Звездолет содрогнулся так, что лопнуло несколько экранов, и начал заваливаться набок. Планета угрожающе качнулась навстречу. — Разгерметизация стартового модуля. — Голос Семена был спокоен. — Перехожу на ручное управление. Алан, дублируй!
— Нарушена внутренняя связь! — Светлана повернулась в кресле. — Кибермозг молчит. Что это было?!
— Капсула ударила в створы шлюза, — ответил Сергей. — Если она проломила их, то еще ничего. А если нет?
— Командир, я пойду! — рванулся Алан.
— Сидеть! Здесь нужен кибер с высшей защитой!
— Мы падаем! — внезапно сообщил Семен. — Орбита снижается. Маршевые двигатели на разогреве…
В этот момент грянул взрыв. Ослепительное пламя полного атомного распада плеснуло в экраны. Сквозь муть пропадающего сознания Семен болезненно почувствовал, как заклинило в верхней точке рули. Система антизащиты устояла, но теперь звездолет не падал — он рушился на планету.
— Ребята, все живы? — прохрипел он, пытаясь дотянуться до нужной клавиши пульта.
Ответа не последовало. Неужели конец? Пальцы скользили, срываясь с клавиатуры.
Ему все же удалось отстрелить емкости с активным веществом — легкий толчок возвестил о том, что второго взрыва не будет. Он впился глазами в уцелевшие приборы. Счетчик высоты стремительно гнал к нулю, и Семен внезапно понял, что жить осталось всего несколько секунд…
Удар был страшен. Почва разверзлась; казалось, планета издала тяжкий стон, принимая в свое лоно тысячетонную громаду земного корабля. Еще несколько секунд он по инерции двигался вперед, вспарывая равнину, словно чудовищный плуг, и вдруг застыл, неестественно задрав к лиловому небу искореженную и оплавленную корму.
Слезы медленно катились по щекам Андрея. Закрытое забрало гермошлема не давало смахнуть их, и они въедались в кожу, обжигая лицо.
Он стоял у входа в новоявленное ущелье перед тремя одинаковыми, бурыми холмиками. В противоположном конце разлома возвышался полузарывшийся в почву, обгорелый остов корабля. Рядом с ним свирепо вращал объективами приземистый кибер. Над бурой равниной величественно вставал лиловый диск безымянной звезды.
Великий космос, как все нелепо… Андрей в последний раз взглянул на могилы и медленно побрел к останкам корабля. В его распоряжении остался час. Светлана умирала, и он должен решиться. Должен.
За его спиной, из-за гребня оплавленного вала, вдруг появилась отвратительная, вся в осклизлых наростах, морда какого-то существа. Два близко посаженных глаза тупо обозрели ущелье и остановились на спине идущего человека. Легкий шорох, и животное, отдаленно напоминавшее таракана, вскарабкалось на вал. Его лапы поджались, готовясь к прыжку, двухметровое тело напряженно застыло.
Кибер молниеносно вскинул бластер, и ущелье озарила очередь слепящих молний. За спиной Андрея что-то звонко лопнуло и зачадило; к его ногам упал кусок обгорелого хитинового панциря. Он брезгливо пнул его в сторону и скрылся в распахнутом люке.
В рубке едва тлели две красные аварийные лампы. Светлана без сознания лежала в кресле. Она тяжело, с хрипом дышала.
Андрей подошел к стене, избегая смотреть на три стоявших рядом, невысоких цилиндра. Каждый из них заключал в себе мозг одного из товарищей. Он нашел неприметную, в тон стене, кнопку и нажал. Переборка легко скользнула в сторону, обнаружив овальный люк преобразователя. Андрей распахнул его и застыл на пороге.
В глубине сферического помещения весело мерцали огоньки, усеивавшие автоматические блоки аппаратуры. Все правильно… Корабль может умереть, а эта комнатушка будет жить во что бы то ни стало.
Андрей сел, не переступив порога, и прикрыл глаза. Три часа назад ему удалось связаться с искалеченным кибермозгом корабля. Кибермеханизмы уцелели почти все. Шестьдесят лет бортового времени, и они восстановят звездолет. Планета кислородная, но ее атмосфера не пригодна для легких человека. И нет энергии… Есть скудный резерв гермокостюма — на несколько суток. И еще Света… И трое товарищей, которым жить в таком состоянии — всего час.
Андрей прекрасно знал, как действует эта комната, знал необходимые правила и инструкции — все сделано для того, чтобы выжить, даже тогда, когда выжить уже невозможно. И все же в душе стыл безотчетный ужас.
Он встал и, бережно приподняв один из цилиндров, внес его в преобразователь. Хороводы огней взметнулись в неистовой пляске, и черная пасть приемника проглотила то, что сейчас было Семеном.
Андрей пошел последним.
Хищная пасть зубокрыла мелькнула в каких-то сантиметрах от глаз. Лэт отпрянул, одновременно поджав все шесть конечностей. Тень взметнулась и исчезла. Еще секунду он лежал, подчиняясь инстинкту, прикрытый броней хитинового панциря; потом медленно поднялся и отступил под защиту скалы. Нужно было что-то придумать.
