— Леди Розалинда?.. — снова вопросительно произнес Клив, переводя взгляд со своей госпожи на мужлана, что так угрожающе возвышался над костром. Лицо юноши посуровело, и, сделав отчаянное усилие, он ухитрился встать. — Что он задумал? — с подозрением спросил паж.
Розалинда мигом оказалась рядом и обняла Клива за плечи, помогая пошатнувшемуся юноше удержаться на ногах.
— Ну что ты, Клив. Все в порядке. А вот тебе нельзя вскакивать так резко, — добавила девушка самым обычным тоном, на какой оказалась способна. Она метнула выразительный взгляд, то ли требуя, то ли умоляя, чтобы Черный Меч в присутствии пажа вел себя осмотрительно.
Однако, когда тот, нахмурившись, решительным шагом двинулся к ним через поляну, Розалинда перепугалась, вообразив, что негодяй намеревается втянуть в их спор и больного. Но, к ее немалому изумлению. Черный Меч просто помог ей снова уложить юношу, вопреки его слабым протестам.
— Вот так и лежи, — коротко бросил он Кливу, а затем снизошел до объяснения:
— Твоя госпожа и я разошлись во мнениях насчет того, как лучше действовать дальше. Но, поскольку я — по ее просьбе — взял на себя заботу о вашем благополучном возвращении домой, я и оставляю за собой право решать, как это сделать. — Он мельком взглянул на Клива. — А сейчас предлагаю всем поесть, чтобы набраться сил: путь предстоит не близкий, и нужно пройти его, пока темно.
Столь разумные речи, казалось, несколько успокоили Клива, но сама Розалинда почувствовала, как двусмысленно они звучат, и едва удержалась от язвительного ответа. Но делать было нечего: не открывать же Кливу тайну ее постыдного союза с этим человеком. Не дай Бог, если Клив узнает о данном ею брачном обете. Возможно, она и сумела бы пресечь его попытки кинуться на защиту ее чести, но все равно ее постоянно преследовал бы страх: а вдруг Клив, при его-то вспыльчивости и несдержанности, проболтается еще кому-нибудь? А Розалинде больше всего на свете хотелось, чтобы об ее участии в обряде весеннего обручения не узнал никто, особенно отец. Значит, все случившееся нужно сохранить в тайне. Но если этот ужасный человек будет настаивать, чтобы она исполнила обет…
Даже вообразить такое было жутко.
Еле передвигая одеревеневшие ноги, подавая спутникам еду, она не переставала прикидывать в уме, как бы выпутаться из этой новой беды. Не обнаружив никакой спасительной зацепки, Розалинда попыталась вспомнить что-нибудь такое — из сказанного или совершенного им, — что можно было бы обратить против нежданного искателя ее руки или использовать для его обвинения. Вот уж с этим у нее никаких затруднений не возникло, и Розалинда, ради утоления подавленной ярости, с мстительным удовлетворением перебирала в памяти все те случаи, когда он грубо или непочтительно обращался с ней. Принимая во внимание, сколь кратким было их знакомство, таких случаев набралось ужасающе много.
К тому времени, когда Черный Меч загасил огонь и уничтожил последние следы их временной стоянки, Розалинда уже была накалена настолько, что из всех желаний у нее осталось только одно: все это бросить ему в лицо и от души сообщить, что именно она о нем думает. К сожалению, пришлось отказать себе в этом удовольствии: пора было трогаться в путь, и Клив не спал. Хотя и неохотно, он занял свое место на волокуше, в которую вновь впрягся Черный Меч, и теперь глаза пажа неотступно следили за идущей сзади девушкой. В молчании они покинули темный лес и двинулись по проселочной дороге, пересекающей открытую пустошь. Однако Розалинда понимала, что разговор о том обете, который она дала отвратительному Черному Мечу, отнюдь не исчерпан. Он обязательно снова заведет об этом речь, и она должна быть к этому готова. Теперь он не застанет ее врасплох.
Казалось, они шли вечность, неустанно шагая все вперед и вперед. На востоке взошел серебряный серп луны и медленно поплыл по необъятному куполу неба. Если бы не луна, Розалинда потеряла бы всякое представление о том, в какую сторону они направляются. Ей удалось понять только одно: их путь лежит на восток, туда, где взошла луна и откуда придет рассвет. Молчаливый великан, без каких-либо водимых усилий тянувший волокушу, должно быть, знал, куда их ведет. Но, судя по движению луны, Розалинда и сама могла убедиться, что, в общем, они идут правильно. Дважды они проходили через поля, обнесенные каменными оградами, оставляя в стороне темные, погруженные в сон деревни. Один раз на пути попался пастух, дремлющий посреди овечьего стада, но путники предусмотрительно избегали всяких встреч с людьми: они были слишком уязвимы для нападения.
Миновали долгое часы, и наконец забрезжили на востоке первые лучи занимающейся зари, К этому времени ноги у Розалинды онемели от усталости, ступни были сбиты вконец, а на одном из пальцев, похоже, образовался нарыв. В темноте Розалинда не раз спотыкалась о камни, но она запретила себе хныкать или жаловаться. Впрочем, если бы она и дала волю слезам, думала она со злобной язвительностью, этому скоту было бы все равно. Он даже ни разу не оглянулся, а ведь должен был хотя бы удостовериться, что она не отстала! Случись так, что она свалилась бы от изнеможения, — он бы и не заметил. То-то славный муженек из него бы получился!
