— С кем?! Не расслышал. С клиентом? А кто ваш клиент? Скажите! Будьте так любезны, представьте его нам!..
— Простите, моя вина, — молчавший доселе юноша неловко привстал и отрекомендовался: — Ротшильд. Анан Ротшильд. Честь имею…
Першинг посмотрел на юношу, как на пустое место.
— Ротшильд? Никогда не слышал такую фамилию. Кто вы? Чем занимаетесь? Алмазы? Медные рудники? Оружие? Может, кораблестроение?
— Нет, — потупился юноша, — я студент. По экономическому делу…
Першинг недобро рассмеялся — Это, конечно же, объясняет, как вам единолично сосредоточить в одних руках столько обязательств, а? Быть может на стипендию?
— Вынужден заметить, мистер Першинг, — Лившиц нахмурился, — что ваши вопросы совершенно неуместны и носят оскорбительный характер. Я же не позволяю себе интересоваться природой происхождения ваших богатств?
Першинг прищурился. Какой-то жалкий адвокатишка берет на себя смелость разговаривать с ним столь вызывающе и дерзко? Нет, кто-то определенно да стоит за его спиной.
— Так давайте перейдем к делу, господа! — Першинг хлопнул в ладоши. — Вы желаете удостовериться в моей платежеспособности? Извольте!..
Процессия долго петляла по лабиринтам замковых амфилад, спускалась по узким винтовым лестницам. Щелкали замки, лязгали засовы. Открывались одни двери, закрывались другие. Наконец Першинг остановился перед огромным вмурованным в стену люком, целиком отлитым из стали. Пожалуй, устройству и надежности денежного хранилища мог бы позавидовать американский Форт-Нокс. Охранники звенели хитрыми ключами, крутили запорные колеса, убирая толстенные ригеля. Со стороны это походило на сложный ритуальный танец. Наконец что-то щелкнуло, чмокнуло, выдохнула сжатый воздух гидравлика, и бронированная дверь стала медленно приоткрываться. Першинг стоял, скрестив руки на груди, подобно полководцу, провожающему легионы в бой.
— Запомните, — назидательно произнес он, — и передайте вашему хозяину. Меня можно убить. Но пустить по миру – нет. Ибо я – есть сама экономика. Монетарная система. Капитал! Я определяю, сколько стоит та нарезанная бумага, которую вы именуете деньгами. Урок, господа! Першинг шагнул в темный проем. Вспыхнул яркие лампы, высвечивая бесконечные ряды стеллажей. Хранилище было размером с городскую площадь. Сводчатый потолок подпирали колонны, с определенной точки зрения казавшиеся лесом. Настораживала лишь одна деталь. Стеллажи были пусты. Все до одного.
— Невозможно! — выдохнул Першинг и схватился за сердце. — Немыслимо!.. В зал вбежал запыхавшийся клерк, стараясь совладать с дыханием, принялся что-то вполголоса втолковывать референту, стоящему у входа. В густой тишине явственно повисла новость: банки в кредитах отказали. Мистер Першинг покачнулся и осел на выложенный шахматной плиткой пол. Отстранил бросившихся на помощь охранников. И зашелся в припадке безумного смеха:
— Надо же!.. А ведь он еще и воришка!..
— Знаете что? — Лившиц брезгливо поджал губы. — Довольно ломать комедию! Устроили тут…
— Вон! — не своим голосом заорал Першинг. И в тон ему истерично захлопало эхо.
— Вон с моей земли! Убирайтесь!..
— Боюсь, здесь уже нет ничего вашего… — между прочим заметил Лившиц.
— Вам лучше уйти, — референт увлек посетителей за плечи. — Вас проводят.
Коляска ожидала гостей на прежнем месте. Юноша выглядел подавленным, усевшись на мягкое сидение, устремил отрешенный взгляд вдаль. Все эти пушки и пулеметы больше не казались угрожающими, а лишь вызывали жалость. Расчетам невдомек, что крепость, которую они защищают, только что пала.
— Как вам ваш новый замок, мистер Ротшильд? — Лившиц решил нарушить молчание.
— Мрачноват.
— Да, пожалуй. Но побьюсь об заклад, из подвала выйдет превосходный винный погреб!..
— К вам посетитель, — доложила секретарь. Ревин нахмурился. Он никак не мог приучить барышню пользоваться телефоном.
— Кто?
— Мосье Ливнев.
— Просите. В дверях вырос зеленоглазый гигант в офицерском мундире и при шашке на боку. Статный, розовощекий, широкоплечий – вылитый отец. Сверкнул зубами и отрекомендовался по-военному:
— Здравия желаю, Евгений Саныч!
— Здравствуй, Никита! — Ревин вышел из-за длинного заваленного чертежами стола. — Проходи! Эк ты, брат, вымахал-то!..
Хрустнули от крепкого рукопожатия кости. Это у них с Никитой такая стародавняя традиция: кто кого пережмет.
— Силен-силен, — Ревин улыбнулся. — Устал с дороги?
— Никак нет!
— Ну, — Ревин хитро прищурился, — тогда поглядим, для какого фронтира ты с собой шашку таскаешь… Сам сдернул со стены японскую катану, стащил ножны. На звон стали сбежались служащие, столпились у входа, бестолково выпучив глаза. Шеф дрался в рукопашную с молодым офицером. Мелькали лезвия, выл распарываемый воздух.
— Вызовите полицию! — закричал кто-то.
— Отставить полицию! — велел Ревин. — Мы разминаемся. И закройте дверь!..
