«Если я ничего не сделаю, она станет новой Клэр».
– Ваше величество!
Повернувшись, Амрат заметил епископа Сальдура, спешившего к нему в своей черно-красной сутане. Король не видел церковника несколько месяцев, но старик нисколько не изменился. Амрат мог поклясться, что он выглядел точно так же, когда король был мальчиком, разве что стал чуть ниже. Епископ состарился – и перестал меняться. Со стариками так и бывает. Дети быстро взрослеют, потом ненадолго задерживаются в дивном периоде зрелой юности. Но вскоре старость обрушивается на них, подобно болезни. Волосы редеют, появляются залысины, темные пряди становятся седыми, отрастают животы, обвисает кожа – однако в какой-то момент разрушать становится нечего.
– Как дела, Саули? Как съездили в Эрванон? Жив ли патриарх?
– Благодарю, что спросили. Его святейшество в добром здравии, а поездки в экипаже утомительны. Я вернулся лишь два дня назад и спешил всю дорогу. Не хотел разочаровывать нашего нового канцлера. Что произошло с… – Сальдур кивнул на Конрада. Лео взял того под руку и вел прочь, обещая выпивку получше сидра.
– Ничего, слишком много веселья и слишком мало закуски.
Сальдур бросил взгляд через плечо.
– Снова щит?
– Что за праздник без драки? – улыбнулся Амрат.
– Такая драка может разжечь гражданскую войну.
– Дома Джерлов и Редов враждуют уже пять сотен лет. Я могу спать спокойно.
Сальдур разгладил складки на рукавах.
– Ваше величество, мне нужно поговорить с вами наедине.
– Что-то случилось?
Старый епископ понизил голос до шепота:
– Боюсь, что да, и это касается вас и вашей семьи.
– Моей семьи? Что с ними не так?
– Быть может, нам следует продолжить эту беседу в часовне наверху, где я смогу говорить свободно.
– Вы ведете себя так, будто нас окружают враги.
Епископ наклонился ближе и тихо сказал:
– Если я прав, так оно и есть, и они жаждут королевской крови.
В обществе епископа Сальдура Амрат всегда чувствовал себя неуютно – как и в обществе большинства церковников. Мать и отец Амрата были преданными последователями церкви Нифрона. Учитывая его натянутые отношения с родителями, несложно понять, почему Амрат посещал Маресский собор только по случаю больших церковных праздников, свадеб и похорон. Праздники он бы тоже пропускал, если бы они не требовали его присутствия как главы государства. Отказ от церкви не был полностью обусловлен враждой Амрата с родителями; церковники казались ему странными. Они слишком много улыбались, были скоры на одобрение и поддержку, однако за растянутыми губами и мягкими словами крылось осуждение. Ни один человек не был для них достаточно хорош – по крайней мере, ни один живой человек. Мертвецы являлись образцом для подражания.
Судя по виду Сальдура, ему давно было пора в могилу. «Сколько ему лет?» Вот еще одна особенность церковников: они старились. Большинство людей не доживали до седых волос, голова же Сальдура напоминала заснеженную вершину. Амрату казалось неестественным, что все эти епископы и священники жили себе и жили. Отец и мать Амрата скончались, а Сальдур по-прежнему звал его в часовню на урок. Нет хуже места для разговора с епископом, чем церковь или замковая часовня, особенно если этот епископ был твоим наставником в детстве. Они провели в этой часовне долгие часы, изучая тайны Новрона. Тайны, которые для Амрата так и не стали явными. В детстве у него был ряд вопросов по разным церковным доктринам, однако сейчас он почти ничего не помнил. С окончанием уроков эти вопросы перестали его тревожить. Если Марибор существует, почему никто никогда его не видел? Предположительно, раньше его видели часто – по крайней мере, одна женщина постоянно с ним встречалась и родила от него сына, Новрона. И что произошло с Новроном? Учение на этот счет было несколько расплывчатым. Он умер? Но если он мог умереть, почему люди молились ему? Амрат же никогда не молился своему покойному отцу. Разумеется, его отец и при жизни, а уж тем более в могиле, не пошевелил бы пальцем, чтобы помочь сыну. Отец Амрата полагал, что намного больше пользы сыну принесет умение отрубать головы, а не точно перечислять семь испытаний Новрона. По сей день при виде Саули Амрат ощущал себя мальчишкой, отлынивавшим от своих обязанностей.
Направляясь в часовню, Амрат не собирался возвращаться к детской роли. Теперь он король и заставит епископа проявить уважение. Как только дверь часовни закрылась, он спросил:
– Так к чему все это?
Его голос разнесся по комнате. Запугивание отлично работало на большинстве собраний, и Амрат представить себе не мог, как управлять страной без этого средства.
– Мне не хотелось об этом говорить, – ответил епископ, складывая руки, словно для молитвы. Он вовсе не выглядел запуганным. – Но совесть не позволяет мне медлить. Понимаете, проблема в том, что у меня нет решающих доказательств, но если что-то случится, а я промолчу, то…
Пустая болтовня. Сальдур постоянно болтал, когда Амрат был мальчишкой. Простой вопрос никогда не имел простого ответа.
– О чем вы говорите?
– Прошу, имейте в виду, что я вполне могу ошибаться. Значительная часть того, что я собираюсь сказать, – всего лишь предположение.
