(Входит мушкетер.)
Мушкетер. Ты что стоишь? Чего тебе надо?
Степан. Стою, стало быть, не падаю. Где нализался?
(Входит Бестужев.)
Бестужев. Что это? Он пьян?
Степан. Успел, на это мозгу всегда хватает.
Грохольский. Увести его, Михаил Павлович? Другим соблазн.
Бестужев. Заприте его где-нибудь, пусть проспится. (Мушкетеру.) Ступай.
Мушкетер. А коли я не желаю. Теперь воля. Никаких командиров нету.
Бестужев. Нет, пока еще есть. Отведи его, Степан.
Степан. Двигайся. Искровяню.
Бестужев. Что ты. Разве можно рукам волю давать?
Степан. За свою обиду, ваше благородие, не трожьте. Двадцать лет терпел. Баста нонече.
Мушкетер. Волю обещали. Подавай волю!
Степан. Иди, дьявол! (Уходит с мушкетером.)
Бестужев(вслед им). Ты полегче, Степан. Вот не ожидал от него, точно проснулся человек. Все отлично понимает — и сколько в нем ненависти. Умрет, а назад не пойдет. Прежде все молчал, только на Сережу ворчал за нерадение к хозяйству. Нет лучше русского народа, Грохольский!
Грохольский. Когда он пьян?
Бестужев. Это наша вина, мы ничего не оставили ему, кроме пьянства. Ну, да скоро этому конец.
Грохольский. Что-то вот только никто к нам не присоединяется. Как был один Черниговский полк, так и остался.
Бестужев. А вы умереть боитесь?
Грохольский. Нет, я тоже пьян, Михаил Павлович, только вольностью. Жил свиньей, может, умру человеком.
Бестужев. Страха нет, когда терять нечего… Надо посмотреть, хорошо ли шинок охраняют, иначе откуда он мог достать?
(Бестужев уходит. Вбегают Сенька и Ванька.)
Сенька. Солдаты идут. Раз, два. Раз, два. Здорово!
Ванька. Сабля-то, сабля-то, Сень.
(Входит Черниговский полк. Впереди Сергей и Матвей Муравьевы, Сухинов и Кузьмин. Толпа крестьян.)
Сухинов. Смирно!
Сергей Муравьев(тихо Сухинову). Как вы находите их настроение?
Сухинов(тихо). На них произвел очень невыгодное впечатление отказ роты Козлова следовать за нами. Поговорите с ними.
(Входит Бестужев.)
Сергей Муравьев. Да, непременно. (Громко.) Ну, вот и привал, ребята. Мы выступим только утром. Но прежде чем вы разойдетесь, я хочу ответить вам на те слухи, что тревожат вас. Вы говорите об опасности, не видя ее, вы передаете друг другу нелепые слухи, и я хочу сказать вам правду. Генерал Гейсмар преследует нас с артиллерией, против нас двинуты две дивизии, но дивизии таких же солдат-крестьян, как и вы. Я знаю, что вы четыре дня идете без отдыха, но я также знаю, что вы жалуетесь на усталость. Но когда царь гнал вас усмирять бунтовавших крестьян, разве вы говорили об усталости? Почему вы молчали, когда жгли свои деревни по указу генерала? Кто ослепил вам глаза, когда вы стреляли в своих братьев и детей, когда посылали пули против кос и вил, когда вы сами себя рядами косили картечью? Ведь это были вы сами, это были те же мужики, те же избы, из которых пришли вы. Почему вы молчали тогда, почему не боялись смерти и почему не повернули свои штыки против тех, кто вел вас на убийство? Для кого вы убивали и жгли? Для царя, который раздавал вас фаворитам, чтоб вы работали и охраняли дворцы разврата, а они зарывали вас в землю и резали ремни из ваших спин. Пришла минута, когда вас зовут направить штык на вашего тирана, но если вы боитесь — ступайте к Гейсмару, сила у него, и придите с ним убить нас, потому что мы узнали свободу и готовы умереть свободными. Я говорю мы, потому что уверен — вы пойдете за мной, мои бывшие семеновцы, и я повторяю вам правду: я не обещаю вам победы, а только надежду на нее. И мы будем биться до конца за эту надежду.
Семеновцы. Пусть все остаются, мы идем. Ура, вольность! Ура, Муравьев!
Бестужев. Да погибнет дворянство вместе с царским саном!
Сухинов и Кузьмин. Да погибнет неравенство. Свобода или смерть!
Бестужев. Ребята, Россия и весь мир ждут освобождения. Умрем за весь мир!
Черниговцы. Мы все идем. Все! Ура! Ура!
Сенька и Ванька. Ура!
Сухинов. А теперь расходитесь, ребята. Душу согрели, плоть надо отогреть.
Щур. В самую точку попали, пан поручик.
Сергей Муравьев. А утром в поход, ребята. Пусть ружья не дают осечки.
Солдаты. Не дадут.
Крестьяне(Сергею Муравьеву). Будь здоров. Дай тебе бог успеха.
(Солдаты расходятся. Крестьяне уходят, Сенька и Ванька идут за ними.)
Сергей Муравьев(Сухинову). Расставьте караулы, я обойду их. (Сухинов уходит.) (Бестужеву.) А ты пошли разведку. Гейсмар должен быть близко. Я думаю итти к Брусилову на соединение с преданными нам артиллеристами. С тех пор как мы выступили из Василькова, я не получал никаких известий от Артамона Муравьева. Он или арестован, или полк его отрезан от нас отрядом князя Щербатова. Ну, скоро все решится. Пока еще солдаты одушевлены, надо принять сражение. Дух их падает с каждым днем, и неудивительно: одиночество и неизвестность плохие спутники. Я сегодня напал на них несправедливо, но иначе нельзя.