С подоконника упал цветок в горшке, развалился разрубленный пополам стул. Никита упражнялся с Ревиным с пеленок и привык не сдерживаться, рубил зло, азартно, с полной отдачей. Зная, что при любом старании не сможет причинить тому вреда. И что катана всегда замрет на волосок от тела, не царапнув кожу.
— Ну, уже не так плохо, — Ревин остановил поединок, кивнул. — Растете, молодой человек.
— Это не главное мое достоинство, — Никита смахнул со лба бисеринки пота. Улыбнулся. Из уст Ревина, пожалуй, это была наивысшая похвала.
— Ужель ты где-то наслушался про свою добродетель? А! Знаю откуда дует ветер! Поди, девицы напели? Что так и вешаются на шею гроздьями? Ладно, не красней!.. Мужчина всегда должен уметь постоять за себя. К тому же, фехтование…
— Тренирует ум, — переняв менторский тон, закончил Никита.
— Ага, — кивнул Ревин. — Точно… А за стул вычту из жалования!..
Снаружи апартаменты Ревина выглядели непритязательно. Трехэтажное здание конторского типа без архитектурных излишеств в не слишком престижном деловом квартале Франкфурта. Внутреннее убранство также роскошествами не отличалось. Все строго, по-деловому. Кабинеты клерков, конструкторские мастерские, помещения жилого крыла. Экономя время, Ревин жил и работал здесь же. Никто бы не догадался, что перед ним резиденция самого влиятельного человека в мире. Разве что толстенный пучок телеграфных проводов, подходящих к фасаду, навевал кое-какие размышления. Здесь обиталась целая армия счетоводов, экономов, адвокатов, брокеров, стряпчих, приказчиков – крошечная верхушка огромного айсберга. Управляющие управлениями. Ревин буквально разрывался между свалившейся на него финансовой махиной и научными разработками. Поэтому здание также населяли всех мастей ученые, инженера, чертежники и изобретатели. Хозяйство быстро обросло всевозможным обслуживающим персоналом, будто дредноут ракушечником. И Ревину пришлось прикладывать все свои организаторские способности, чтобы с головой не погрязнуть в трясине третьестепенных дел. Устав от бесконечной рутины, он вознамерился поставить вместо себя молодого, деятельного и работоспособного человека, которому бы безоговорочно доверял. Матвей Нилыч с компанией вернулся в Россию, пришедшись ко двору новоявленного царя Николая. А точнее, его супруги, тяготеющей к разного рода мистическим проявлениям и оккультизму. Ливнев от предложения открестился, сославшись на дающий знать возраст. Стар, дескать, он уже для перемен и потрясений и теплое место покидать не желает. Вортош вначале было дал добро, но узрев объем бумажной работы, цифр, балансов и сводов, пошел на попятную, спешно бежав в Петербург. Про Йохана и говорить нечего. У него философичный склад ума, меланхолический характер и, вообще, он все еще поминает свое притворство инженером, по заверениям, едва не сведшее с ума. Не для него эта работа. И тут Ревин очень кстати вспоминает про сына Ливнева – Никиту, к тому времени блестяще закончившего офицерский корпус…
Как-то Матвей Нилыч изволил поинтересоваться за рюмкой коньяку, вкрадчиво так и вполне себе невинно, что же Ревина так настойчиво подстегивает к постройке врат? У него ведь есть все, о чем только может мечтать человек: деньги, власть, неограниченные возможности. Неужели там, ну… в том, другом мире, его ждет нечто такое, что в мире этом недостижимо? Ведь ни дома, ни семьи, ни друзей у Ревина не осталось. Это правда сложно понять. Наивысшее счастье для скаута – выполненная работа. Мост между звездами. Им не нужно наград и иных мотивов. Такие вот странные люди…
Ревин, сбежав от свиты подчиненных, добивающихся аудиенции по разнообразным вопросам, повез Никиту обедать в ресторан, а после еще в одно место за город, пообещав пространно, что там есть на что посмотреть. Поначалу Никита подумал, что перед ним озеро. Но идеально круглый котлован, напоминающий по форме пиалу, был пуст. Это на солнце блестели медные пластины, устилающие поверхность. Размер сооружения потрясал. Фигурки рабочих, ползавших по металлической конструкции в центре, были едва различимы. Пожалуй, если действительно наполнить емкость водой, то внутри можно кататься на прогулочных яхтах. Огромная огороженная территория охватывала и участок реки. Русло перегородили плотиной и устроили электростанцию. Падающие потоки воды вращали громадные роторные колеса. Никита разглядывал индукционные катушки высотою в два человеческих роста, трансформаторы размером с дом и иные непонятного свойства и назначения конструкции, соединенные сетью кабелей. На выкупленном в частную собственность поле раскинулся целый городок: плавильни, мастерские, жилые казармы, конюшни. В округе не было точки, чтобы окинуть стройку глазом.
Наверное, только птицы сверху видели всю картину целиком. И тем удивительнее, по признаниям Ревина, все это буйнодействие имело под собой одну цель – смоделировать единственное устройство.
— Вот такое оно у нас, с половину ногтя мизинца.
Каждый из инженеров отвечал за свой участок стройки. И никто не знал, что же они создают на самом деле. Ревин сочинял что-то про исследования ионосферы, про передачу энергии на расстояние. Даже вынужден был опубликовать интервью в местной газете. Но лучше все, конечно, подобного рода вопросы исчерпывало астрономических сумм жалование.