Он наклоняется, касается губами моего плеча, у ключицы…
После завтрака к нам пришел портной, с ворохом ткани, цветными бусинами, жемчугом, полудрагоценными камнями, кучей разных идей, снимать с меня мерки, шить платья. Словно я не рабыня, а принцесса.
— Выбирай что хочешь, — сказал Халид. — Тебе нужны и удобные платья для дома, и костюмы для верховой езды, для выходов в город и для выходов в свет. И платья, которые будут подходить не рабыне, а госпоже, я предупредил, эти требования никого не удивят, тебе посоветуют, как здесь принято. Для дома и для города можешь заказывать на свой вкус. Хочешь, так, как ты привыкла в своем мире. Ни о чем не волнуйся, денег достаточно. Если среди образцов не будет того, что тебе понравится, скажи, тебе подыщут.
Это было удивительно.
Золотой парчи мне, пожалуй, не дадут, но даже то, что я видела — кружило голову.
Нет, я никогда ни в чем не нуждалась. Не могу сказать, что я из богатой семьи, скорее из средней, хотя у меня всегда было достаточно карманных денег, достаточно возможностей покупать все необходимое, меня баловали, я единственный и поздний ребенок в семье. Но вот сейчас я чувствовала себя голливудской звездой, которой готовы исполнить любой каприз. Особенно, обдумывая платья для выхода.
Халид объяснял все сухо, без эмоций, не глядя мне в глаза. «К тебе придут, барга. Выбирай…» Он, казалось, не замечал меня, ему было все равно. Эта щедрость для меня? Или я просто должна соответствовать его статусу? Возможно, платья ему действительно безразличны, возможно…
Только если вдруг оказывался рядом, я чувствовала его мимолетные прикосновения, которые говорили куда больше слов. Его сухие слова и нежные прикосновения. Так удивительно.
Он ведь опять сегодня почти не спал.
Сначала Халид обнимал меня, когда я плакала. Потом, когда чуть успокоилась — он ушел. Я делала вид, что не замечаю этого, как и обещала, лежала, не открывая глаз, не поворачиваясь. Слушала, как трещат цикады за окном, пыталась поспать. Халид вернулся под утро. Какие-то дела, о которых не должен знать айнар, и я делала вид, что все это время он был рядом.
Я подыграю.
Если задуманное получится у него, то у меня тоже появится надежда.
Если нет — надежды не будет для нас обоих.
Это нужно мне самой.
Почти одновременно с портным пришел толстый Фарис который недавно забрал Ильсу. Мы все сидели в большой гостиной внизу, мужчины разговаривали, а на меня примеряли, прикладывали, присматривали как лучше. Халид не смотрел, никак не комментировал мои наряды и фантазии, он был занят своим.
Я не слышала и половины их разговоров, только когда они говорили громко, о вещах, не значащих ничего: о том, как Ильса скучает, о том, какую кобылу вчера подарили Фарису, но он давно уже не ездил верхом. О том, как подскочили цены на мурен и устриц из-за беспорядков в гавани… и о том, как этих мурен чудесно готовит повар Фариса, Халиду надо обязательно на днях заглянуть.
Возможно, за этим и стояло что-то, но я старалась не слушать. Выбор фасонов и тканей достаточно занимал меня. А остальное — не мое дело.
Пока они не позвали меня.
— Барга, подойди.
Я подошла. Жестом велели сесть рядом. Я села. Заметила, с каким интересом смотрел на меня Фарис, разглядывал, словно диковинку. Они говорили обо мне?
— Сейчас сложные времена, — сказал Халид, — и тебе стоит знать, барга. Я составил завещание, и в случае моей смерти все мое имущество, включая тебя, переходит к Хади Ильдике Менкару, садари Кизы, как моему родственнику. Если возникнут вопросы, ты должна сразу сообщить об этом, и как можно быстрее отправиться к новому хозяину.
В случае смерти?
Да ты с ума сошел?
Так, словно он собирался умереть.
Я не понимала. И разве не он вот только что говорил мне, что никак не должен показывать интерес ко мне, что я должна быть ему полностью безразлична, иначе его начнут шантажировать. И вот… Передать меня, тем самым обезопасив. Я не знаю, что за человек этот Менкар, но он точно не станет издеваться надо мной, как мог бы айнар. Отобрать меня можно только при жизни Халида, а он… не отдаст?
Или для чего все это?
— Почему?
Я не знала, как спросить так, чтобы еще больше все не испортить.
— Это мое право, — сказал Халид. — Все бумаги я передам через Фариса.
Холодно, жестко, глянув прямо мне в глаза. Ясно давая понять, что возражения и дальнейшие вопросы невозможны.
Я слышала это, а значит, мог слышать айнар.
Но… нельзя ведь так делать? Или от меня ускользает что-то важное? Может быть, дело даже не во мне, я просто как свидетель, как живая камера?
— Все имущество? — растерянно уточнила я.
— Все, — Халид ухмыльнулся чуть кривовато, со значением. — Сейчас моим самым близким родственником и, следовательно, наследником, является айнар Кейлеф, как мой дядя. Но я имею право изменить очередность. И я хочу завещать Менкару все свое имущество, барга.
«Все». С нажимом.
И ту вещь, которую Халид получил от своего отца, которую так страстно хочет получить его дядя? Дело ведь в этом? Не во мне? Кому надо — тот поймет?
