Никто бы не захотел услышать от сводного брата оценку своей сексуальности.
— Ты меня раздражаешь. Уходи, пожалуйста.
— С этим парнем мы тоже разделаемся, — поклялся Салли, его голос стал низким и жестким, больше похожим по звучанию на Скаута. — И с каждым последующим.
— Но почему? — потребовала я, скрестив руки на груди. — Почему у меня не может быть парня?
— Он попытался бы спасти тебя, — пожал Салли плечами. — А мы хотим, чтобы ты была именно в том положении, в каком сейчас находишься. Беспомощная. Зависимая. Напуганная.
Я заморгала, испытывая отвращение к его словам.
— Вы не можете контролировать мою жизнь.
— Это ты так думаешь, Эш.
Вместо того, чтобы продолжать общаться с ним, я включила музыку и игнорировала его до тех пор, пока он не ушел. Теперь я с нетерпением ждала ужина с Уинстоном. Ведь поужинав с ним, я заработаю больше денег. А чем больше я заработаю, тем скорее смогу выйти из-под влияния Мэннфордов.
Уинстон хотел пристыдить меня и опозорить, заплатив за это?
Что ж, значит, пусть так и будет.
Я сильная и смогу справиться со всем, что придет ему в голову.
*****
— Мистер Константин ждет вас, — произнес швейцар, указав мне рукой вперед. — Прошу вас сюда, к его личному лифту.
«Иисусе».
Влияние Уинстона просто зашкаливало. Личный лифт? Ну, конечно.
Коротко кивнув, я последовала за одетым в форму мужчиной к лифту, в который можно было попасть только по ключ-карте. Оказавшись внутри сверкавшей металлической коробки, я уставилась на свое отражение. Я поклялась, что не стану наряжаться для этого человека. Я ведь не какая-то симпатичная кукла, которую можно приодеть и заставлять выполнять трюки. Мне больше по душе была комфортная одежда, чем дорогущие одеяния высшего общества. На мне были приталенные поношенные джинсы, которые я закатала до икр, в ткани было больше дыр, чем самого материала. Симпатичные коричневые босоножки с кожаным бантом поверх. Белая футболка, завязывающаяся узлом чуть выше пояса джинсов. Я оставила волосы распущенными и теперь они спускались вниз непослушными каштановыми волнами. Также я надела круглые серебряные кольца-сережки и парочку плетеных браслетов. И я не накрасилась, потому что не хотела, чтобы у него сложилось неверное представление обо мне.
Это для меня просто работа. Не более.
Наконец, мы доехали до пентхауса. Когда двери лифта раскрылись, швейцар вывел меня в чистейший коридор. Здесь было много света, белого цвета и гладких поверхностей. Очень похоже на «Халсион». Подведя меня к большой двери из красного дерева, швейцар открыл замок еще одной ключ-картой. Шагнув вперед, он придержал для меня дверь.
— Присаживайтесь в гостиной. Мистер Константин скоро спустится, — произнес мужчина, прежде чем вышел и закрыл за собой.
Меня встретила тишина.
Она была оглушительной. Всеобъемлющей. Сводящей с ума.
Я прочистила горло, и этот звук эхом отдался в прихожей. Но никто больше так и не появился. Ведомая любопытством, я подошла к открытой двери в гостиную. Дизайн здесь сильно отличался от его офиса и коридоров этого многоквартирного дома. Все детали интерьера казались до смешного дорогими — все, начиная от вычурных и витиеватых светильников и заканчивая необычным темным деревянным полом, по которому шел какой-то странный извилистый узор, но каким-то образом умудрившийся ни разу не прерваться. Офис был светлым, а его дом темным.
Жилище злодея.
Я не могла сдержать улыбки, оглядывая его прекрасную гостиную. Всю заднюю стену занимали панорамные окна от пола до потолка. И это впечатляло, поскольку эта комната была высотой по крайней мере тридцать футов. Стены и потолок оказались выкрашены в темно-синий, очень насыщенный цвет, напомнив мне о глазах Уинстона.
«Стоп».
«Фу».
Я не собиралась сравнивать стены с его глазами. Это признаки больного и влюбленного поведения. А мне уж точно не нравился этот придурок. Отбросив мысли о его глазах, я залюбовалась массивной люстрой, походившей на освещенную сеть нервов с маленькими лампочками на концах. Паутина из света и металла. Это прекрасно.
— Моя любимая часть этой комнаты, — раздался откуда-то сверху глубокий голос.
Я пошла на звук и обнаружила Уинстона на верхней ступеньке лестницы. На нем были серые брюки и белая рубашка на пуговицах. Рукава закатаны до локтей, обнажая мускулистые руки, а две верхние пуговицы расстегнуты. Волосы Уинстона идеально уложены — похоже, это его обычное состояние — а на ногах сверкали начищенные черные туфли. Легким и медленным шагом он стал спускаться, увеличивая мое раздражение. Словно ему нравился это эффектный выход, и все было сделано так, чтобы я его заметила.
Чтобы позлить Уинстона, я отвела взгляд и подошла к окну. Вид был завораживающим, но я не собиралась говорить об этом хозяину дома.
— Голодна, мисс Эллиот?
Я напряглась и обернулась к нему.
— Я ведь здесь ужинаю, разве нет?
Его темно-голубые глаза сверкнули от моего стервозного тона. Словно ему понравился мой выпад. Меня раздражало, что вместо того, чтобы оттолкнуть его, мое поведение еще сильнее заводило. Чертов псих.
