Мисс Джермен сообщила:
— Мотор греется.
— Не сбавляйте хода.
Она послушалась. Мы проходили повороты не хуже, чем с Морганом — причем с единственной фарой. Но тут все шоссе было в ее распоряжении. Местные жители после трудов праведных по ночам предпочитали спать. По дороге от границы нам попались лишь автобус с туристами и один мотоциклист.
Когда впереди замерцали огни Тризенберга, пошел дождь. Харви наклонился, чтобы посмотреть указатель температуры воды.
— Стрелку почти зашкалило, — сообщил он. — Далеко мы не уедем.
— Не сбавляйте хода.
— Но цилиндры выйдут из строя!
— В этом двигателе полно цилиндров. Не снижайте скорость.
Девушка решительно заявила:
— Мы не доедем до Штега, если не остановимся, чтобы остыл мотор.
— Если не попадем туда как можно быстрее, не стоит ехать вообще.
Мэгенхерд повернулся ко мне.
— Но у нас еще полтора часа.
— Вы уверены? Разве не вы говорили, что Галлерон не тронет Флетца, пока рассчитывает убрать вас? Но сейчас он наверняка уже понял, что с вами не вышло, и возьмется за Флетца, чтобы потом взять над вами верх при голосовании.
Мэгенхерд подозрительно спросил:
— Откуда он узнает?
— Не сомневаюсь, что Морган уже позвонил генералу, а тот — Галлерону. Да и Элайн наверняка должен был сообщить Галлерону о том, что дело сделано. Так что он сейчас как минимум очень нервничает.
Мы миновали Тризенберг, и дорога превратилась в песчаную ленту, вьющуюся по крутым горным склонам. От мотора долетал запах перегретого металла и негромкие щелчки. Мэгенхерд заметил:
— Если Флетц убит, мне не стоит появляться в Штеге.
— Но нельзя не убедиться в этом.
Мы одолевали серпантин. Дождь усилился и стало холоднее. Обрывки туч цеплялись за верхушки сосен.
Мотор уже стучал, как испанские танцоры с кастаньетами. Харви повернулся, хотел что-то сказать, но в лицо ударили фары встречной машины, и девушка резко затормозила.
Водитель, видя одну фару, видимо решил, что перед ним мотоцикл, и поначалу не сбавил ход. Но тут же его тормоза взвизгнули, как грешник на пороге ада, судя по зигзагу фар, машину занесло. Долгий скрежет, треск, «роллс-ройс» вздрогнул и остановился.
Харви с револьвером в руке уже был на подножке. Я схватил пустой «маузер», хотел вскочить, но боль пронзила ребра и заставила сесть.
К левому бамперу нашей машины приткнулся большой черный немецкий лимузин, вспоротый, как банка сардин, от переднего колеса до задней дверцы. На бампере «роллс ройса» появились максимум пара царапин.
В наступившей тишине Харви произнес:
— Вылезайте медленно и с пустыми руками.
Водитель поспешно выкарабкался, бешено размахивая руками и ругаясь, как попугай пиратов. Им оказался Анри Мерлен. Я осторожно перешагнул ноги Мэгенхерда и сказал:
— Успокойтесь, Анри. Морская пехота не запоздала.
Он пригнулся, вглядываясь сквозь изморось.
— Канетон? Быть не может! Ну, вы неподражаемы. — И хотел хлопнуть меня по плечу, но я увернулся.
Мэгенхерд вышел следом. Мы стояли между машинами в свете фар, мягко рассеивавшемся каплями дождя. Широкая ухмылка Мерлена тут же превратилась в гримасу отчаяния. Он развел руками.
— Но теперь это не имеет значения… Он… Они. — Мерлен замолчал, чтобы привести в порядок и перевести на английский свои мысли.
Мэгенхерд сказал:
— Добрый вечер, мсье Мерлен.
Мерлен повернулся к нему.
— Четверть часа назад я приехал к мсье Флетцу… Галлерона нет, а Флетц убит…
Снова стало очень тихо. Что-то скользнуло по моему лицу. Первые снежинки, как мотыльки, танцевали в свете фар. Мы не добрались до снежных вершин, но холодный фронт потихоньку спустился с гор и накрыл нас.
Мэгенхерд взглянул на меня и негромко горько сказал:
— Видимо, Галлерон воспользовался вашим советом.
— У него советчики получше меня.
— Галлерон не глуп, — заметил Мэгенхерд. — Раньше он рассчитывал, что меня убьют, а сейчас — на то, что я жив. Нельзя туда ехать.
— Можно бы взглянуть на тело, — предложил я.
— Галлерон наверняка скрывается поблизости, ожидая моего появления.
— Но до полночи есть время. Можно посмотреть на тело Флетца и уйти.
Что-то лязгнуло: девушка открыла капот. Снежинки посыпались на горячий металл, испаряясь с шипением. Мэгенхерд со сдержанной покорностью в голосе пояснил:
— По правилам компании «Каспар» время, установленное для начала заседания, — это крайний срок. Если акционеры соберутся раньше, собрание автоматически считается открытым. Теперь, когда герр Флетц мертв, все акционеры будут на месте, если я окажусь там и вдруг войдет Галлерон.
— Но он ничего не сделает, — заявил я, — отведав моего пистолета. Так что пошли глянем на тело…
— Бог мой! — сказал Харви. — Можно подумать, что вы нас агитируете — вы каждые десять секунд повторяете одно и то же. Хотите видеть тело? Ладно, пойдем посмотрим, если это вас успокоит.
