камис прикрывал вполне достаточно, доходя почти до самых колен.
Приличия соблюдены.
На данный момент.
Шахразада поймала себя на том, что сдерживает совсем неприличную улыбку.
Халид обернулся и удивленно вскинул брови.
Затем вздохнул, устало и покорно.
– Что-то не так? – невинно уточнила Шахразада, хотя вид при этом у нее был далеко не такой невинный, затем села на край стоявшей на возвышении кровати, подогнув под себя ноги.
– «Не так» – пожалуй, не совсем подходящее выражение, – сухо парировал Халид, хотя в его голосе слышались и веселые нотки, потом быстрым шагом преодолел тускло освещенное пространство покоев, двигаясь плавно и текуче, как тень или дым.
Шахразада жадно наблюдала за Халидом, осознавая, что со стороны наверняка выглядит похожей на хищницу, которая выслеживает добычу.
Он тем временем передвинул засыпанную подушками кушетку от стола к кровати, подчеркнуто оставив между ними пространство, и сел.
Шахразада поняла намек и нахмурилась.
– Это уж слишком, тебе так не кажется?
– Если я хочу сохранить возможность рассуждать здраво, то нет, не кажется. – Халид наклонился вперед и впился в лицо жены горящим взглядом. Сосредоточенным. Немигающим. – Скорее, даже счел бы предпринятые меры недостаточными.
Теперь Шахразада не была самым опасным хищником. Уже нет.
Что ж.
– В самом деле… – Взволнованная, она сделала попытку встать.
– Шази… – Халид поднял ладонь, жестом останавливая ее. – Ты не можешь… Тебе не следует задерживаться здесь.
– Я и не задержусь надолго, – отозвалась Шахразада, удивленная тем, что всегда невозмутимый халиф Хорасана затрудняется подобрать слова. Услышав ответ, тот откинулся на шелковые подушки и кивнул. Тогда она продолжила, решительно вздернув подбородок: – Но намереваюсь обязательно вернуться. И не просто вернуться, но и провести с тобой остаток жизни в процветании. Когда проклятие будет снято.
Заявление повисло посреди огромных покоев, будто вызов, брошенный самим стенам.
Даже в тусклом свете лампы Шахразада заметила, как смягчилось лицо Халида.
– Если бы я знал способ…
– Возможно, он есть, – перебила она. – Пожалуйста, доверься мне. И не злись, когда услышишь то, что я сейчас расскажу.
– Я тебе доверяю.
– Однако обещать не злиться не будешь?
Халид промолчал, лишь весело сощурился, без сомнения, взвешивая варианты ответа. Или просчитывая стратегии. Некоторые вещи никогда не меняются.
– У тебя просто отвратительный характер, – с упреком вздохнула Шахразада.
– Как и у тебя, моя госпожа, – с намеком на улыбку парировал Халид.
– Мы сейчас обсуждаем не мои недостатки, – фыркнула она. – Хотя бы пообещай, что не станешь возмущаться до того, как я закончу говорить.
И снова он промолчал.
– Халид?
– Хорошо. – Он неохотно склонил голову, принимая условие.
– Я навещала в Храме огня Мусу Сарагосу.
Халид напрягся всем телом, очевидно, подбирая в уме аргументы для возражений, поэтому Шахразада продолжила, не дав вставить ни слова:
– Знаю, ты испытываешь к нему неприязнь из-за того, что случилось с твоей матерью. Из-за того, что он не сумел ей помочь. Но это осталось в прошлом. Сейчас же Муса хочет загладить вину. И только благодаря ему я располагаю как важной информацией, так и средством для путешествий, оставаясь при этом незамеченной.
– Я ценю его попытки помочь тебе, Шази. Очень ценю.
Однако по голосу Халида было не похоже на то. Не считая ее имени, остальное он произнес холодно и безразлично.
Расстроенная его неспособностью простить Мусу, Шахразада неодобрительно посмотрела на собеседника. Тот встретил ее взгляд и удерживал пару секунд, но затем отвел глаза и вздохнул, признавая поражение и давая возможность продолжить рассказ.
– Один из подопечных мага в Храме огня обещал представить нас своей родственнице – сильной волшебнице, которая может предложить нам способ снять проклятие.
– Подобная магия всегда имеет огромную цену, – немедленно отозвался Халид с непреклонным выражением лица. – Я не готов ее платить.
– Пожалуйста, – попросила Шахразада, подаваясь вперед. Ее влажные волосы упали через плечо. – Хотя бы давай выясним, в чем эта цена заключается.
– Нет, – отрезал Халид.
– Но… – не желая сдаваться, протянула Шахразада.
– Я не знаю этих людей, а следовательно – не могу им доверять.
– Ты сказал, что доверяешь мне.
– Безоговорочно. Однако с моей стороны было бы в высшей степени безответственно передать в руки Мусы Сарагосы или его так называемых подопечных свою жизнь, – бескомпромиссно объявил Халид. – И вдвойне не хочу рисковать твоей.
– Хватит упрямиться! – воскликнула Шахразада, опуская босые ступни на пол из оникса. – Не заставляй меня умолять. Потому что я не собираюсь этого делать. Только выйду из себя или разрыдаюсь. А мне всегда были противны девушки, которые слезами добиваются желаемого. Но если ты меня вынудишь прибегнуть к этому средству, Халид ибн аль-Рашид, то я запла́чу, так и знай! А пла́чу я очень красиво. – Она скрестила руки на груди и поджала губы.