— Тогда пойдем, малышка, — произнес Уинстон, жестом приглашая меня следовать за ним. — Фрэнсис уже накрыла на стол, а Ганс приготовил бифштексы.
Конечно, у этого избалованного ублюдка под рукой был шеф-повар и официантка. Я ничуть не была удивлена.
Несмотря на нервное напряжение, сковывавшее живот, я все же чувствовала голод. Во время обеда тройняшки подняли такой шум на кухне, что я побоялась выходить из комнаты. Именно поэтому я все же решила подчиниться мистеру Больному Извращенцу.
Уинстон провел меня в столовую, на удивление оказавшуюся маленькой. Я ожидала увидеть накрытый стол на тридцать персон. Однако он оказался небольшим, и вокруг него стояли всего четыре стула. Выдвинув один из них, Уинстон протянул мне руку, а я неохотно приняла ее, чтобы взобраться на высокое сидение. Его рука наощупь была теплой, твердой и буквально источала силу. По позвоночнику пробежала дрожь, тут же сменившись чувством потери — что совершенно мне не понравилось — когда он, наконец, отпустил меня.
Устроившись рядом со мной, Уинстон позвал Фрэнсис.
Вскоре вошла седовласая женщина с собранными в тугой пучок волосами и вынесла бутылку вина. Наполнив наши бокалы красной жидкостью, она торопливо ушла. Уинстон тут же поднял свой бокал.
— Тост, — произнес он, приподнимая его чуть выше. — За новые приключения.
Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.
— Верно.
Мы чокнулись, и он хитро мне улыбнулся, отчего температура тела явно скакнула на несколько градусов. Я быстро допила горьковатое вино, желая отвлечься от пронизывавшего взгляда.
— Ты выглядишь сегодня так, что тебя хочется съесть, — пробормотал Уинстон.
— К счастью для меня, у нас на ужин бифштекс, — я усмехнулась. — Перестань нести чушь, Уинстон. Скажи, чего ты от меня хочешь.
— Похоже, тебе очень нужны деньги.
Я показала ему средний палец. Большая ошибка. Его улыбка стала шире, и теперь я видела каждый идеальный зуб в его до смешного прекрасном рту.
— Я нахожу этот твой палец очень сексуальным, — протянул он, глядя на меня поверх бокала. Уинстон сделал глоток, а потом опустил взгляд на мои губы. — А твои губы еще прекраснее.
Снова появилась Фрэнсис, на этот раз с корзинкой хлебных палочек. Захватив одну щипцами, она положила мне ее на тарелку. Румяная корочка блестела, явно смазанная маслом. От этого зрелища у меня заурчало в животе.
— Спасибо, — пробормотала я.
Она вежливо мне улыбнулась, а потом положила палочку на тарелку Уинстона, после чего ушла.
Он полез в карман и вытащил бумажник. Я не смогла не отметить, что он набит деньгами. Взяв несколько купюр, Уинстон положил их на стол.
— Это тебе, — он подвинул деньги мне, — за ужин.
Я уставилась на две тысячи долларов, о которых мы договорились заранее. Это все казалось нереальным. С тех пор, как я встретила Уинстона, он отдал мне уже больше четырех тысяч долларов, увеличив мой фонд на колледж до одиннадцати тысяч. И к своему же разочарованию я испытывала лишь облегчение. Потребовалось бы работать в клининговой компании долгие и долгие месяцы, чтобы заработать столько. Да, Мэнди предложила заплатить, но я буду чувствовать себя куда более уверенно, если смогу хоть за часть необходимого отдать свои деньги, пусть даже это будут лишь книги и канцелярские принадлежности. Мне претило быть в долгу перед ней.
Я протянула руку за деньгами, но Уинстон накрыл мою ладонь своей. Сердце тут же забилось быстрее.
— Хочешь заработать больше? — спросил он с вызовом.
«Я смогу».
Смогу стерпеть его странные фантазии, поскольку он хорошо за них платил.
— Да, — выпалила я с фальшивой бравадой.
— Тогда обхвати губами свою хлебную палочки. Оближи ее и пососи. Будто хочешь, чтобы вместо этого у тебя во рту был мой член, — Уинстон кивнул на мою тарелку. — Пять сотен.
«Боже, он такой странный».
Я уже хотела было сказать ему, куда он мог засунуть свою палочку, когда решила договориться о большем. Это же просто хлебная палочка. Не член. Я смогу это сделать. Легко. У меня все равно уже слюнки текли. Из-за хлеба, а не его члена, конечно же.
— Восемь сотен, — предложила я.
— Дам тысячу, если будешь в процессе стонать мое имя и не остановишься, когда снова войдет Фрэнсис, — он подмигнул мне. — Легкие деньги.
— Полторы тысячи, и я готова.
Он стиснул зубы и сжал кулаки — первый признак нормальной человеческой реакции. Позвоночник обожгло жаром, перетекшим куда-то в область таза. Нет, Уинстон меня не привлекал. Ничуть.
— Что ж, ты сама заключила сделку, малышка.
Я взяла свой хлеб и прикрыла глаза, стараясь отстраниться от близости Уинстона. Он откашлялся, и я посмотрела на него. Уинстон покачал головой.
— Смотри на меня, — пробормотал он. — Пока будешь это делать, я хочу, чтобы твои глаза видели только меня.