– Ты опоздал! – Лейтенант Уайлин стоял у главных ворот вместе с Гришемом и Бэйлом. Бэйл казался раздраженным и с укоризной смотрел на Рубена. – Можешь идти, Бэйл.
– Есть, сэр, – ответил Бэйл, по-прежнему хмуро глядя на Рубена. – Давно пора.
– Когда ты не справляешься со своей работой, Хилфред, страдают твои товарищи, – сурово произнес Уайлин. – Запомни это. Теперь ты часть команды. И поверь мне, тебе не понравится быть слабым звеном в этой цепи. Замковая стража умеет решать собственные проблемы.
Рубену показалось необычным, что Уайлин обратился к нему по фамилии. Он никогда прежде так не делал, и это звучало странно, словно лейтенант разговаривал с его отцом.
– Гришем покажет тебе, что нужно делать. Слушайся его, а я вернусь позже. – Уайлин помедлил и, словно прочтя мысли Рубена, добавил: – Твой отец много лет зарабатывал достоинство и уважение к фамилии Хилфред. Будь внимателен, исполняй свой долг честно и смело, держи клятву защищать его величество и королевскую семью, и твой отец будет тобой гордиться. Тогда, быть может, однажды ты станешь сержантом, как он.
Уайлин отрывисто кивнул Гришему и удалился.
– Так что мне делать? – спросил Рубен.
– Ничего, – ответил Гришем. – Думаешь, справишься?
– Тогда почему так важно являться сюда вовремя?
– Потому что у Бэйла болят ноги, и он проголодался. Тебе придется простоять на этом месте шесть часов. Сам поймешь.
– Я действительно должен просто стоять?
– Это выходная сторона, – объяснил Гришем, затем показал через мост на центральную площадь Дворянского квартала, где выстроилась длинная очередь экипажей, обвивавшая статую Толина Эссендона. – Видишь кареты? Они въезжают по моей стороне. Я проверяю приглашения и пускаю их внутрь. Они подкатывают к парадным дверям, высаживают гостей, и кучер выезжает обратно по твоей стороне. Пустые кареты короля не интересуют. Поэтому ты просто стоишь и машешь им, чтобы проезжали. Даже ты с этим справишься, верно?
– А что, если у них нет приглашения?
– Тогда мы велим им уезжать.
– А если они не захотят?
Гришем улыбнулся.
– На такую удачу не рассчитывай. Единственное наше развлечение – наблюдать за пьяными. Иногда они начинают грубить, и если это торговцы, можешь дать им пинка под зад. Только убедись, что не пинаешь благородного. Если он действительно пьян, может не запомнить, но если запомнит, ты лишишься ноги.
На стенах пропели трубы, и первый экипаж тронулся с места. Им управлял кучер в тяжелом темном плаще и традиционной мягкой шляпе. Он натянул поводья, и впряженные в экипаж лошади, одна черная, другая белая, остановились.
– Приглашение, пожалуйста, – услышал Рубен голос Гришема.
Из окна кареты выглянул мальчик в меховой шляпе и дублете с высоким воротником и презрительно посмотрел на Рубена. Мальчик ловко вращал в пальцах серебряный кинжал с рукоятью в форме дракона.
– Добро пожаловать в замок Эссендон, – провозгласил Гришем несколько секунд спустя, и карета въехала в ворота.
Ее место заняла следующая. С другой стороны моста Рубен наблюдал, как движется очередь и как все новые экипажи въезжают на площадь с боковых улиц. Большинство карет были открытыми, и многие казались одинаковыми. По четырем углам таких карет висели свечные фонари на декоративных железных ручках, загибавшихся кверху, словно виноградная лоза. Рубен решил, что кареты эти, должно быть, наняли в городских конюшнях, поскольку в каждую была впряжена одна лошадь и каждая имела складной верх, раскрывавшийся, подобно дамскому вееру. Вечер был ясный, еще не похолодало, и на большинстве экипажей верх был опущен. Очевидно, быть увиденным по пути в замок являлось не менее важным, чем получить приглашение. Некоторые кареты тянула пара лошадей. Больше лошадей – больше денег, предположил Рубен. Самым богатым наемные экипажи не требовались, их кареты были особенными, более крупными и щедро украшенными. Рубен заметил, что их Гришем пропускал в ворота быстрее и с большей официальностью.
Когда основная волна схлынула, в очереди появились просветы и прилив пошел на убыль, Гришем позвал Рубена.
– Прими следующую. Мне может понадобиться отлить.
Они поменялись местами, и Рубен дождался, пока подъедет следующий экипаж. Он был с отрытым верхом и одной лошадью. Внутри сидели двое мужчин в плащах с высокими воротниками – один полный, другой худой.
Карета остановилась у ворот.
– Приглашение, пожалуйста, – произнес Рубен монотонным голосом, как это делал Гришем.
Полный мужчина затянутой в белую перчатку рукой протянул ему сложенный пергамент.
Рубен развернул пергамент и просмотрел. Он понятия не имел, что в нем написано, – он не умел читать. И не сомневался, что Гришем тоже не умеет. Это приглашение выглядело так же, как все остальные, и Рубена интересовала только королевская печать. Но он впервые видел написанные слова, и красота линий поразила его.
Рубен вернул приглашение.
– А ваше, сэр? – И он протянул руку к худому мужчине.