– Значительная часть чего? Выкладывайте.
Сальдур принялся кивать, его голова подпрыгивала, словно шея отказывалась ее держать. Может, так оно и было; может, старые мускулы превратились в мертвые волокна.
– У меня есть причины полагать, что лорд Эксетер планирует… что ж, существует лишь один способ сказать это… планирует захватить власть в королевстве.
Амрату следовало бы испытать потрясение, и он бы, вероятно, испытал, обвини епископ Лео или даже враждующих Конрада и Хефта. Однако Сальдур ткнул пальцем в Саймона, а не проходило ни дня, чтобы кто-то не обвинил его в измене. Но епископ упомянул благополучие королевской семьи, и Амрата волновало только это.
– Саймона можно назвать кем угодно, только не изменником. Он любит это королевство. Да, он бывает жестоким, но вы действительно полагаете, будто я поверю, что он прибегнет к убийству законного монарха?
– Об этом я и говорю. Из-за своей преданности королевству он считает своим долгом сместить вас с трона – чтобы спасти Меленгар от гибели.
Саули дружелюбно улыбнулся, однако Амрат был непоколебим. Никто не мог с улыбкой обвинять верного королевству маркиза в измене.
– Боюсь, этого маловато. Почему вы думаете, будто он что-то затевает?
– Я не верю в случайность смерти канцлера Уэйнрайта. Я убежден, что его убил лорд Эксетер. Он рассчитывал получить должность канцлера – и тогда вас и Алрика ждала бы одинаковая участь. Но вы назначили Перси Брагу, и Эксетеру придется действовать быстро, прежде чем новый канцлер заведет приверженцев, которые оспорят право верховного констебля на трон. Вне всяких сомнений, если вы с Алриком окажетесь в могиле, править будет он.
– Таково ваше обвинение? Вы утверждаете, что Саймону не нравлюсь я сам и то, как я управляю королевством? Вы только сейчас об этом узнали, епископ? – Амрат намеренно использовал титул, а не имя. Он хотел, чтобы старик понял: перед ним король, а не бывший ученик.
Епископ выглядел разочарованным, но взял себя в руки и произнес твердым голосом:
– Вам известно, что Эксетер убил замкового стражника по имени Барнс?
– Никакого убийства не было. Парень сорвался во время какого-то расследования, связанного с праздником для капитана Лоренса.
– Но вам известно, что Эксетер заставил сержанта Барнса вылезти из окна? И как вы объясните тот факт, что верховный констебль отправил всех своих людей на поиски девушки, которая пряталась в гардеробе в башне? Быть может, эта девушка способна уличить лорда Эксетера в посягательстве на вашу жизнь?
– Серьезно? К такому выводу вы пришли? Девчонка, которую стражники протащили в замок на день рождения Лоренса, представляет угрозу моей жизни лишь потому, что она сбежала? А может, Саймон пытается найти девчонку, поскольку, во-первых, это его работа, а во-вторых, ему повсюду мерещатся заговоры. И всегда мерещились. Насчет же Барнса… в отчете Лоренса действительно упоминалось, что Эксетер приказал Барнсу попробовать спуститься башни. Он только проверял гипотезу. Было ли это чрезмерным? Несомненно – но речь идет о Саймоне Эксетере. У вас есть настоящие доказательства того, что он замышляет меня убить? Хоть одно?
– Я всего лишь сообщаю вам о такой возможности, основываясь на крайне подозрительных, по моему мнению, событиях.
– Уверен, прыть Саймона может показаться вам нечестивой, но позвольте просветить вас на этот счет, епископ. Саймон Эксетер совершал намного более ужасные поступки, нежели вышвыривание стражника из окна башни, однако, как ни странно, я все еще король.
– В самом начале я предупредил вас, что мои мысли – лишь предположения. Я только забочусь о вашем благополучии.
Епископ понял, что зашел слишком далеко, и теперь сдавал позиции. Если бы на его месте был Саймон, обвинявший в измене Сальдура, он бы не отступил. Но Саймон не выдвинул бы обвинений, не имея веских доказательств. Он бы смог постоять за свои слова. Саймон был стальным, а Сальдур – тряпичным.
– …и моя совесть требовала, чтобы я поставил вас в известность насчет этих предположений. Я бы не простил себя, если бы промолчал, а потом бы что-то произошло. Я лишь прошу вас приглядывать за Саймоном Эксетером.
Амрат посмотрел на дверь, за которой послышались шаги и голоса. Судя по грохоту сапог, стражники. Раздался стук.
– Ваше величество?
– Входите, – ответил король.
Ричард Хилфред и один из его людей открыли дверь и поклонились.
– Граф Пикеринг настойчиво просит вашего присутствия в большом зале.
– В чем дело?
– Граф Западной марки и граф Лонгбоу снова взялись за старое, сир.
Глава тринадцатаяКучер, леди и пьяницы
Экипаж остановился перед таверной «Благословенный меч» на Купеческой площади. Магазины закрылись, жонглеры и уличные торговцы завершили работу и присоединились к музыкантам, которые переместились в три крупные таверны. «Благословенный меч» оказался лучшей и самой шумной из всех, внутри кричали и пели. На улице остались только патрули шерифов. По пути из Нижнего квартала им встретилось четыре таких патруля.