е веки раскрылись, показав шоколадные зрачки, а шоколадный язык показался между губами и проник ему в рот. Женщина легко раздвинула ноги, и её шоколадное лоно приняло напряжённый член священника, зажав его в тугие тиски. Жоаким совсем потерял голову и пустился вскачь, точно солдат, вернувшийся с фронта. Когда он кончил и вытащил член, белая начинка потекла из шоколадной щели, будто из надкушенной конфеты. Безмолвная любовница, сладкая и нежная, совсем не пострадала от неистовых ласк - видимо, её сверхъестественная плоть каким-то образом могла сама собой восстанавливаться. Жоаким был на седьмом небе от счастья. Так продолжалось несколько месяцев. Он хранил своё сокровище в прохладном помещении с проточной водой и каждый день развлекался сколько хотел. А потом наступила небывалая засуха. Солнце палило вовсю, дождей не выпадало ни капли, земля потрескалась. Наконец пересохла и река. Плантации были заброшены, и Жоакима вызвали в столицу к епископу за новым назначением. Шоколадную женщину он взять с собой не мог, но настолько к ней привык, что пошёл против воли начальства и остался. Однако воды с каждым днём становилось всё меньше, и наконец благодатный источник совсем иссяк. Шоколадная женщина начала таять. Жоаким плакал и рвал на себе волосы, но сделать ничего не мог. Всего за несколько часов его красавица превратилась в оплывшую тёмную кучу на полу. И что же сделал Жоаким? Как вы думаете, Арлиндо? Он стал её поедать, запихивая в себя шоколад целыми фунтами, словно дикарь на ритуальном пиршестве. Провёл рядом с ней больше суток, весь перемазавшись шоколадом - ел и ел, пока его живот не раздулся как бочка, а кишки не завязались в узлы. Сильно отравился, но всё же выжил, и долгие годы спустя рассказал мне эту историю, как я рассказываю её вам.
Кинкас долго молчал, погоняя лошадей по извилистой дороге, спускавшейся с холма. Потом спросил:
- А что с ним случилось потом?
- Для его же собственного блага отца Кабрала направили далеко от тех мест, в страну, где шоколад неизвестен. Теперь он наставляет диких патагонцев на Огненной Земле... Поворачивайте направо, друг мой. отпразднуем наши сегодняшние свершения в гостеприимном доме сеньоры Граки, где нет недостатка в обычной человеческой плоти!
Дом номер 23 дробь 1 по Лимонной улице представлял собой великолепный особняк, украшенный карнизами и лепниной. В окнах висели малиновые бархатные шторы, над парадной дверью позировали мраморные Амуры, бронзовая табличка гордо объявляла имя хозяйки.
Приткнув двуколку у тротуара - ближайшее свободное место нашлось лишь в квартале от дома, - Кинкас и священник поднялись по мраморным ступенькам. По булыжной мостовой глухо процокали копыта клячи, запряжённой в телегу. Словно отвечая азбукой Морзе, Тексейра выбил отрывистую дробь дверным молотком. Кинкас нервно переминался с ног и на ногу.
- Я не уверен, что мне стоит быть здесь сегодня, святой отец.
- Бросьте! Мы с Иво и остальными долго обсуждали вашу затянувшуюся меланхолию и выбрали наилучшее лекарство. Как духовный наставник, я назначаю вам эту необычную, но необременительную епитимью.
Дверь бесшумно распахнулась. На пороге стояла высокая грудастая женщина солидных лет. Обширное декольте её атласного платья было щедро присыпано пудрой, крашеные чёрные волосы уложены в высокую причёску, лицо густо накрашено. Полное цветущее тело излучало старомодную сексуальность.
- Отец Бальтазар! - воскликнула женщина с нервической экспансивностью. - Как чудесно, что вы пришли сегодня! А вы что-то совсем нас забыли, сеньор Кинкас. Заходите, мы вам очень рады!
Войдя в переднюю, Тексейра наклонился и поцеловал руку хозяйки.
- Габриела, вы как всегда обворожительны.
Его комплимент явно не произвёл впечатления. Беспокойство хозяйки борделя стало ещё заметнее.
- Спасибо, святой отец. Прошу вас, проходите в гостиную.
Мужчины последовали за ней сквозь дверной проём, завешенный гобеленом. Тяжёлая ткань, расшитая пасторальными сценами, упала за спиной, отгораживая райский уголок от остального мира.
В гостиной на огромном ковре стояло с полдюжины мягких диванов и большой рояль. По углам располагались лаокоонообразные эротические скульптуры, в небольшой бар пестрел этикетками популярных напитков. Однако вращающийся стул перед роялем пустовал, а бармен отсутствовал. В то же время все сидячие места, включая резные подлокотники, были заняты жрицами любви. Газовое пламя, шипевшее в янтарных шарах, придавало коже всех цветов оттенок карамели. Все как одна пышно наряженные и соблазнительные, женщины напоминали пёстрое скопление райских птиц у водоёма, или, если прибегнуть к более низкому образу, стаю стервятников, собравшихся вокруг лакомой добычи.
Мужчин встретил залп обольстительных улыбок и манящих взглядов. Отец Тексейра обвёл оценивающим взглядом невиданное изобилие, достойное султанского гарема, и с удивлением повернулся к хозяйке.
