– Хорошо, Фредди, я поняла. Открой дверь и переверни табличку. Хорошо?
Если бы Инес задала тот же вопрос Людмиле, то та могла бы рассказать об Анваре Гоше. Людмила ненавидела Анвара по разным причинам: за то, что тот обращался к ней с презрением, считал ее нечистой на руку, и к тому же она слегка ревновала к нему Фредди. Она бы с радостью отомстила Анвару. Но Инес не любила Людмилу и никогда не заговаривала с ней без особой необходимости. Не из робости, а чтобы избежать долгих витиеватых речей и объяснений, она отложила разговор с Фредди насчет дедушкиных часов. Вместо этого раздумывала о том, взять ли часы обратно без возражений или попросить часть денег за возврат.
После девяти она позвонила Бекки и поинтересовалась, как чувствует себя Уилл.
– Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты была со мной вчера, Инес. Спасибо большое.
– Как он сегодня?
– Проснулся, съел завтрак. Но все еще молчит.
– Ты справишься?
– Надеюсь. Сейчас позвоню в офис и скажу, что беру неделю в счет отпуска. Надеюсь, что недели хватит, Инес.
Инес подумала, что Бекки сегодня говорит не так удрученно, как вчера. Затем Инес планировала позвонить миссис Шариф, узнать, когда Зейнаб выйдет на работу, однако вместо этого задумалась о своих странных соседях и о том, что мог делать Уилл с лопатой в чужом саду на Куинс-парк. Придумать какую-то законную причину было сложно. Даже если ты слегка умственно… отсталый, но честный человек, то вряд ли пойдешь ночью в пустой дом, в район, где тебя никто не знает, и станешь копать глубокую яму, сказал ей один из полицейских. Ты вряд ли будешь специально покупать для этого лопату, разве что тебе захочется просто потратить деньги. А что он надеялся выкопать или, наоборот, закопать? Ее слегка передернуло, и она вспомнила о собственном саде и ключе.
Кто-то там побывал. Кто-то, но не Уилл. Неужели это она сама так закрыла дверь, когда ходила туда в последний раз, около недели назад? Пока она задавалась этим вопросом, уличная дверь открылась и вошла Зейнаб в сопровождении Мортона Фиблинга.
– А вот и моя возлюбленная, – провозгласил Мортон. – Явилась, не запылилась. Хотя нет, моя любовь не может запылиться.
Во взгляде Зейнаб смешались отвращение и необходимость смириться с неизбежным. В новой черной замшевой юбке выше колена и новой белой шелковой блузке она казалась пышущей здоровьем. Веки ее были накрашены золотым, в носу неизменный бриллиантовый гвоздик. Свежевымытые волосы, пахнущие туберозой, струились по спине, словно атласная накидка.
– Как вам нравится мой подарок на помолвку? – Мортон тронул похожим на свиную сосиску пальцем камень, висящий на шее у Зейнаб, размером почти с «Кохинор». – Красивый, правда?
– Очень, – отозвалась Инес. – Не хочу казаться занудой, но считаю, что с таким на улицу лучше не выходить.
– Я и не собираюсь. Я ведь приехала в машине Мортона. А вчера мы ездили примерять свадебное платье.
– Правда? Я думала, ты болела.
– К тому времени уже выздоравливала, – Зейнаб послала Мортону воздушный поцелуй. – Ну, беги, дорогой. Увидимся сегодня.
– Первый раз вижу, чтобы ты носила его подарок. Кроме кольца, конечно, – заметила Инес. – Послушай, когда я звонила твоей матери, тебя как будто не было дома, и мать сказала, что зайдет к тебе позже. Что бы это значило?
Но Зейнаб вдруг заметила Фредди и обратила внимание на его спецодежду. Он стоял за столом Инес и листал бухгалтерскую книгу.
– А он что здесь делает?
Фредди посмотрел на нее и со значением произнес:
– Ты оставила Инес с носом, и мне пришлось принять меры.
Сдерживая смех, Инес сказала:
– Фредди помог мне, пока тебя не было, вот и все.
– Все! Мне кажется, что некоторые люди только и мечтают отобрать чужую работу. Я это называю копать под другого.
Жизнь Фредди, видимо, изменилась с тех пор, как он в юности уехал с Барбадоса. Он не раз, наверное, подвергался расистским нападками, испытывал бедность, одиночество и неуважение. Однако это не испортило его натуру, но научило бороться и выбирать лучшее из того, что ему преподносила жизнь.
– А есть люди, – сказал он, – которые готовы дедушку родного за доллар продать. Работа – последнее, что им нужно. Лишь бы подарочки тянуть из чужих дедушек. Один такой подарочек стоит любой работы.
– Не смей так разговаривать!
– Ты проститутка, и притом нечестная.
– Спокойно, – не терпящим возражений тоном прервала их Инес. – Спокойно, оба. Я не хочу, чтобы вы тут ругались.
Они одновременно уставились на нее и замолчали.
– Спасибо за помощь, Фредди, но Зейнаб вернулась. Ты ведь знаешь, что работал у меня только временно. Я уверена, что Людмила будет рада, когда ты вернешься.
Фредди медленно снял свой рабочий халат и сложил его.
– Сначала я схожу вниз по улице и выпью с другом освежающий стаканчик сока. Надеюсь, ты не жалеешь, Инес, что она вернулась. Мы с Людо не хотели бы, чтобы твой бизнес прогорел благодаря ассистентке-мошеннице.
