Она стояла перед нами вытянувшаяся, обнаженная, гордая, словно богиня. Словно все эти сиятельные мужи за столом уже лежали у ее ног.
— Нравится? — голос принца Джейлина резанул, словно нож, такой неуместный сейчас. — Я купил ее вчера, за пять тысяч.
Это прозвучало почти кощунством.
И все же.
Только не это.
Я уже почти понимала, к чему он клонит.
Пожалуйста, нет! Не надо!
Почувствовала, как напряженно выпрямился Халид.
— Брат мой, — сладко ухмыльнулся Джейлин, — у нас вышло досадное недоразумение в купальнях. И теперь я хочу загладить свою вину. Я хочу, чтобы ты знал — мне ничего не жалко для тебя. Даже ее. Нет, пожалуй, подарить тебе я пока не готов. Хотя, если ты попросишь… — Джейлин засмеялся. — Если ты попросишь, я подарю ее, даже если мое сердце разобьется. Другой такой просто нет. Я знаю, Халид, ты любишь красивых женщин. Но пока я просто хочу уступить тебе ее на вечер. Развлекись. Она нравится тебе?
Никогда не поверю, что найдется мужчина, в здравом уме, которому такая женщина не понравилась бы. Тем более, мужчина не обремененный никакими обязательствами.
Она так стояла перед нами, словно статуя, и чуть надменная улыбка замерла на губах. Только едва заметное движение бедром — так многообещающе…
Нет…
— Она прекрасна, сиятельный принц, — Халид чуть склонил голову. — Безмерно благодарен тебе за такую щедрость.
— Но? — удивился принц. — Я не вижу радости. Подойди, посмотри на нее поближе. Она жаждет встречи с тобой.
Жаждет.
Девушка стоит неподвижно, но ее взгляд… Столько огня! Ее алые губы чуть приоткрыты, дыхание становится чаще, даже отсюда видно, как вздымается грудь…
Халид молча качает головой, даже не думая вставать.
— Но, — говорит Халид, — ты ведь ждешь от меня щедрости в ответ?
Раздражение и замешательство на лице Джейлина. Он, безусловно, ждет, но признаться в этом сейчас не так просто.
— Ты сомневаешься в моей искренности?
— Ничуть, мой принц, — Халид улыбается. Это звучит двусмысленно и, пожалуй, довольно рискованно.
Джейлин бросает взгляд на отца, ища поддержки, но айнар демонстративно не замечает, он слишком занят бараньими ребрышками в меду.
— Думаю, принц желает получить то, что не смог получить в купальне, — говорит Менкар, поднимая бокал с вином. — Но в этот раз Джейлин подошел к делу умнее, и это делает ему честь.
— Поменяться? — все также кривовато ухмыляясь, говорит Халид. — Боюсь, сиятельнейший айнар лучше понимает мои плебейские вкусы. Его подарок попал в точку. И, думаю, понимает мою не менее плебейскую привычку упрямо держаться за свое, пока не наиграюсь окончательно.
— Не хочешь меняться? — чуть наигранно удивился Менкар.
— Поменяться можно, — говорит Халид, — но потом мне не захочется забирать свой подарок назад. Женщина, которой прямо при мне попользовались другие… — он морщится. — Ну, скажем, теряет для меня свою привлекательность. Но, боюсь, будет не очень вежливо выбросить подарок айнара так быстро. Я, пожалуй, не решусь. Благосклонность айнара мне дороже.
— Действительно плебейские вкусы, — соглашается Менкар. — А если обеих?
Это ведь игра, и они заодно. Двое взрослых мужчин против багровеющего от злости принца.
— Обеих? — Халид задумчиво трет подбородок, разглядывая танцовщицу. — Слушай, но я не мальчик уже, по пять раз в день кувыркаться в постели. Я и так после утреннего спину потянул… Вот ты сколько раз в день можешь?
Менкар смеется.
— Смотря с кем, — говорит он. — Если с женой, то и раза в неделю много. Хотя она так самозабвенно трахает мне мозг, что удовлетворение, думаю, получает ежедневно. Но от такой прекрасной пери я бы отказываться не стал. Слишком пошло пытаться оценивать риски, когда тебе предлагают такую.
— Я старая расчетливая свинья, — пожимает плечами Халид.
— Ты хочешь отказаться? — не выдерживает Джейлин.
— Как скажет сиятельнейший айнар, — Халид склоняет голову.
— Ты слишком много болтаешь, Халид, — говорит айнар все так же, не глядя на него, занимаясь ребрышками. — Не иначе, как от страха и недостатка ума. Мой сын щедро и бескорыстно делает подарок тебе, а ты разводишь болтовню, вместо благодарности. Если у тебя болит спина, скажи мне, и я найду тебе лекаря. Но если ты еще не совсем потерял мужскую силу от старости, то бери девку и иди развлекаться. Твоего здесь никто не тронет.
— Да, сиятельнейший, — Халид поднимается на ноги. — Я ценю твою щедрость, принц. И бескорыстие.
Принц зеленеет молча.
Как бы там ни было, но меня действительно не тронут, я могу не бояться. По крайней мере, не сейчас.
А Халид прямо с места, легко оттолкнувшись, перепрыгивает невысокий стол, оказываясь по ту сторону. Подходит к девушке.
Та смотрит на него с вызовом.
Сама делает шаг вперед, протягивает руку, касаясь его плеча, потом груди. Улыбается так многообещающе. Халид обнимает ее за талию, прижимает к себе, поглаживает. Она ему нравится.