— Отлично, — кивнул я. Тут рядом оказалась девушка. — Как двигатель?
— Крышку с радиатора я сняла, но налить туда нечего. Снега еще нет.
— Слейте из машины Мерлена.
Анри ужаснулся было, но вспомнив, что случилось с его автомобилем, только пожал плечами.
Харви с девушкой отошли в сторону. Крупные снежинки медленно плыли мимо.
Мерлен кашлянул.
— Канетон… мне очень жаль, но… — он повернулся к Мэгенхерду и официальным тоном заявил:
— Мсье, как ваш поверенный во всем, что касается закона, я обязан уберечь вас от риска. Ехать туда — риск. А потому советую не ехать.
Мэгенхерд нахмурился.
Я сказал:
— Как ваш консультант во всем, что вне сферы закона, считаю: после всего, что случилось, встреча с Галлероном может доставить немало удовольствия.
Мэгенхерд покосился на меня.
— Стрельбы с меня хватит.
Я пожал плечами.
— Как хотите. Вы — босс.
Он подозрительно уставился на меня. Я продолжал:
— Зачем спешить с решением. Давайте разберемся.
Мэгенхерд нетерпеливо мотнул головой, сбрасывая прилипшие снежинки.
— Здесь холодно.
— Без вашей доли «Каспара» станет еще холоднее, — спокойно заметил я. — Давайте рассуждать. Капитал «Каспара» в акциях — сорок тысяч швейцарских франков, верно? Они десяти — или стофранковые?
— Десятифранконые.
— Всего, значит, четыре тысячи акций. Сколько их у вас?
— Вы же знаете: 33 процента.
— Я задал другой вопрос: сколько их у вас?
Вокруг нас стало очень тихо. Харви с мисс Джермен вне освещенного пространства двигались темными тенями, сливая воду из машины Мерлена в пустую флягу из-под коньяка и выливая ее в радиатор «роллс-ройса».
Мэгенхерд поежился, спасаясь от снежинок, и сказал:
— Можно сосчитать. Но решают все проценты.
— Конечно. Хотя в сертификате значится только число акций. Теперь вот что: вы оба знаете Флетца, я — нет. Верно ли я его представляю? Неделю назад к нему приходит Галлерон, хлопает своим сертификатом по столу и говорит: «Мне принадлежат акции Хелигера. Давайте назначим собрание акционеров и продадим „Каспар“. Флетц тут же вспоминает все проблемы, связанные с вашим приездом, и мгновенно впадает в панику. Я прав?
Мэгенхерд с Мерленом переглянулись. Мерлен развел руками и пробормотал:
— Возможно.
Мэгенхерд задумчиво протянул:
— Возможно, так и было. Но…
— А если он запаниковал преждевременно? Ведь он был убежден, что сертификат может быть только сертификатом Хелигера, только на 34 процента акций и, значит, при голосовании перевешивает его собственный. Но в сертификате акций на предъявителя нет ничего: ни фамилии, ни процентов. Только число акций. А Флетц наверняка тоже привык мыслить процентами и, скорее всего, не стал ничего подсчитывать. Вы свои уже сосчитали?
Мэгенхерд сухо сказал:
— У меня 1320 акций.
— Правильно — 33 процента. А 34 — это 1360 акций. Легко перепутать, верно? Особенно если привык считать в процентах. Я все думаю, не совершил ли Флетц именно такую ошибку, если сертификат Галлерона был выписан на 1320 акций — как ваш и Флетца.
Мэгенхерд уставился на меня.
— Вы считаете, это фальшивка?
— Кто станет делать фальшивый сертификат, неправильно вписав в нею число акций? Нет, сертификат подлинный, но не Хелигера. Сертификат Хелигера сгорел при аварии. Это ваш сертификат. Сейчас у вас нет акций „Каспара“ ни на сантим. Нравится ощущать себя банкротом?
Воцарилась долгая пауза.
Я не спеша продолжил:
— Думаю, когда вас обвинили в изнасиловании и сразу же возникли проблемы с передвижением, вы решили дать больше прав своему поверенному Мерлену. И даже перевели на него немало важных бумаг или предоставили право пользоваться вашим сейфом в банке. Думаю, что среди прочего там хранился и сертификат „Каспара“.
Я ухмыльнутся Мерлену. Тот не отрывал глаз от „маузера“, смотревшего ему в живот.
— Любой француз может изобразить бельгийский акцент, Анри. Да я и сам могу это сделать, — во всяком случае, достаточно прилично, чтобы сбить с толку жителя Лихтенштейна вроде Флетца. А теперь, Галлерон, будьте добры вернуть мистеру Мэгенхерду его десять миллионов фунтов!
Он медленно поднял глаза и, помолчав, грустно улыбнулся.
— По закону сертификат на предъявителя принадлежит его обладателю. Но мы, возможно, не все делаем строго по закону.
Он вздохнул и полез во внутренний карман пиджака.
У меня за спиной прогремели три выстрела. Лицо Мерлена, озаренное вспышками выстрелов, сразу застыло и он рухнул в поземку.
Я развернулся и выбил у Мэгенхерда „уэбли“.
Харви с револьвером руке выскочил из снежной круговерти.
— Что происходит, черт побери?
— Мы познакомились с мсье Галлероном, — я кивнул на Мерлена. — Познакомьтесь и вы.
Харви взглянул на меня, потом на Мерлена, и покачал головой.
Мэгенхерд зажмурил глаза. Снег таял на его лице и очках, поблескивая в отраженном свете фар.
Я сказал:
— Добро пожаловать в Клуб Убийц.