Лиловое солнце стояло в зените, отвесно бросая свои смертоносные лучи на обугленную и раскаленную равнину. Зубокрыл спокойно парил в удушливом мареве, ожидая, пока его жертва появится вновь. Оружие Лэта — увесистая палка с нанизанными на нее острыми осколками камней валялась, переломленная пополам, шагах в тридцати. Слишком много шагов. Зубокрыл убьет его раньше…
Три глаза беспокойно вращались в поисках выхода. Инстинкты толкали вперед — рвануться к оружию и ударить! Но что-то иное уже давно поселилось в его маленькой, прикрепленной к плоскому туловищу голове. Это «что-то» все чаще забивало инстинкты, заставляя делать странные вещи. Вот такую палку, например.
Глаза наконец нашли то, что было нужно. Каменный обломок с неровными, но острыми сколами, достаточно большой и тяжелый, чтобы проломить панцирь противника. Лэт осторожно подтянулся к нему и обхватил тремя конечностями. Он еще не представлял, как сделает это, надеясь на те скрытые чувства, что уже не раз выручали его в подобных ситуациях.
Он выглянул из своего убежища, ровно настолько, чтобы враг мог заметить. Стремительная, свистящая смерть ринулась из поднебесья. Лэт поднялся навстречу атакующему зубокрылу и начал вращаться на свободных конечностях — три других по-прежнему сжимали камень. В последний момент он разжал их, и обломок скалы с силой ударил в шипастую грудь. Что-то глухо хрустнуло, и свет померк.
Лэт с трудом выбрался из-под недвижимого тела и издал победный клекот. Зубокрыл мертв! Он разломил треснувший панцирь врага и с наслаждением запустил челюсти в мягкую плоть. Побеждает сильнейший…
Через час он уже бежал прочь от места недавней схватки, подальше от смертоносных лучей звезды, туда, где в прохладном сумраке пещер обитало его племя. «Лэт» — значит главный. Так он сзывал своих родичей: «Лэт! Лэт! Лэт!..»
Каменистый склон все круче забирал вверх. Знакомые места. Он перешел на быстрый шаг — жара иссушала, панцирь накалился, и ему пришлось сделать привал в спасительной тени нависающего утеса. Он нашел узкую расселину, куда еще не проникал ни один луч, и втиснул в нее свое полуметровое тело. Так безопаснее и прохладнее.
Его племя еще недавно процветало, но сейчас наступили не лучшие времена. Детеныши регулярно вылуплялись из яиц, а еды вокруг становилось все меньше — теперь за ней приходилось спускаться вниз, на полную неведомых опасностей равнину. Давно пора уводить племя дальше, туда, где будет много еды и новые прохладные пещеры. Но он не мог. Что-то неумолимое и властное удерживало его, не давая тронуться с места.
Порой его племя голодало. И чем чаще случались периоды неудач, тем сильнее менялось поведение родичей. Скудость и тяжкий труд охоты постепенно делали свое дело — Лэт все чаще замечал в членистых конечностях охотников неказистые на первый взгляд штуки — то острый осколок камня, то такую, как у него, палку или длинный шип со спины головонога. Это было не очень понятно, но хорошо. Хотя, почему это хорошо, он не знал.
Вдруг Лэт встрепенулся. Лапу больно прижало между панцирем и скалой, но это сейчас не имело значения, потому что он снова почувствовал Зов. Та же сила, что не давала увести племя, заставляла его однажды срываться с места и бежать, бежать… Вот и сейчас. Лэт выпростал тело из расщелины и, круто повернувшись, устремился вниз, туда, где раскинула свои смертельные объятия равнина. Чувство было так сильно, что он уже не ощущал жары и усталости, не видел опасностей и не вспоминал о племени. Он бежал.
Лиловый диск уполз за фиолетовый горизонт, потом опять появился, но уже с другой стороны, и снова умер. И лишь с его третьим рождением впереди замаячил вход в небольшое ущелье. Лэт достиг его, уже едва передвигая конечностями, и, совершенно обессиленный, заполз в спасительную тень.
Дальше не было ничего, лишь мутная белесая стена. Теперь он будет лежать, набираясь сил для обратной дороги. Так было всегда: Лэт прибегал к этой стене и падал. Потом медленно приходил в себя и возвращался в горы, к своему племени, преодолевая на обратном пути сотни опасностей равнины. И снова жил, до очередного Зова…
Он устало прикрыл глаза и вдруг услышал шорох. Мгновенно насторожившись, Лэт взглянул назад. К ущелью, со стороны равнины, приближался один из охотников его племени. Как он смог оказаться здесь? Это было ново и страшно. Но дальше стало еще страшнее. Белесая стена расступилась, и из нее вышли невиданные животные — высокие и блестящие. Охотник уже успел добежать до входа в ущелье; они схватили его и поволокли к стене.
Лэт ощутил приступ смертельного ужаса и попытался бежать, но чудовища в одно мгновение настигли его и, несмотря на отчаянное сопротивление, поволокли вслед за плененным сородичем в глубь ущелья.
Андрей медленно открыл глаза. Он лежал в своем кресле, за пультом управления в неузнаваемо исправной ходовой рубке. Рядом пока еще бессознательные тела остальных членов экипажа. «Значит, удалось…» — подумал он и вдруг с болью ощутил, что помнит все: и их аварию, и принятое решение, и свою последующую жизнь, если животное существование можно назвать этим словом. Он ожидал омерзения, ненависти к себе, но этих чувств не было. Андрей боялся, что в случае успеха самым мучительным будет сознание того, КЕМ были они на протяжении этих лет. И он взял весь груз этой н