Она рассказывала нам истории о знаменитостях с ТВ. Эти люди занимались съемками передач для детей и не только. Помню, как в моей голове мелькали мысли: «Да ладно? Серьезно? Это он?»
Саймон Бейкер тоже снимал квартиру неподалеку, и мы оставались у него. Джордан бывал здесь, как и Сид. И здесь я впервые встретил Нэнси. Никто из нас не понимал, зачем Сид с ней связался. Они казались очень разными. Я не слишком часто встречал Сида после того, как он начал с ней общаться. Разве что Сьюзи и я навещали его после того, как он был арестован за то, что бросил в кого-то кусок стекла в «СтоКлабе». Он сидел в изоляторе в Эшвуде в Кенте, и там его побили; у него был синяк, а сам он был в очень подавленном состоянии.
Сид действительно бросил стекло. Сьюзи и я стояли в тот момент рядом с ним. Он целился в группу The Damned, а я его поддержал, сказав, что эта группа – чушь полная, ничто и ни о чем, пантомима к музыке. Сид допил свой стакан и бросил его в направлении сцены. Но вместо того, чтобы задеть сцену, он попал одной из девчонок осколком в глаз. Это была одна из самых безответственных вещей, которые когда-либо делал Сид. Даже я никогда не видел, чтобы раньше он поступал подобным образом.
КЭРОЛАЙН КУН:
Инстинкт подсказывал мне, что Сид этого не делал, но с учетом того, что он на тот момент тусовался возле бара, то, на самом деле, он запросто мог быть к этому причастным. Делал или не делал – мне на тот момент было не важно, мне нужно было его защитить. Поэтому после того, как он вышел на следующий день, я отвела его к одному из адвокатов на Бонд Стрит. Забавно, что мы сначала направились в чайную «Форт-нум и Мэйсон», а затем – в небольшую кафешку, чтобы съесть мороженое. В этих местах до сих пор продают фантастические никербокеры[56]. В то время это были достаточно помпезные места для высокого класса, и чем выше классом было место, тем больше у тебя было возможности носить то, что хочешь. Именно поэтому я подумала, что с легкостью смогу взять туда Сида.У него был абсолютно невероятный пиджак. Мы сидели в баре возле фонтана.
Потеряв терпение от прикида Сида, официантка подошла к нему и тихо попросила: «Не могли бы вы снять пиджак?» Сид снял, а под ним у него была порванная грязная рубашка и ожоги по всем рукам. В этот момент официантка ничего не могла сказать, потому что то, что она увидела, оказалось хуже, чем если бы она попросила его оставить пиджак.
Мы сидели и ели вместе мороженое, после чего пошли в суд. Лично я не одобряла того, что звезду рок-н-ролла нужно упечь за решетку. И не считала, что подобная мера пресечения – хороший урок для молодого человека.
СТИВ СЕВЕРИН:
Изолятор Эшвуд – это мое последнее живое воспоминание о Сиде. Я был в шоке, когда узнал, что он умер.Я услышал об этом по радио. Конечно, в этот момент близость между Pistols и тем, что они называли контингентом Бромли, практически сошла на нет. Все мы занимались собственными карьерами, хотя до сих пор были друзьями. Мы нечасто видели Pistols, так как они постоянно уезжали в свой тур Anarchy или устраивали какие-то представления под псевдонимами. Казалось, что все у них шло плохо, и наши дороги не пересекались. Перебежки Нила Стивенсона между двумя фронтами – он работал и на нас, и на Pistols – были непростым моментом. Работа на Малкольма казалась крайне унизительной. Стивенсон чувствовал себя униженным Малкольмом, просто потому что он платил ему три сотни фунтов за всю годовую работу. Хэй подхватил нас, когда у нас всего лишь было несколько сотен фунтов на счету. Но тогда мы уже успели многое сделать. Наша встреча с Pistols в конце концов привела к разрыву. Мы не могли смириться с тем фактом, что пресса уделяет им столько внимания, и все люди с мостов и тоннелей – их поклонники. У нас была другая ассоциация с музыкой.
Я видел первое шоу Sex Pistols. Оно проходило в Нотр Даме.
К тому моменту эта группа уже стала для меня очень значимой. Она уже больше не была такой, как раньше, однако я думаю, что они играли хорошо, и не их вина в том, что все вышло из-под контроля. По-моему мнению, англичане воспринимали музыку как что-то свое, личное, персональное, как секрет, который стоит охранять. Но к тому моменту уже было слишком много людей, поэтому я тоже был задвинут на задворки клуба. Я никогда не возражал против того, чтобы группа становилась популярной. И я никогда не предполагал, что они изменятся. Они всегда были живыми и зажигательными. Однако группа, которую я видел в тот момент, уже была не для меня. Мне просто нравилось стоять и смотреть, как они работают. Я помню, как я думал, что между ними что-то происходит, что-то их съедает.
Было крайне странно слышать о том, что распад начался в Америке.
Сид обвинялся в убийстве Нэнси, и это было крайне печально, однако я не считаю, что Сид заслужил такую участь. Он был жертвой обстоятельств. Возможно, в какой-то момент он был деструктивен, но он не был зол. Однако героин может изменить любого.
