Как наемный убийца схватил Шахразаду за горло. Как ее чувства окутала тошнотворная сладковатая дымка.
Все погрузилось во тьму.
Величайшая сила на свете
Омар аль-Садик боялся.
И не просто боялся. Впервые за много лет он испытывал настоящий ужас, хотя был уже слишком стар для столь сильных эмоций. Слишком спокойно относился к жизни. Слишком закоснел в своих убеждениях.
Шейх никак не мог найти ни жену халифа, ни ее сестру, Ирсу аль-Хайзуран, хотя потратил на поиски весь день.
Прошлой ночью стало ясно, что творится нечто странное, когда самый доверенный из часовых явился с докладом и сообщил: Шахразада не вернулась в свой шатер. Этим утром ее тоже никто не видел. Одно это служило поводом для беспокойства. Раньше гостья бедуинов всегда прокрадывалась к себе на рассвете после ночных отлучек.
И вот теперь сбывались худшие опасения Омара.
Хотя, если говорить начистоту, он знал, что это было лишь вопросом времени.
Следовало принимать решение. Очевидно, что Реза бин-Латиф солгал о своих намерениях, как шейх и подозревал. Но эта горькая, неоспоримая правда ножом полоснула по сердцу, ведь они стали друзьями.
Несомненно, когда-то Реза был хорошим человеком. Человеком, который любил своих жену и дочь, который жил непритязательной жизнью.
Но горе все изменило. Легко проявлять доброту и заботу во времена довольства и изобилия. Именно тяжелые испытания показывают истинную натуру.
А что же любовь? Она тоже может сильно повлиять на человека: принести настоящую радость, стать тем самым поворотным моментом, что определяет дальнейшую судьбу.
Подарить надежду тем, кто отчаялся.
В конце концов, любовь – это величайшая сила на свете.
Но и она, как все в подлунном мире, имеет обратную сторону.
Тьма захватила Резу, как Омар и подозревал.
Он видел, что вокруг друга смыкаются тени, как знал и то, что родное племя бедуинов падет при столкновении двух великих государств. Что окажется пойманным в тиски между воюющими Хорасаном и Парфией: независимым, изобильным халифатом, пострадавшим от недавних невзгод, и небольшим султанатом, уступающим противнику во всем, кроме непомерных амбиций.
Земли кочевников-бедуинов лежали вдоль границы между этими державами, и шейх понимал, что остаться в стороне от грядущего конфликта нет возможности, как бы того ни хотелось. Территория его племени располагалась слишком близко и была слишком ценной.
Но Омар не знал, как действовать дальше.
И не знал, кто окажется врагом, а кого можно сделать другом, потому что не привык выбирать, не выяснив все мотивы. Не увидев обе стороны монеты.
Шейх надеялся, что Тарик, юный вельможа из Хорасана с чистым сердцем, поможет принять решение. Что Белый сокол выведет свое государство из тьмы к свету.
Но теперь Омара одолевали сомнения, потому что он пока так и не сумел найти момент, чтобы побеседовать с Тариком открыто. Кроме того, тот не проявлял особого рвения при нападениях на крепости и сам, похоже, был не уверен, что выбрал правильный путь, следуя наставлениям дяди. Это внушало серьезные опасения, что юноша не мог отличить верное от неверного, так как видел только одну сторону монеты.
Пришла пора поделиться с Тариком всем, что знал Омар. Всеми выводами и наблюдениями. Всеми подозрениями. Всеми полученными сведениями.
Пришла пора Тарику и самому принять решение.
Потому что Реза уже продемонстрировал, какой путь выбрал. Путь, ведущий во тьму.
И вот теперь исчезли жена халифа и ее юная сестра. Омару даже не требовалось гадать, чтобы понимать, где они оказались.
Это означало, что два государства находятся на пороге войны.
Это означало, что племени аль-Садика нужно занять чью-то сторону.
Но чью?
Загадочного юного халифа, который без видимой причины казнил всех своих невест? Или властолюбивого султана, который нанял убийц и велел затесаться в ряды воинов?
Шейх подозревал, что этот самый султан уже давно заключил союз с Резой бин-Латифом. Об этом свидетельствовали сундуки с золотом, вынесенные под покровом ночи. Об этом говорило присутствие разбойников с меткой скарабея в лагере мятежников.
Именно поэтому Омар и попросил переместить отряды воинов за границы поселения бедуинов.
Но кто из правителей являлся злодеем в этой истории?
Потому что история зависела от того, насколько хорош злодей.
И в самом деле настала пора Омару принимать решение. Пора сбросить повязку с глаз пустыни. Потому что у пустыни было множество глаз.
Шейх разместил своих людей повсюду уже давно, потому что знал, насколько важно уметь наблюдать и слушать. Пески принадлежали ему. Предки властвовали над здешними барханами уже шесть поколений.
Настала пора посмотреть, из чего на самом деле состоит Тарик, помимо мускулов и горячности. И сумеет ли справиться с истиной.
Настала пора послушать, что он скажет, когда Омар сообщит все.
И какой выбор сделает.
От этого выбора зависит, станет юноша врагом или союзником.