Когда они вышли к ручью, берега которого густо поросли ивами. Черный Меч опустил на землю свой конец волокуши, а Розалинда, не останавливаясь, оскорбленно прошествовала мимо него к пологому травянистому берегу и, слегка приподняв юбки, вступила в ледяной поток.
— А-ах! — вырвался у нее блаженный стон, когда холодная вода остудила горящие ноги. То зарываясь ступнями в мелкую скользкую гальку на дне ручья, то перекатывая камешки пальцами ног, она упивалась дивным чувством облегчения. Розалинда забрела поглубже — туда, где ей было почти по колено, и наклонилась, чтобы зачерпнуть пригоршню воды: ей хотелось пить.
— Как твои ноги?
Слова прозвучали совершенно спокойно, но от неожиданности Розалинда вздрогнула и резко выпрямилась: прямо позади нее стоял Черный Меч.
— Ноги?.. Ах, ноги… С ногами все прекрасно. — Она отступила на шаг, покрепче вцепившись в собственную юбку.
— У меня сохранились шкурки от тех двух кроликов. Если хочешь, могу сделать что-то вроде башмаков.
С этими словами он снова шагнул к ней, и Розалинда снова попятилась. Испуганная его близостью и ошарашенная столь удивительной заботой, она совершенно упустила из виду, что стоит в холодном потоке, который уже увлекал за собой намокшие подолы ее сорочки и тяжелого платья. Течение оказалось более сильным, чем ей показалось вначале, а дно более скользким. Розалинда пошатнулась, не в силах удержать равновесие и устоять на ногах, но мужчина, стоявший перед ней, мгновенно схватил ее за руки и подтащил ближе к себе — на твердое дно.
— Будь осторожней. — На суровом лице мелькнул намек на улыбку. Их взгляды встретились. Розалинда будто сквозь сон ощущала, как его ладони скользнули по ее рукам и едва заметно сжались. Сердце заторопилось так, словно в груди зазвучала тысяча барабанов, и причиной тому был не только страх, но и какое-то иное — внезапное и странное — волнение. Что-то мелькнуло между ними, подобно искре — острое, сильное и весомое. Она почувствовала что-то похожее еще на помосте виселицы, когда, разозлившись, вцепилась в его тунику, а сейчас это ощущение оказалось еще более сильным.
Все-таки это страх, сказала себе Розалинда, зачарованно глядя в серые глаза. Так змея отнимает у мыши способность шевелиться, так цепенеет заяц под взглядом совы. Этот Черный Меч — хищник, а она его злополучная жертва. Чутье подсказывало Розалинде, что он не замышляет против нее зла, — во всяком случае, в том смысле, какого она могла бы опасаться. Откуда-то снизу, из глубин ее естества, поднималась горячая волна, окатывая тело непривычным жаром, а Розалинда так и стояла, прикованная к месту мощным, хотя и бережным захватом сильных рук. Потом Черный Меч придвинулся еще на полшага, и тут же, как по волшебству, рассудок Розалинды встрепенулся и пришел ей на выручку. Резким рывком она освободилась.
— Убери руки! Я вполне могу сама позаботиться о себе.
— Вот как? — Его брови недоверчиво поднялись. — Должно быть, и мужа ты подобрала на виселице в Данмоу именно потому, что способна так хорошо заботиться о себе?
Розалинда с радостью взяла бы назад, произнесенные в запальчивости слова. Не стоило бы снисходить до пререканий с подобным невежей. По мере сил приосанившись, она одарила Черного Меча убийственно холодным взглядом.
— Тем не менее я нашла выход из своих затруднений, не так ли? А заодно и тебе помогла выбраться из твоих.
Скользя и оступаясь, Розалинда перебралась вверх по течению и остановилась там, где кряжистый кедр образовал надежную преграду между нею и ее опасным покровителем.
При этом она не заметила легкой улыбки, пробежавшей по его лицу, и не вполне расслышала слова, которые он тихо пробормотал себе под нос:
— Угораздило же тебя попасть из огня да в полымя, сладчайшая моя женушка. Да и я, кажется, рано обрадовался.
Розалинда тревожно поглядывала на него, сбитая с толку его странным настроением, одновременно она пыталась отдышаться и умерить бешеный бег сердца. Что за дьявольские козни плетет он на сей раз? Не думает ли он, что сможет купить ее согласие на этот смехотворный брак за пару башмаков из кроличьих шкурок? Или, по его мнению, она такая безмозглая дурочка, что растает от его упорного взгляда?
Уж не собирался ли он поцеловать ее?
Розалинда оглянулась. У ручья все еще неясно вырисовывался неподвижный силуэт, и она нервно облизнула губы. Ей тут же вспомнился их поцелуй на эшафоте, что вызвал столь бурный восторг зрителей. Толпа одобрительно хлопала в ладоши, свистела и требовала продолжения. А Розалинда была ошеломлена и перепугана сверх всякой меры.
И все-таки это было не вполне точно — какой смысл скрывать правду от самой себя, думала Розалинда, рассеянно глядя, как Черный Меч наклоняется, чтобы набрать в ладони воды для питья. Да, ее приводило в ужас положение, в котором она оказалась; да, ее ошеломила дерзость поцелуя — все это так. Но ни с чем не сравнимое ощущение твердых губ, прижатых к ее губам, вызвало какой-то отклик и в ней самой.