Стало немного не по себе.
Это такие игры за власть, в которых жизнь одного человека вообще теряет значение.
Все документы Халид передал.
И если айнар решит убить Халида, то та вещь попадет Менкару, и тот, возможно, знает, что это за вещь и где искать? Или это только моя фантазия, я совсем заигралась в шпионов? И у меня нет даже возможности спросить.
— Идти на ужин к айнару стоит только подготовив завещание, — усмехнулся Фарис. — Я, к счастью, слишком ничтожен для такой чести.
Халид с пониманием кивнул.
— Я уж тут тоже серьезно подумывал, как бы половчее упасть с лестницы, чтобы сломать ногу. Но это не поможет.
13. Танцы на острие ножа
Я сидела у его ног. По левую руку от айнара. То есть не совсем рядом с ним, между нами и айнаром сидел Менкар, правитель Кизы. Менкар — троюродный брат Халида и молодого принца Джейлина, его бабка, Сейта, — сестра старого айнара Рузаля, отца нынешнего айнара Кейлефа, и Тереса, отца Халида. У Рузаля было две сестры и брат. Сын младшего брата — Керуш, высокий крепкий мужчина, лет, наверно, пятидесяти, — идар-деке, это что-то вроде канцлера или премьер-министра Дашваара. Он сидел по правую руку, рядом с принцем.
Тут все друг другу родственники, и все очень сложно. Пока мы ехали, Халид вкратце рассказал мне.
Сейта, бабка Менкара, вышла замуж за Фархада Нарима, принадлежащего к одному из самых влиятельных родов страны, и сейчас за спиной Менкара огромная сила — деньги, земли, связи. Такого человека, как Менкар, задевать опасно даже айнару.
За спиной Керуша — стоит не меньше, он женат на женщине из другого влиятельного рода.
И сейчас, в такое смутное время, все тянут одеяло на себя.
За спиной Халида никакие семейные связи и деньги не стоят, только его собственный авторитет в армии. И никто из этих сиятельных благороднейших мужей не горит желанием видеть над собой сына рабыни. Но айнар Терес хотел передать власть Халиду, и передал… вот то самое, что не дает покоя. Артефакт? Если б не это, Халид давно был бы мертв. И будет мертв, скорее всего, как только айнар получит желаемое. Или поймет, что у Халида этой вещи больше нет. Или поймет, как лучше надавить…
«Я уж тут серьезно подумывал, как бы половчее упасть с лестницы, чтобы сломать ногу». Сегодняшний вечер вполне может стать последним для нас обоих. Зацепить Халида так, чтобы он взбрыкнул, ответив открытым неподчинением айнару — слишком заманчиво. За неподчинение — смерть. И особенно заманчиво зацепить чем-то личным, не имеющим отношение к политике или чужим интересам — так сложнее придраться. Взгляды и позицию Халида могут поддержать другие влиятельные люди, а вот попытку вступиться за рабыню не станет поддерживать никто. Дело даже не в смерти, как таковой, дело в угрозе…
Сложно.
Мне было страшно.
Я сидела рядом, почти прижавшись к ноге Халида, боясь поднимать взгляд, надеясь, что обо мне как можно дольше не вспомнят. Самое лучшее, если не вспомнят до самого конца.
Они долго говорили о чем-то своем. Халид казался очень спокойным, он что-то ел, пил вино, правда совсем немного… пытался чем-нибудь покормить меня, но мне кусок не лез в горло. Еще совсем недавно вот здесь же, на балконе… Всего четыре дня прошло, но словно целая жизнь. Невероятно.
Сейчас на мне не было ошейника, было платье, открывающее плечи, но надежно закрывающее все, что нужно. Я понимала, что я не одна, и за меня вступятся. Только это ничего не меняло.
Я — вещь.
Я…
И все же, я упустила момент.
Перед нами кружились в танце девушки в цветных полупрозрачных нарядах. Не сказать, что изящно, но весьма завлекательно, не стесняясь движением подчеркнуть все свои прелести.
А потом они тихо упорхнули, и вместо десятка — вышла одна. Красивая, глаз не оторвать. Шикарные волосы цвета меда падали волнами ниже талии. Огромные синие глаза. Длинное шелковое платье на ней… даже не платье, закрепленные на плечах широкие полосы ткани, перехваченные под грудью расшитым поясом, открывающие бедра и стройные длинные ноги, тонкими складками подчеркивающие форму груди. Наряд довольно простой, если в нем стоять ровно и прямо, но дико откровенный в танце.
Когда девушка вышла, музыка на мгновение замерла, заставляя обернуться, отвлечься от еды. Потом тихо запела флейта… девушка сделала шаг, улыбнулась… потом лютня подхватила… сначала неспешно, плавно, но быстрее и громче с каждым тактом.
Она танцевала.
Бог ты мой, даже я смотрела, раскрыв рот. Невероятно. Такое восточное фламенко, полное страсти. Эротично, без капли пошлости. Чистый огонь! Трепетный, обжигающий… сжигающий дотла. Она кружилась, и пятки отбивали ритм… И музыка взлетала безумным крещендо…
А потом, так внезапно, все стихло, на самой высокой ноте, девушка замерла, одним неуловимым движением расстегнув застежку, и платье упало к ее ногам.