— О-о? — откликнулся дядя Кирьяк, откуда-то с поветей.
— Да-а… Лошадь плоха… — заметили и остальные, заходя со всех сторон и оглядывая лошадь.
— Ты бы покормил ее хоть, что ли! — крикнул кто-то.
— Да я ее ровно уж кормил… — сказал дядя Кирьяк, подходя с чересседельником в руках.
— Никуда лошадь не годится, она тебя двух верст не провезет! — уверенно произнес Гришага.
— Так вот у тебя, Гришага, лошадь-то получше, дай-ка ему с'ездить!..
Гришага сразу осекся и задумался.
— Оно верно, лошадка-то у меня ничего… Да баня еще не чинена… Леску бы повозить…
— А батюшки! Где у меня бумага-то!!! — вдруг всплеснул руками дядя Кирьяк.
Все принялись искать.
— Вот она… Ах, ты гадина окаянная… стерва проклятая! — закричал он на лошадь, поднимая с пола конюшни изжеванную и обмусоленную бумагу.
— Одер-то мой!.. Скотина несчастная! Сожрала бумагу-то, ведь!..
— Ах, ты мать-те так!.. Вот история!..
И мужики в несколько голосов принялись ругать лошадь. Она, уныло опустив голову, со свалявшейся гривой на худой шее, едва шевелила ушами в ответ на их забористую ругань.
Так незаметно дело дошло до обеда.
— Ну, а кто же теперь на ночь глядя поедет? Да еще бумагу эту надо сызнова писать.
У мужиков и руки опустились. После обеда, сидя в избе дяди Кирьяка, долго разговаривали.
— Ведь поедешь, так тоже не сласть. Вон слободские баяли, в прошлом году у них кто-то ездил, так две недели проездил… Из одного места да в другое… Так их там замытарили, — у людей уж работы начались, а они все ездили…
— А Мокей вон каждую неделю в городе бывает…
— Ну, да ведь он как есть стервец, так он везде поспеет. А вот хорошему человеку — всегда так…
И опять потекли дни и недели. Никто в город не ехал.
К дяде Кирьяку и приставать перестали — чего же человеку делать, коли у него лошадь бумагу с'ела.
Только когда по вечерам мужики опять собирались на завалинке у Кирьяковой избы, всех мучил один вопрос:
— Пени-то, пени-то, чай там сколько наросло?..
— Ох, и не говори…
— Ведь это не то что лошаденку со двора, а и домишко-то снесут!..
— Да-а… Сейчас помереть — снесут…
— Чудак, каждую неделю небось все растет и растет.
— Ах, царица небесная, матушки… Пропадем.
П. ЖеребцовБоксер Моринэ
Моринэ лежал на берегу небольшого ручья, стараясь уйти от палящих лучей африканского солнца.
Солнцем было напитано и накалено все. И все живое искало защиты в тени, где раскинувшись можно было дышать легче и свободней.
Мысли далеко унесли Моринэ. Утлый челн не раз заносил его по Конго, за пределы его племени; но сегодня его мысль шла дальше того, что он видел и знал. Лежа на животе без малейшего движения, Моринэ задавал себе ряд вопросов.
— Куда бежит Конго?
— В Большое море! — ответил сам себе негр.
— Что там за морем?
Моринэ слышал, что за этим морем есть еще земли, откуда приходят жадные «франки» и «энглизы».
Некоторым старикам из его племени посчастливилось провожать этих белых пришельцев на охоту. Старики со слов пришельцев рассказывали, что у белых людей есть чудные города с множеством людей. В этих городах творились чудеса.
Моринэ не знал, можно ли было верить рассказчикам, или нет, но, по их словам, в городах белых людей были огромные боевые колесницы, издающие гром и убивающие сразу сотни людей; кроме того, были колесницы, которые мчали людей быстрей антилопы и страуса. Моринэ слышал, что белые люди могут летать на чудесных машинах под облаками, как птицы.
Моринэ глубоко вздохнул: как много в мире прекрасных сказок!
Эти сказки так хороши, что некоторым из них следовало бы и поверить! Но зато другие — сущая выдумка: ну, как человек может летать без крыльев? Кондор закрывает собою солнце, — он велик и могуч. А человек…
Моринэ видел однажды белых, ехавших на странных машинах. Они болтали ногами и колеса слушались их и везли. Это было великое чудо; но они ехали по земле.
Моринэ видел еще, как белые вынимали бумагу и внимательно смотрели на нее. Тогда негр приходил в ужас: они беседовали с этой мертвой бумагой! Когда ему попался в руки клочек такой бумаги, он долго вертел этот клочек в руках. На нем были черные знаки. Моринэ понюхал бумагу, но она ничего не сказала ему.
Сколько чудных вещей имелось у белых людей! Если бы побыть подольше среди них и присмотреться к их жизни!
В глазах Моринэ бедная негритянская деревня становилась еще бедней и меньше.
Моринэ вздохнул еще раз.
— Может ли черный быть таким же, как белый? — задал он себе вопрос.
— Может! — тикнула колибри, и Моринэ улыбнулся.
День кончался. Веки мечтательного Моринэ дрогнули, и через минуту негр уснул.
Спит бедняга негр под склоненным кактусом и видит дивный сон. И пыльная пальма, стоящая рядом, шепчет ему сказки о царстве белых людей.
Мистеры Скаррон и Берлэй с помощью слуг сбросили свои тюки и через переводчиков об'яснились с начальником негритосского племени.