– Да если я захочу, ты со своей русской коровой окажешься на улице! – Крикнула Зейнаб, когда дверь за ним закрылась. – От мошенника слышу!
Инес давно не вздыхала, но сейчас не удержалась. До этой сцены с Фредди она собиралась расспросить Зейнаб, где та жила и с кем, но теперь ей не хотелось слышать новую ложь.
– Хочу напомнить, что в понедельник праздничный день. А завтра мы работаем как обычно. И поэтому, – добавила она, – не надо больше отпрашиваться на примерки свадебных платьев, пожалуйста.
– Ой, Инес, это же несправедливо, – Зейнаб сделала вид, что вот-вот заплачет. – Я же всегда это делала только в свободное время. Или когда была больна.
Инес сдалась. Она поняла, что сейчас придется спорить совсем по другому поводу. В магазин вошел покупатель с часами и с грохотом водрузил их на стол. Инес для приличия слегка поспорила с ним, но легче было вернуть деньги. А с Фредди она поговорит на следующей неделе.
Зейнаб встала перед любимым зеркалом, чтобы подкрасить ресницы.
– Честное слово, не задержусь дольше часа, Инес, но я обещала Роули пообедать с ним.
– Не забудь спрятать от него подарок Мортона.
– Не забуду. Жаль, что снимать придется.
На редкость суматошное утро, подумала Инес, глядя, как Зейнаб снимает кулон.
Бекки рассказала Джеймсу кое-что об Уилле. Ей просто хотелось кому-то рассказать о нем, о его детстве и ее вине. Лишь бы только ее выслушали, пусть даже он через пять минут заскучает. Она не заметила легкого нетерпения в его голосе, появившегося уже минуты через четыре.
– Он тут, со мной, – закончила она, – и я не думаю, что сейчас могу отправить его куда-то еще. Мне даже думать об этом тяжело. Я его люблю и очень жалею, я даже чувствую, что все это моя вина. Знаю, что не стоит тебя в это втягивать. Так что ты сразу скажи правду, если не хочешь меня видеть, я пойму.
– Я тут подумал, может, я зайду завтра, – сказал он, – днем, около трех?
Вчерашний разговор очень подбодрил ее. Даже если Уилл отпугнет Джеймса, ее все равно будет греть мысль о том, что он позвонил и сказал ей все это. В голове вертелась когда-то прочитанная фраза: «Двое – это не дважды один. Двое – это тысячу раз один». Эта фраза должна была доказывать, что в мире всегда будет главенствовать моногамия. Бекки не хотелось обязательной моногамии, и выходить замуж она не хотела, но перспектива побыть с кем-то хотя бы в субботу была так приятна. Всю ночь Бекки спала крепко, не просыпаясь.
– Вы с подругой собираетесь куда-нибудь на праздники? – спросил Анвар, легко присев на высокий стул у стойки бара.
Фредди сел рядом. Он был в два раза тяжелее Анвара и не обладал таким хорошим чувством равновесия.
– Мы собираемся пожить в пятизвездочном отеле в Торки. Говорят, там хорошо отдыхается.
– Смотря что считать отдыхом, – Анвар сделал серьезное лицо и со значением добавил: – А мне говорили, что это кокаиновая столица Западной Европы. Когда возвращаетесь?
– Вечером в понедельник, – Анвар из опасения не спросил об остальных, но Фредди сам рассказал. – Инес поедет к своей сестре на день, этот странный скупой рыцарь с верхнего этажа поедет к мамочке, а бедный Уильям сейчас живет у тетушки.
– Почему бедный?
Фредди постучал себя пальцами по черепу.
– Да копы его запугали, и он теперь молчит как рыба.
– Правда? – равнодушно произнес Анвар.
– А ты как проведешь праздник?
– Дела, как обычно, – ответил Анвар, потом благочестиво добавил: – Поеду в один замок с родителями. Там будет свадьба родственников в Нисдене.
– А этот грязный фургончик? Знаешь, о чем я?
Анвар прекрасно знал, но сказал, что не замечал его. Спросил, не хочет ли Фредди еще сока манго?
– Давай. Он освежает. Этот фургон стоит у магазина. Знаешь, о чем я думаю?
Анвар покачал головой и заказал сок.
– Я думаю, что если кто-то задумает какое-нибудь нарушение, хулиганство, например, или украсть мобильный у какой-нибудь девушки, то обязательно найдется свидетель, который скажет, что обратил внимание на грязный фургончик, и фараоны примчатся быстрее, чем ты успеешь сказать «помойте машину».
Фредди хмыкнул, очень довольный собой.
– Может быть, – сказал Анвар, – не знаю. – Он посмотрел на свой «Ролекс». – Мне пора. Поговорю с одним человеком насчет белого фургона.
Фредди рассмеялся:
– А сок ты не будешь?
– Выпей сам, – разрешил Анвар, и Фредди выпил.
Анвар вернулся на Стар-стрит, добрался до дома из тех, которые в восьмидесятых называли «норами», и позвонил в дверь на первом этаже. Дверь открыла неряшливая женщина и сообщила, что Кифер еще валяется в кровати.
– Отведите меня к нему, – драматично проговорил Анвар.
Он вытащил Кифера из постели, которая представляла из себя матрас на полу, валявшийся среди других матрасов.
– Вставай, парень, есть работа. Отгони свой драндулет в мойку машин в Килбурн, нет, лучше в Хендон, и сними это дерьмо со стекла. Это уже не смешно.