Бестужев. Я пошлю на разведку Кокурина и Крылова.
Сергей Муравьев. А потом приходи, Степан расположился в этой избе. Эти дни ты точно горишь, тебе тоже надо отдохнуть.
Бестужев. Нет, я не устал. Я сейчас все смотрел на тебя, Сережа, когда ты говорил, и понял как-то сразу…
Сергей Муравьев. Что ты понял?
Бестужев. Нет, я просто так. Они очень любят тебя. (Уходит.)
Кузьмин. Продовольствие раздать прикажете?
Сергей Муравьев. Разве вашему рвению надо приказывать?
Кузьмин. Влюблен в революцию, Сергей Иванович. Она жива — и я жив, ее нет — и меня нет. Иной мысли не имею… Не понимаю я тревоги солдатской. Живут хуже эскимосов, а чего-то боятся. Как будто может быть хуже.
Сергей Муравьев. Это тяга земли. Только бы жить, все равно как. — Помните, Святогор хотел поднять сумочку, в которой тяга земли была. Не поднял, сил нехватило, только в землю ушел по грудь… Так в обоз, Кузьмин.
Кузьмин. Пойду горло затыкать подлецам.
Грохольский(подходит к Кузьмину). Нельзя ли нектару, Анастасий Дмитриевич. Сосульку вместо сердца чувствую.
Кузьмин. Убирайтесь.
Грохольский. Да вы не опасайтесь, у меня голова крепкая — сколько ни пью, т.-е. ни в одном глазу. Человек бо есмь, а не скот.
Кузьмин. Не вижу этого. Отстаньте! Под арест посажу!
(Грохолъский и Кузьмин уходят.)
Сергей Муравьев. Как вызвездило, а днем было пасмурно.
Матвей Муравьев. Сережа, вы губите себя, — успеха не будет.
Сергей Муравьев. Да, не будет…
Матвей Муравьев. Так зачем все это? Меня гнетет сознание, что это я привел тебя к гибели. Ведь я ввел тебя в наше Общество — тебя, тогда еще двадцатилетнего юношу.
Сергей Муравьев(не слушая его). Я понял это, когда обходил посты, когда сидел с ними у костра, когда услышал, что они устали. Да, они правы, потому что народ не может ошибаться. Но я надеюсь, на что — не знаю. Может быть, потому, что нужно начать. Первый удар редко бывает смертельным, но его надо нанести. Я не преодолел этой тяги земли, я не сумел подойти к солдатам. О, как трудно говорить с русскими по-русски. Мы уйдем в землю, как Святогор, увязнем в ней, но не поднимем. Но придет тот, кто поднимет, не знаю когда, но придет… Не упрекай себя напрасно, я сам выбрал свою судьбу и сам приду к концу.
(Вбегают Сенька и Ванька.)
Сенька. Рукава подбери, мамкина кофта. (Сенька с разбега налетает на Сергея Муравьева, который схватывает его за плечи и не пускает.)
Сенька. Ей-богу, нечаянно, не видал.
Сергей Муравьев. В плен беру, не уйдешь. Ты откуда?
Сенька. На солдат глядел. Я вон из избы из эстой.
Сергей Муравьев. А как тебя зовут?
Сенька. Семен Порфирович Батурин. А это — Ванька, Иван. Марьев да Иванов, как грибов поганых.
Сергей Муравьев. То-то он такой угрюмый. Так ты из этой избы. Ну, мы твои гости. Примешь нас?
Сенька. Я-то приму. У нас только тетка больно жадная.
Сергей Муравьев. Скажи ей и матери, чтоб не боялись, — все целы останутся, кроме тебя.
Сенька. А я не боюсь, ты это так… У меня и мамки-то нету. Ее генерал купил далеко. А ты на французов идешь?
Сергей Муравьев. Нет, на своих, Семен Порфирьевич. На того генерала, что мамку купил.
Сенька. И я пойду.
Сергей Муравьев(Ваньке). А ты?
Ванька(угрюмо). И я тоже.
Сергей Муравьев(Матвею). Вот мы думаем, что одиноки. Смотри, какие богатыри. (Сеньке и Ваньке.) Ну, бегите спать, а то поход проспите. Живо!
Сенька. Прощай, дяденька, приходи.
(Сенька и Ванька убегают.)
Сергей Муравьев. Люблю детей, — с ними веришь в будущее. Вот и преемники, есть кому сделать завещание.
(Входят Бестужев и Пашков.)
Пашков. Караулы расставлены, ваше высокоблагородие.
Сергей Муравьев. А здесь?
Пашков. Не извольте беспокоиться. Спасенихин, Гульбин и Щур.
Матвей Муравьев (Сергею Муравьеву). Я пойду. Ты скоро?
(Уходит, Пашков отходит к плетню.)
Бестужев. Сережа, я хочу знать. Ты скажешь мне, ответишь?
Сергей Муравьев. На что?
Бестужев. Марина любит тебя.
Сергей Муравьев. Нет.
Бестужев. Я понял это, когда тебя арестовали. И ты, Сережа: ее невозможно не любить. Я ничего не говорю. Этого нельзя вернуть, нельзя заставить.