Белые привезли с собою порох, дробь, мыло, ножи и, главное, огненную воду. Тут же были бусы, блестящие пуговицы и тысячи других безделушек, с которых дикари не сводили жадных глаз.
В обмен за эти сокровища, купцы требовали слоновую кость и желтое железо. За свои товары пришельцы брали также шкуры убитых зверей. Меж начальниками племени и белыми шли жаркие торги и мена, и к вечеру вся деревня была пьяна.
Мистер Берлэй весело потирал руки.
— Ну-с, дружище Скаррон, — мы кажется хорошо успели!
— Досадно, что мало оказалось спирта! — отозвался Скаррон. — Не разбей мы в пути большую посуду, мы бы имели остаток слоновой кости.
— Нечего плакаться, Скаррон! Скажите спасибо и за то, что имеем. Лишь бы удачно довезти все это. Мы и так перегружены всем этим добром. Придется нанять лишних мулов.
— Как хотите, а остаток слоновой кости должен быть нашим, — ответил Скаррон.
Купцы расположились поудобней и готовили себе кушанья.
— Смотрите, Берлэй. Что это за молодец такой? Он стоит уже часа три под-ряд и рассматривает нас с величайшим вниманием.
— Интереснее всего то, что он один не пьян из всего села.
— Он не сводит с нас глаз.
— Быть может, это их часовой?
— Но молодец-то какой! Давайте подзовем его к себе и поднесем ему стаканчик.
Скаррон знаками подозвал к себе Моринэ.
— Эй! Подойди-ка сюда, молодец!
Негр эластичной походкой подошел к англичанам.
Пока молодой негр стоял вдали, он казался только стройным. Но когда он подошел к белым вплотную, он поразил их и своей мощью.
Мышцы пластами покрывали его грудь, руки и ноги.
Скаррон и Берлэй переглянулись.
— Но он выше вас, Берлэй! — воскликнул Скаррон. — А в вас без малого шесть футов!
— Гладиатор, чорт возьми! Это кажется и есть то, что ищет мистер Эртс! Нам представляется случай заработать десять тысяч и грешно упускать этот случай, Скаррон.
— Надо расположить этого дикаря к себе.
— Экий ты Геркулес! — воскликнул невольно Скаррон, рассматривая Моринэ с таким же вниманием, с каким он принимал от дикарей слоновую кость, золотой песок и звериные шкуры.
Хлопая негра по плечу, он подарил ему нож, который Моринэ принял с улыбкой и непонятными словами.
— Понимаю! — воскликнул Берлэй. — Понимаю, друг черномазый, чего ты хочешь! — и Берлэй налил ему полный стакан водки.
Тот отрицательно покачал головой.
Купцы с недоумением переглянулись и спросили негра через переводчика:
— Чего ж ты хочешь?
Переводчик, присев на корточки, быстро начал говорить с Моринэ.
— Он спрашивает, из какой вы земли пришли?
Собеседники рассмеялись.
— Почему он отказывается пить?
Переводчик вновь заговорил с Моринэ.
— Он говорит, масса, что огненная вода причиняет жителям деревни горе.
— О, чорт! Это уже слишком! Вы слышали, Берлэй! Рассуждения этого дикаря похожи на воскресную проповедь миссионера из «Армии Спасения».
— Скажи-ка этому Голиафу, — обратился Скаррон к переводчику, — не захочет ли он ехать с нами в Новый Свет? Там он увидит своими глазами то, что его интересует.
Переводчик передал негру слова Скаррона. Белки негра радостно засверкали, и он с оживлением что-то заговорил.
Переводчик об'яснил:
— Моринэ согласен. Он согласен ехать с белыми людьми в их землю хоть сейчас.
— Нам положительно сегодня везет! — обратился Скаррон к Берлэю, — ко всему товару мы имеем еще и живой.
Путешественники вновь начали рассматривать Моринэ.
— Десять тысяч мистера Эртс можно считать своими!
— За этот товар можно взять и дороже!
Пароход миновал статую Свободы и высадил в гавань массу людей. Вместе с другими пассажирами высадились Скаррон и Берлэй. Рядом с ними шагал рослый, плечистый негр, с огромным любопытством озирающийся по сторонам.
Волна людей исчезла с пристани, устремляясь в муравейник города. Скаррон и Берлэй подошли к довольно приземистой, блестящей колеснице, сказали несколько слов человеку, сидящему впереди, и вдруг машина рванула и понесла всех трех приезжих по улицам гиганта города.
Моринэ чувствовал, что его приятно подбрасывает на мягком сиденьи, в то время, как колесница рвалась все вперед и вперед. Скаррон и Берлэй сидели спокойно, откинувшись на спинку сиденья. Видно было, что машина мало занимала путешественников, хотя дьявольская сила, скрытая в колеснице, рычала и пронзительно кричала на прохожих.
Моринэ мельком видел еще много таких машин. Весь ад был, очевидно, в руках у белых людей, — так подумал Моринэ.
Над головой едущих вдруг раздался страшный гул, и Моринэ сделал инстинктивное движение, порываясь соскочить с авто и скрыться.
Скаррон и Берлэй с улыбкой остановили его. Они улыбались в то время, когда Моринэ видел, как вверху над домами по железным палкам несся, должно быть, самый сильный и страшный дух, увлекая за собой небольшие разноцветные хижины. Очевидно, бес этот был зол и утомлен, ибо он грохотал колесами по железу, ревел, страшней бегемота и льва и пускал из своей огромной пасти облака дыма и искр.