– Не так уж красиво ты плачешь, – с легкой улыбкой прокомментировал Халид.
– Лжец!
– Я почти никогда не обманываю, – возразил он, удерживая взгляд Шахразады.
Она подозревала об этом, но не удержалась от уточнения:
– Значит, ты никогда мне не лгал?
– Только один раз, – после паузы признался Халид.
– Да? – изогнула изящную бровь Шахразада. – И когда же?
– На базаре. Когда ты спросила, помню ли я свой последний сон, я ответил, что нет.
– И это была неправда? – После его утвердительного кивка она задумалась, стоит ли продолжать расспрашивать, но все же решила поинтересоваться: – Расскажешь, что тебе тогда приснилось?
– На тот момент это скорее следовало назвать навязчивым кошмаром, – вздохнул Халид и бросил на жену испытующий взгляд. – Казалось, что я лежал в своей комнате рядом с девушкой, чьего лица не помнил. Как не помнил и никаких других подробностей о ней. Только свои ощущения.
– И какие же?
– Словно я обрел долгожданный покой. – Взгляд Халида сделался еще более пристальным.
Еще более многозначительным.
– А… – протянула Шахразада, отводя глаза, и принялась теребить рукав позаимствованной рубахи в попытке скрыть румянец.
«Тогда, на базаре, Халид солгал, так как думал, что сон был обо мне».
– Я видел такой же кошмар в ночь перед тем, как ты появилась во дворце, – продолжил Халид. – И хорошо это помню, потому что внезапно очнулся тогда и начал искать… что-то, чего не обнаружил. – Он перевел взгляд на алебастровые стены, блуждая где-то мыслями.
Блуждая, не в состоянии обнаружить выход среди привычного лабиринта отчаяния. Отчаяния, которое Шахразада надеялась больше никогда не увидеть на лице возлюбленного.
Она решительно подошла к нему и прошептала:
– Тот покой, который ты ищешь, – здесь, перед тобой. Сражайся за него. И я буду сражаться вместе с тобой. Сделаю все ради этого. В пустыне мне приходилось каждый день вставать и что-то делать, но это нельзя было назвать жизнью – лишь существованием. Я же хочу жить. Ты – моя жизнь.
Халид смотрел на Шахразаду с непроницаемым выражением лица.
Янтарные глаза разжигали в ее сердце пожар.
– Я скучала по тому, как ты меня слушаешь, – она попыталась слабо улыбнуться. – Никто не слушает меня так внимательно.
Взгляд Халида стал вопросительным.
– Ты не ждешь своей очереди заговорить, – пояснила Шахразада. – А именно слушаешь.
– Только тебя, – тихо сказал он.
Она протянула руку, но не коснулась Халида, а замерла, будто спрашивая разрешения. Он подался вперед, позволив пальцам Шахразады скользнуть по черному шелку его волос, и положил ладонь ей под колени, привлекая ближе.
– Сражайся бок о бок со мной, – попросила она, а не получив ответа, заставила Халида поднять голову и посмотрела ему в глаза. – Я хочу жить в безопасности и счастье, окруженная теми, кого люблю. А ты чего хочешь?
– Жить полной жизнью.
– А еще?
– Наслаждаться каждым вздохом, – прошептал Халид, проводя ладонью вниз по ноге Шахразады.
– А еще? – дрожащим голосом спросила она, чувствуя, как по позвоночнику пробежала волна жара.
– Засыпа́ть каждую ночь подле тебя.
– Тогда сражайся за это. – Шахразада обхватила ладонями лицо Халида. Он отбросил тщательно сохраняемое хладнокровие, вскочил на ноги и прижал ее к себе. – Отправишься со мной? – задыхаясь в объятиях возлюбленного, спросила она.
Халид кивнул.
Затем склонился, поцеловал Шахразаду, проводя языком по ее губам. Затем подхватил на руки, понес к постели и опустил на шелковые простыни.
Она шептала имя Халида, не уставая поражаться бесконечному вниманию в каждом его взгляде, в каждом вздохе, в каждом слове. Они разжигали в душе пламя, как упавшие в масло искры. Каждое прикосновение огнем опаляло кожу.
Шахразада стянула через голову льняную рубаху. Халид встал на колени, снял свой камис, посмотрел на жену…
И застыл, точно громом пораженный. Атмосфера моментально изменилась.
Халид стиснул челюсти и сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки.
Он был в ярости. Просто вне себя. На лице застыла гримаса чистейшего, беспримесного гнева. Всепоглощающего, бессловесного. Страшнее всего казалось именно молчание.
И тут Шахразада поняла причину столь резкой перемены в настроении мужа.
Он заметил ожоги.
– Халид…
– Кто это сделал? – тихо спросил он – смертельно тихо.
Непримиримая жестокость в его голосе заставила Шахразаду похолодеть.
Не стоило забывать, что Халид не склонен прощать врагов. Для него на насилие следовало отвечать насилием. И, вероятно, так будет всегда.
– Не надо, – мягко попросила Шахразада. – Не порти драгоценные мгновения вдвоем проявлением гнева. Я не пострадала. Ожоги – результат моей собственной ошибки. И я готова совершить их снова, ведь они сделали меня сильнее. И привели к тебе.