Он может совершить такие изменения, которых ты никогда раньше не видел. Человек, который мне не нравился, но которого я знал, просто умер, и я не мог в это поверить. Какая же это хрень! В то время я был очень зол. Я никогда не понимал реакцию группы на его смерть. Я не знаю, правда это или нет, но реакция была примерно такая: «Сид Вишес получил то, чего просил!» Правдивая это реакция или нет, но группа никогда не испытывала никаких угрызений совести перед аудиторией. Сид заслуживал лучшей участи, чем все мы. К моменту, когда он умер, я уже был крайне далеко от группы, поэтому мне было трудно поверить в то, что происходило. После американского тура все развалилось. Я смотрю на ранний период Pistols как на период развития их мастерства. Для меня это было не совсем про музыку. Музыка Siouxsie and the Banshees и даже музыка, которую мы делаем сейчас, происходит из периода Pistols. Что касается отношения к тому, как делать музыку, как подходить к бизнесу, как подходить к жизни, – чем дальше ты идешь, тем более важным кажется это все. Все ждали, чтобы нечто столь значительное произошло снова. Но я еще ничего подобного не видел. Были и другие движения после этого. Но ни одно из них не имело такой мощной идеологии и таких значительных последствий. Была сосредоточенность, была структура, но такого запала, как у Pistols, не было. Возникший хип-хоп был слишком уж сексистским и нетерпимым, хоть это и достаточно интересный экспериментальный стиль музыки.
Нельзя сказать, что это был именно протест, скорее парадоксальность идеологии. В панке существовали негласные правила.
К примеру, «можно все» было одним из этих негласных правил. Были также определенные параметры, как, например, не считать Фила Коллинза или Пола Маккартни музыкантами.
КРИССИ ХАЙНД:
Все время существования группы музыканты шли против самой идеи серьезности. Если кто-то из них хотя бы на минуту становился серьезным и начинал думать о серьезных вещах, интерес моментально терялся. То, что они парни, не имеющие гребаного представления о том, как писать музыку и что делать на сцене, было самым веселым и забавным. Первые шесть месяцев я просто смеялась. Как-то раз мы с диджеем Доном Леттсом, работавшим тогда в «Рокси Клаб», что-то выкурили, после чего он остался у себя в кабинке управлять звуком, а я была снаружи. Мы то смеялись, то плакали. Фишка была не в том, чтобы быть плохими, а в том, чтобы быть как можно дальше от этого мира. Я помню, как первая группа вышла и спросила гитариста что-то вроде: «В каком строе ваши гитары?» Выяснилось, что они даже не знали, как вообще осуществляется настройка инструментов. Но осуждать их за это было нельзя, потому что они считали себя группой второго поколения. В ней уже были созданы определенные правила, такие как, например, не давать другим вести себя как американские рок-звезды. Однако в Pistols не было такого разделения. Нас больше всего бесили люди, которые поначалу были вроде бы нормальными, но потом начинали ржать над нами. То, что эти люди играли в больших залах, нас не раздражало, нас больше бесила та музыка, которую они играли. Все эти Yes и Genesis были ненужным хламом.Pistols ни в коем случае не считали, что ты непременно должен играть на крупных площадках и быть на вершине музыкальных чартов и рейтингов. Это была глупость. Идея была в том, чтобы делать как можно больше и стараться всех расшевелить.
Несмотря на то, что музыка изначально должна носить академический характер, едва ли на тот момент в Англии можно было найти таковую. Отсылки к ситуационистам – я вообще прочитала о них только года три назад! Все знали, кто такие сюрреалисты, дадаисты, но кто такие, мать их так, ситуационисты? Я не знаю, говорили ли когда-нибудь Малкольм или Берни на эту тему с Pistols, но не думаю, что первопричина или идеология группа крылись в этом непонятном слове. Они тогда ходили по пабам – особенно Стив, он любил там застревать. Если бы ему кто-то сказал про ситуационистов, он бы ничего не понял, да и не попытался бы. Все было импульсивно, интуитивно и никакого отношения не имело к интеллектуальному грузилову. Все было тонко, остроумно, остросюжетно, но точно без политической или философской подоплеки.
КЭРОЛАЙН КУН:
Малкольм, Берни и интеллект – понятия несовместимые. Именно поэтому они ударились в политику. Политика ситуационистов – это больше какие-то слоганы, причем второсортные, вытянутые из мусорных корзин шестидесятых.
Однако в этом была и позитивная сторона. С графической точки зрения это было интересно, хотя и бессвязно. Ни я, ни Пол Кук не имеем ничего общего с ситуационистами. Малкольм и Берни были рады, потому что мы были настоящими. Мы были такими, как они мечтали. Мы не тратили время на то, чтобы философствовать. Все происходило быстро, естественно, как и должно быть.
Что касается God Save the Queen, конечно же, в английской аристократии всегда будет такой сегмент, который нельзя обсуждать и трогать. Они делали вид, что понятия не имеют, о чем ты говоришь. Даже если ты открыто намекаешь на их агрессивное поведение, они просто не видят твоих намеков. Это часть их воспитания. Вся британская классовая структура жива и процветает сегодня до таких масштабов, что и сейчас люди классом выше пытаются избегать рабочий класс, и неважно, что это – музыка, футбольное хулиганство или бокс.