иногда прочесть в книгах.
В отупляющем одиночестве, в этой духовной тьме, в которой я принужден прозябать здесь, в камере, я страстно жажду встречи с людьми, которые, хотя и живут здесь только в книгах, но порой думают, чувствуют, действуют и страдают, как я. Ведь здесь мои единственные спутники - газеты и книги. Именно в них я все еще могу найти некоторое утешение и радость. Здесь, в этих стенах горя и отчаяния, вести из газет и чтение хороших книг приносят сердечную отраду и духовное обновление.
Хорошо счастливцу, наслаждающемуся свободой, - его не терзает эта душевная мука. Но не следует забывать, что неудержимый ход истории всегда требовал жертв, подобно тому как эпоха с ее величием и значением, бурным развитием событий требует закаленных и сильных людей и подвергает их испытаниям, которые они должны выдержать.
О, если бы знать, когда же пробьет последний час, принеся с собой избавление от этой участи?!..
Я хочу пройти через это тяжелое испытание спокойно и стойко, уверенный, в себе, твердый сердцем, чистый совестью, свободный духом и высоко держа голову, мужественно и смело глядя в будущее!
- Как шахтеру, засыпанному обвалом в глубокой шахте, сигналы, простукиваемые его братьями по труду возвещают желанное спасение, как потерпевшему кораблекрушение в открытом море свет маяка приносит надежду, как усталому путнику в темноте ночи мерцающие огни жилья обещают приют на ночь, так ц для меня однажды придет время, когда во мраке тюрьмы блеснет луч света, взойдет заря свободы и ярко озарит будущее, полное надежд».
...Самым тяжким испытанием оставалась разлука с семьей. Эта душевная рана не заживала - для нее не было противоядия.
Из письма Эрнста Тельмана жене Розе, март 1936 года:
«...Радость моя тиха, но глубока. Никогда в жизни я не забуду, что уже четыре раза я провел твой день рождения за решеткой и по какой причине. Что же другое я могу подарить тебе, кроме этих слов, полных любви... Кто сражался и принес с собой домой шрамы да раны, тот вооружен против искушений. Мы не можем подкупить судьбу. Только в непрерывной тяжелой борьбе закаляются люди. Ведь борьба - первичный элемент жизни, закон развития... Уверенность в себе, вера в свою судьбу - вот источники нашей жизни и силы.