ечеловеческой памяти на себя — остальные просто не могли ничего помнить — они были фактически мертвы, когда прошли сквозь преобразователь. Но сейчас вопрос уже не в этом…
Острое сознание собственной вины переполняло его. Тогда, шестьдесят лет назад, ослепленный горем и безысходностью, он не смог предугадать той западни, которую приготовил ему преобразователь.
Аппарат создали давно, еще на заре освоения Галактики, но пользовались преобразователем считанные разы — настолько противоестественно для человеческой натуры было то, что предлагала эта адская машинка выживания. Преобразователь «застыл» — его чисто машинально монтировали на кораблях; инструкции и программа так и остались неизменны с той далекой поры. Они не предусматривали наличие в экипаже женщин! Да, космонавты должны были выжить в адских условиях планеты: дышать ядовитым воздухом, питаться, но не больше!
Андрей взглянул на пульт, потом на тела товарищей и вздохнул. У него есть еще несколько минут, чтобы все исправить. Разве должен человек испытывать что-то, кроме омерзения к этим отвратительным осклизлым тварям? Они ведь даже не имеют права на существование, убеждал себя он. Нажать клавишу, ввести координаты и отпустить ее… Кассета боеголовок накроет заданный квадрат, смешав с обломками скал то, что называлось Племенем.
Он ясно представил, как это произойдет, и мучительно застонал, словно от приступа внутренней боли.
— Нет… не могу… — прошептал Андрей.
Это ведь были ИХ дети! Они не виноваты, что стали невольным следствием пребывания на планете людей. В них страшно измененные преобразователем, но ИХ, человеческие, гены, и потому Племя — зачаток будущего Разума. Он вдруг склонился к клавиатуре пульта и лихорадочно вызвал кибермозг. Он должен успеть…
— Командир… — раздался справа слабый голос Семена. — Ты жив?
Андрей вздрогнул и повернулся. Помнит ли он?
Первый пилот с трудом отстегнул забрало гермошлема и сжал зубами капсулу стимулятора.
— Я думал, конец… — выдохнул он. — Мы сели? Что с кораблем?
Не помнит!
— Сработала гравиподушка, — ответил Андрей, ощущая гуляющую по телу нервную дрожь. — Корабль цел. Киберы только что закончили осмотр. Тот злосчастный зонд все же вышиб створы шлюза.
— Мне показалось, что он рванул… — В голосе пилота прорвалось недоумение.
— Да! Но уже в космосе, — уточнил Андрей.
В соседнем кресле шевельнулся Алан. Приходя в себя, слабо застонала Света. Андрей помог ей встать и склонился к Сергею, мельком заметив зеленый сигнал на панели кибермозга. От сердца отлегло. Значит, все останется как есть…
— Емкости с активным веществом подключены, — доложил Сергей, — теперь все в порядке.
В ходовой рубке было привычно светло и спокойно. Весело искрился сигналами пульт. На обзорных экранах, насколько хватало глаз, простиралась безжизненная равнина.
— Стартовая готовность! — приказал Андрей.
Брови Семена удивленно взметнулись.
— А плановые исследования? — спросил он.
— Тебя не убедил состав атмосферы? Или сотня рентген в час оставляет сомнения?
— Нет, но мы обязаны…
— Ключ на старт! — резко оборвал Андрей. — Здесь приказываю Я!
Семен молча пожал плечами и склонился к пульту. У командира заскок. Такое бывает — нервы.
Через минуту корабль дрогнул и оторвался от равнины. Еще секунда, и он, объятый огнем планетарных двигателей, рванул вверх. Обзорные экраны наполнились звездами.
— Что по полетному графику? — спросила Светлана.
— Ориентируй на Эпсилон 3, — ответил Алан, — маршевые двигатели на разогреве.
Андрей молча наблюдал, как грязно-лиловый шар планеты медленно сползает на экраны заднего обзора. Это была его планета. Теперь во всех звездных каталогах она будет лишь мертвым камнем, сожженным жесткими излучениями звезды. Он будет молчать. Шестьдесят лет отставания легко скрыть в моментальных рывках к звездам.
Он улыбнулся — первый раз за долгие годы. Товарищи живы. И его дети тоже будут жить…