- Послушайте, Габриела, я вижу здесь всех ваших девушек, включая самых новеньких. А кто же тогда развлекает клиентов? Мы едва нашли место, чтобы поставить экипаж - у вас сегодня, должно быть, не менее пятидесяти гостей. Где наш гениальный Америго, который так виртуозно ласкает пальцами нежные клавиши? Что случилось с волшебником Магали, умеющим творить амброзию из самых простых ингредиентов?
Сеньора Грака горько всхлипнула в ответ. Девушки помрачнели, их лица выражали страх и злобу.
- Ах, сеньор, сегодня всё идёт вкривь и вкось. Я теперь наверняка разорюсь, и всё из-за этой проклятой шлюхи Реймоа!
- Дарсианы? - поднял брови Кинкас, изумлённо подкрутив ус. - Да ведь она погибла, когда обрушился дом! По крайней мере, так мы считаем.
Горе хозяйки борделя тут же сменилось раздражением.
- Обрушился? О чём это вы толкуете? Я вам сама скажу, что случилось - это же ясно, как моя левая титька! Девка просто перенервничала из-за своей вечеринки и сбежала. Явилась сюда несколько часов назад, важная как принцесса, заняла мою лучшую спальню, и с тех пор трахает всех, кто переступает порог дома, включая моих собственных служащих! В результате мы с моими девочками потеряли весь сегодняшний заработок.
- Невероятно! - воскликнул Кинкас. - Может быть, она повредилась в уме из-за катастрофы, а потом сумела выскользнуть...
- Какой катастрофы? О чём вы всё время говорите?
- Вы разве не слышали? Расскажите ей, святой отец.
Тексейра принялся излагать сверхъестественные подробности падения дома Реймоа. Сеньора Грака и её девочки слушали его, затаив дыхание. Когда он закончил, хозяйка ещё больше забеспокоилась.
- Не знаю, что и сказать. Впрочем, если этот мерзкий тиран Реймоа действительно мёртв, у меня хотя бы будет меньше неприятностей. Ладно, если хотите, можете подняться наверх и присоединиться к остальным кобелям. Может, вам удастся втолковать ей, что случилось. А если не удастся, то по крайней мере трахнетесь на славу, судя по тому, что я там видела.
Длинная винтовая лестница на второй этаж, казалось, никогда не кончится. Её мраморные ступеньки напоминали замёрзший водопад. Тексейра и Кинкас поднимались молча. Хозяин гостиницы нервно вытирал вспотевший лоб. Наверху священник снял свой белый воротничок и спрятал в карман. Они двинулись по коридору к открытой двери, где мелькали тени и слышался невнятный шум.
Офомную кровать с расшитым балдахином едва можно было разглядеть сквозь толпу голых мужчин. Прямые и сутулые, подтянутые и обвисшие, мускулистые и тощие, они теснились в спальне, наполняя воздух острым гормональным смрадом. Демонстрируя разнообразную технику, они усердно возбуждали свои набухшие члены в предвкушении законной добычи, которая ждала их на кровати. Сжимая мясистый отросток двумя руками или одной, за головку или за стержень, гладя мошонку или бёдра, распалившиеся самцы стремились удержать свои орудия на пике готовности, не потеряв при этом драгоценное семя. Никто из них не разговаривал, ограничиваясь хриплыми стонами и односложными восклицаниями.
Стоя в дверях, Кинкас и отец Тексейра некоторое время наблюдали за оргией. Потом священник начал расстёгивать рубашку. Кинкас взглянул на него с тревогой.
- Бальтазар, я надеюсь, мы не собираемся принимать участие в этой постыдной вакханалии?
- А когда ещё мне представится такая возможность, Арлиндо? Я бы скорее сравнил это с праздниками любви, принятыми у первых христиан.
- Не знаю, не знаю..
Бальтазар уже разделся донага и проталкивался сквозь толпу. Кинкас невольно двинулся за ним, хотя одежду снимать не стал. Собравшиеся встретили Тексейру ликованием.
- Святой отец!
- Дорогу служителю церкви!
- Пусть поучаствует в конфирмации!
Наконец круг прорвался, пропустив новых гостей к кровати.
Дарсиана Реймоа лежала поперёк кровати, раздвинув ноги. Она откинула голову назад, свесив длинные волосы на пол. Гибкое девичье тело было залито свежей спермой, словно один из трупов, недавно лежавших на лужайке. Над девушкой в разных позах расположились пятеро мужчин. Случайно или нет, но это оказалась та самая неразлучная пятёрка с веранды «Ясного полдня».
Между раскинутыми ногами девушки пыхтел Иво, широко раздвигая своим толстым членом раскрасневшиеся половые губы.
Старший Рикардо и самый младший, Иво, стояли на коленях по бокам, лаская её груди, в то время как Дарсиана, сжимая в руках их члены - один старчески вялый, другой прямой как дубинка, - старалась добыть из них семя. Из члена Белмиро уже висела ниточка прозрачной смазки, ложась тонкой паутиной на торчащий сосок.
Скелетообразный Эштевао и суетливый Януарио стояли в головах. Их члены ритмично скользили туда и обратно между губ девушки, словно два рыцарских копья, направленных в дракона.
Встав позади Иво, отец Тексейра с горящими глазами наблюдал за действиями участников сцены. Кинкас тоже смотрел, словно загипнотизированный, не в силах отвести взгляд.
Иво кончил первый, сотрясая узкий таз девушки могучими финальными толчками, усиленными его избыточным весом. Затем в глотке Дарсианы исчезли извержения двух других пенисов. Белмиро выстрелил так обильно и мощно, что забрызгал живот Рикардо, член которого в ответ пролил лишь несколько капель на ближайшую грудь.