– Это виконт Альберт Уинслоу, – сказал полный мужчина. – Сегодня он мой гость.
В ворота въехали десятки карет, но никто не говорил ничего подобного. Рубен вспотел, гадая, что же ему делать. Чувствуя себя глупо и зная, что провалился, он шагнул в сторону, чтобы посмотреть на Гришема.
Старший стражник кивнул.
– Э… спасибо. Добро пожаловать в замок Эссендон, – произнес Рубен и махнул кучеру проезжать.
Когда они снова поменялись местами, Гришем усмехнулся, но промолчал.
Вскоре кареты закончились, и Гришем велел Рубену закрыть маленькие ворота, повернув створки из железных прутьев и заблокировав их большой рукоятью. Теперь им было на что опереться, однако Гришем предупредил его соблюдать осторожность. Сержанты могли не обратить внимания, но Уайлин и Лоренс этого не одобряли, а после внезапной смерти сержанта Барнса, который обычно следил за стражниками у передних ворот, Уайлин, скорее всего, станет заглядывать к ним чаще.
– Простая работа закончилась, – сообщил Гришем. – Впереди – долгие часы скуки. Мы просто стоим здесь и открываем ворота, когда люди хотят выйти.
– А разве кареты не вернутся?
– Вернутся, но им придется остаться на улице. Все они во двор не поместятся.
Гришем посмотрел на замок, потом на площадь.
– Ладно, мне пора в нужник. Это может занять некоторое время – у меня накопились дела, если ты понимаешь, о чем я. Сможешь постоять здесь и не впутать нас обоих в неприятности?
Рубен кивнул.
– Все равно в ближайшие часы ничего не произойдет. Только не тут. Постарайся никого не заколоть и не впустить вражескую армию, идет?
– Приложу все усилия.
– Вот и молодец.
Гришем зашагал в сторону казарм.
Рубен глядел через ворота за мост, на город, но ничего не видел. Он вспоминал ладони Розы на своей руке, движение ее бедер, когда она придвинулась к нему, выражение ее лица. На него никто никогда так не смотрел. В ее широко распахнутых глазах сквозило восхищение, даже благоговение, словно он был важной персоной. Казалось нечестным позволять ей смотреть на него таким образом, позволять думать, будто он является тем, кем он не был. Интересно, каково ей приходится? Насколько это ужасно – спать с мужчинами за деньги? Отчасти Рубен злился. Он хотел защитить ее. Спасти от этого несомненного кошмара. Она не должна этим заниматься. Шлюхи – уродливые, грязные, порочные женщины, лишенные морали и доброты, они совсем не похожи на Розу. Тут Рубен задумался; возможно, он вообще ничего не знает. Она была шлюхой, а он – новоиспеченным замковым стражником, но если взглянуть на вещи шире, Роза намного больше заслуживала уважения, чем он. Она повидала мир и выжила без посторонней помощи. Она могла делать что хотела и, очевидно, была заметно опытней Рубена. Он восхищался ею. Наверное, она бы удивилась, если бы узнала.
И все же как приятно, когда на тебя смотрят подобным образом – когда видят нечто большее, нежели дерево, или дверь, или две руки. Потрясающе, когда о тебе думают как о мужчине. Рубен был уверен, что такая честь преждевременна, но как чудесно звучали эти слова, слетая с мягких губ. В них таилось нечто большее, чем простое признание. Когда девушка поздравила его, он одновременно испытал радость и опустошенность. Никогда не знавший подобного восхищения и просто поддержки со стороны настоящего друга, Рубен только сейчас осознал, как стосковался по ним. Словно уловил запах пищи – и понял, что голоден.
Ему нравилась Роза. Действительно нравилась.
Эта мысль, прежде маячившая на краю зрения, подобно клубу дыма, прочно обосновалась в голове Рубена. Когда он наконец действительно разглядел ее, мысль набрала вес и укрепилась. Ему очень нравилась Роза. Она казалась другом. Рубен не знал наверняка – у него никогда прежде не было друзей, – но он не мог представить, чтобы Роза дала ему шлем, а потом поколотила деревянным мечом, или напилась и ударила его в лицо. Она была лучше – лучше их. Впервые увидев ее в том окне, он решил, что она призрак, но теперь думал, что, наверное, это он был призраком – призраком, которого могла видеть только Роза.
«Роза. Ее зовут так же, как мою мать… Совпадение? И она вылезла из того же окна…»
– Хилфред!
Подняв глаза, Рубен увидел принца и Пикерингов, которые ехали к нему.
– Быстрее! Открой ворота.
Рубен не стал тратить время на поклоны. Схватил рукоять, поднял засов и распахнул ворота.
Принц был в плотном шерстяном плаще с поднятым капюшоном, Мовин и Фанен тоже, и все трое напоминали ночных налетчиков или конных монахов. На седлах были приторочены плотно набитые сумки – возможно, с едой, украденной из кухни или с праздничного стола. Рубен задался вопросом, надолго ли они собрались уехать, и понадеялся, что не настолько, насколько предполагали их тюки. Если с ними что-то случится, как он это объяснит? А если они не вернутся к рассвету, что тогда?
– Снова на болото Эдгара? – спросил он. Лучше убедиться, чтобы знать, куда отправлять поисковый отряд, прежде чем его повесят.