— Пойдем, — он увлекает ее за собой на балкон. Тот же самый балкон.
Я стараюсь не смотреть. Не могу.
Не слушать. Потому что сладкие стоны девицы слышны даже здесь, уединение на балконе весьма условно. Я могу видеть, как Халид обнимает ее.
И вот где-то тут ловлю на себе заинтересованный и чуть насмешливый взгляд Менкара.
— Ревнуешь, барга? — тихо спрашивает он.
— Разве я могу ревновать? — так же тихо говорю я.
— Как знать. Женщина всегда остается женщиной.
— До тех пор, пока Эле-энке готов проводить ночи со мной, я могу чувствовать себя в относительной безопасности. Он хорошо со мной обращается. Но что будет потом — я не знаю. У моей ревности другие корни.
Менкар удовлетворенно кивает, с пониманием.
— Надо будет выкрасть девчонку, — громко говорит Джейлин. — Чисто ради забавы. Посмотреть, что этот упрямый ублюдок будет делать.
И никто не пытается принцу возразить. Айнар не замечает этого, Менкар только внимательно щурится, но молчит. Керуш, его двоюродный дядя, сидящий рядом с принцем, одобрительно ухмыляется, так, словно это и правда неплохая идея.
Только бы не сейчас. Что мне делать?
И Халида слишком долго нет…
Он вернулся с балкона, когда я уже вся извелась. Что можно делать так долго? Нет, я все понимаю… и все же — ревную, да…
Он вернулся слегка взъерошенный, волосы мокрые у висков, пуговицы на кафтане застегнуты едва ли не через одну… Довольный. Пусть и чуть напряженный, внимательно поглядывающий на Менкара, на принца и на меня, но довольный все равно. Словно наевшейся сметаны кот. Такая расслабленная ухмылка в уголках губ. И в глазах…
— Ну и как она? — поинтересовался Менкар.
— Стоит свои пять тысяч, — честно кивнул Халид. — Интересно, где Джейлин такую достал?
— Думаешь, там есть еще?
— Как знать.
— Уже жалеешь, что не поменялся с ним?
Халид бросил на меня быстрый взгляд, взял бокал вина.
— Знаешь, — сказал он, — во всех этих играх мне, прежде всего, важнее сохранить собственную голову. А когда не понимаешь, как повернется, то лучше остаться при своем.
Он выпил, кивнул, чтобы ему налили еще, и пододвинул бокал мне. Пей, барга.
Синица в руках.
Это было чуть обидно и чуть унизительно, но…
— Вот и не лезь на рожон, — как-то очень серьезно сказал Менкар. — Женщин у тебя будет столько, сколько захочешь, а собственная голова всего одна. Надеюсь, я в тебе не ошибся.
14. Блинчики с вареньем
Я лежала на краю кровати, повернувшись к нему спиной. Подальше от него.
Весь вечер держалась и думала уже мне плевать, но вот тут, в тишине, наедине, внезапно пробило почти до слез.
Какого ж хрена? Разве он что-то обещал мне? Разве признавался в любви? То есть… нет, тот раз, почти в бессознательном состоянии — не в счет. Нет. Я его игрушка, вещь, которую ему подсунули против его воли, чтобы следить за ним. Обуза, помеха его делам.
Я ему не жена и не любовница, чтобы ревновать.
Он мне ничего не должен.
— Ю? Ну, что ты?
— Все хорошо, — буркнула я.
— Ю, ты плачешь? Ты ревнуешь, да?
— Какого хрена тебя это волнует?
Я слышала, как он тяжело вздохнул за моей спиной.
Нам же нужно отыгрывать историю о том, как я ему безразлична. Днем у него вышло отлично. Теперь… Теперь, пожалуй, отлично выходит у меня.
— Ю…
— Да пошел ты!
Нормальный хозяин, пожалуй, давно бы убил меня за такие слова. Ударил. Хоть что-нибудь сказал… «Не поднимай глаза, не говори, ты должна радоваться всему, что твой хозяин захочет сделать с тобой».
Я слышала, как он повернулся и лег на спину.
— Давай спать, Ю. Нам завтра рано вставать, мы снова поедем в лагерь.
Сожаление и усталость в голосе.
Надо бы поспать, но я никак не могла уснуть.
Долго лежала, вертелась, пыталась считать овец, думать о чем-то таком, что успокаивало. Ничего меня не успокаивало сейчас. Не выходило. И бок отлежала, хотелось перевернуться… Сначала я упрямо не поворачивалась к Халиду, потом… Да какая разница? Кровать широкая. Что за детский сад?
Я слышала, что он тоже не спит. По его дыханию. И когда я повернулась, он быстро глянул на меня, а потом снова закрыл глаза. Ему-то что мешает? Он вообще последнее время почти не спит, вчера убегал по делам почти на всю ночь. И тут… Впрочем, у него, наверняка, хватает забот и поводов для бессонницы без меня.
Когда я в очередной раз повернулась на другой бок, Халид встал и ушел куда-то. В туалет?
Его долго не было. Потом вернулся с кружкой, подошел, поставил рядом со мной.
— Держи, — сказал он. — Молоко с медом и пара капель сонника. Выпей. А то ты вертишься, я тоже не могу уснуть.
Я мешаю ему спать.
— Если я мешаю, отправь меня спать на кушетку или на балкон вообще. Или куда подальше. На улицу.
Он фыркнул.
Я была зла на него, глупо и нерационально, но так хотелось зацепить и обидеть в ответ…
— Если не выспишься, завтра опять будешь падать с лошади.