Потому что шейх в первую очередь обязан заботиться о своих людях, как бы ни был ему дорог Тарик. Как бы Омар ни желал видеть его успех в любых начинаниях.
Как бы ни желал видеть его победу в сражении за любовь.
Именно это шейх много раз говорил Аише. Хотя она и безжалостно высмеивала мужа за романтичную натуру, эта же черта каждый раз заставляла ее улыбаться.
– Расскажи мне историю о красивой любви или о красивой смерти!
Увы, Омар был жадным.
Он наделся получить и то, и то.
Жизнь и смерть на страницах книги
Халид мчался по пустыне, пока солнце не склонилось к самому горизонту.
Потребуется еще два дня быстрой скачки, чтобы добраться до Рея. К тому времени дядя, без сомнения, уже будет сходить с ума от отчаяния. Не имело значения, что правитель Хорасана мог делать что пожелает. В подобных случаях генерал Ареф видел в племяннике лишь мальчишку, который предпочитал отсиживаться в тени. Мальчишку, о котором заботился много лет.
Халиду оставалось надеяться, что шахрбан поверит отговорке про очередную попытку помочь жителям города. И что Джалал помог скрыть отсутствие халифа, несмотря на их разногласия.
Хотя обратное вероятнее: в последние несколько недель общение с двоюродным братом можно было назвать в лучшем случае натянутым.
В худшем же – и вовсе враждебным.
Халид не представлял, как сумеет объяснить свое исчезновение капитану и генералу. И не знал, как наладить отношения с Джалалом, потому что не мог обнаружить ни следа Деспины и Воина. Они словно сквозь землю провалились.
Халид продолжал подгонять одолженную лошадь по желто-янтарным песчаным дюнам, пока последние лучи солнца не начали гаснуть в небе. Только тогда он спешился, снял поклажу с провиантом и, переведя дух, сразу же вытащил коричневый матерчатый сверток со зловещей книгой, затем сунул ее под мышку и зашагал прочь, держа ладонь на рукояти кинжала, так как не знал, чего можно ожидать.
Странная волшебница в восточных горах предупреждала, что дремавшие в фолианте силы попытаются оказать сопротивление, поднимут шум. Однако Халид не доверял ей ни на секунду, а значит, произойти могло все что угодно.
Поэтому он дождался, пока не останется вдали от любого поселения.
Если это будет в его власти, никто больше не погибнет от проклятия.
Халид достал из-за пояса инкрустированный самоцветами кинжал в ножнах, осторожно положил сверток на песчаный нанос, развязал грубую ткань и уставился на причину стольких бед.
На первый взгляд книга казалась ничем не примечательной. Даже уродливой. Покоробившийся от воды переплет из старой кожи. Потрепанные уголки. Заржавевшие металлические заклепки. Потускневший замочек по центру наверняка сумел бы вскрыть шпилькой даже самый неопытный вор.
Странно, что такой обычный предмет мог таить в себе такое зло. Мог стать причиной неисчислимого количества смертей. Мог нанести столь значительный ущерб. Городам, целым семьям.
Просто книга. Просто чернила на бумаге.
Халид с горечью улыбнулся, вспомнив любимую присказку матери: «Настоящую силу в слова вкладывает тот, кто их пишет».
Эту мудрость однажды изрек Муса Сарагоса, когда учил жену халифа и ее сына.
Халид прищурился, внимательно разглядывая потрепанный фолиант.
Написанные в нем слова больше никому не подарят могущество. Никогда.
И если волшебница не обманула их тем вечером в горной крепости, то уничтожение книги положит конец и проклятию.
Освободит Халида от жизни прошлым.
От жизни, проведенной в расплате за прежние грехи.
Он снял с шеи цепочку с черным ключом и отомкнул фолиант.
Страницы пришли в движение, словно их листал неощутимый ветер, выплескивая вспышку жара, которая опалила кончики пальцев Халида. Он выругался. За жаром последовала новая вспышка, на этот раз света – ослепительно яркого. Зловещего.
И больше ничего.
Халид обнажил кинжал.
Книга в ответ тут же принялась пульсировать, испуская волны силы и явно угрожая покончить с дерзким захватчиком.
Он провел лезвием по ладони. Когда кровь попала на металл, тот начал мерцать огненно-алым.
Затем Халид уронил несколько красных капель на страницы книги, которая издала дикий рев. Листы обуглились и съежились, а в воздухе разлился едкий запах.
Попавшие на бумагу капли почернели, и от них поднялись светло-серые струйки, свиваясь в зловещие щупальца.
Вокруг взвыл вихрь ветра, вперемешку с песком и дымом. Точно в ответ на угрозу, волшебные символы на лезвии ярко вспыхнули.
Халид высоко занес кинжал.
Однако дым не спешил рассеиваться – наоборот, сгустился, будто обрел собственную жизнь, и обвился вокруг запястий противника, как холодные оковы.
В этот момент Халид почувствовал нечто странное, чего не чувствовал никогда раньше, – не видение, не воспоминание, не сон и не кошмар.
Просто ощущение. Голое, беспримесное. Из тех, что возникают в самой глубине души и выворачивают ее наизнанку, выставляя на всеобщее обозрение. Из тех, что Халид пытался игнорировать всю жизнь из страха показаться слабым.