дождать. Однако тянуть долго я не собирался.
В те ужасные секунды, когда таблетки рассыпались и подошла Тереза, над моими планами нависла реальная угроза; я боялся, что придется отложить или даже вообще отменить то, что я задумал… Быстрая реакция Изабеллы спасла меня. После ухода Терезы она собрала таблетки и положила их во флакон. Потом подала его мне.
Поставив таблетки на обычное место, я перевел дух.
– Спасибо, Изабелла! – произнес я с чувством.
Она не выразила ни беспокойства, ни любопытства. Она обнаружила достаточную проницательность, заметив мое волнение, и пришла мне на помощь. Мысленно я извинился перед ней за то, что раньше счел ее слабоумной. Она совсем не дура!
Но что она подумала? Ведь ясно же, она не могла не понять, что в моем флаконе был вовсе не аспирин!
Я посмотрел на нее. По ее лицу невозможно было понять, о чем она думает. Да, непростая девушка…
Вдруг я вспомнил сказанные ею слова. Они пробудили мое любопытство.
– Кто такой Руперт? – спросил я.
– Мой двоюродный брат.
– То есть лорд Сент-Лу?
– Да. Наверное, он скоро приедет. Во время войны он был в Бирме. – Помолчав, она добавила: – Наверное, он приедет, чтобы поселиться здесь… вы ведь знаете, замок принадлежит ему. Мы его только арендуем.
– Мне просто стало интересно, – объяснил я, – почему вы вдруг заговорили о нем.
– Мне просто нужно было что-нибудь сказать, чтобы показалось, будто мы разговариваем. – Она еще немного подумала. – Наверное… Я заговорила о Руперте потому, что я постоянно думаю о нем…
Глава 9
До тех пор лорд Сент-Лу был для меня пустым звуком, абстракцией. Отсутствующий владелец замка Сент-Лу… Теперь он обретал осязаемые формы. Я начал наводить о нем справки.
Днем зашла леди Трессильян. Она принесла мне книгу, которая, по ее словам, «должна была меня заинтересовать». Я сразу понял, что принесенная ею книга вряд ли пробудит мой интерес. Написанная бойким слогом книжица в бодряческом тоне пыталась убедить читателя, будто каждый может изменить мир к лучшему, если будет лежать на спине, размышляя о прекрасном. Леди Трессильян, мучимая неосуществленным материнским инстинктом, всегда приносила мне что-нибудь почитать. Она вбила себе в голову, что я должен стать писателем. Раздобыла мне по меньшей мере три заочных курса под названием «Как за двадцать четыре урока стать писателем» и прочую дребедень в таком роде. Она принадлежала к числу тех славных, добрых женщин, которые просто не в состоянии пройти мимо страдальца, не утешив его. Такие женщины не способны понять, что можно предоставить кого-то самому себе.
Она не внушала мне антипатии, но я всячески старался уклониться от ее услуг. Иногда мне на помощь приходила Тереза, но чаще она просто улыбалась и нарочно бросала меня на произвол судьбы. Когда впоследствии я ее за это ругал, она заявляла: иногда раздражители действуют благотворно.
В тот день Терезы не оказалось дома – она занималась предвыборной агитацией, так что ускользнуть я не сумел.
Вздохнув, леди Трессильян поинтересовалась, как я себя чувствую, и отметила, что выгляжу я гораздо лучше, чем прежде. Я поблагодарил ее за книгу, сказав, что она наверняка меня заинтересует. После этого мы перешли к местным новостям. Тогда все они сводились к политике. Она рассказала мне, как проходят предвыборные собрания и как ловко Габриэль отвечает на каверзные вопросы. Потом она принялась рассуждать о том, чего в действительности хочет народ, и как будет ужасно, если все национализируют, и какого мнения фермеры о централизованных закупках молока… Точно такой разговор мы вели за три дня до того.
Однако тут, после короткой паузы, леди Трессильян со вздохом заметила:
– Скорее бы Руперт возвращался!
– А что, он собирается приехать? – спросил я.
– Да. Там, в Бирме, его ранили. Знаете, просто нехорошо, что в газетах практически ни слова о Четырнадцатой армии! Некоторое время он находился в госпитале, и теперь ему полагается большой отпуск. Здесь его ждет масса дел. Мы все старались как могли, но жизнь не стоит на месте, условия постоянно меняются.
Я высказал предположение, что из-за налогов и прочих трудностей лорду Сент-Лу, вероятно, вскоре придется распродать часть своих земель.
– Земля у моря годится под застройку, но так не хочется, чтобы там наплодили еще этих жутких домишек! – вторила мне леди Трессильян.
Я согласился: действительно, те, кто строили новое жилье в районе Истклифф, явно не испорчены чувством прекрасного.
– Мой зять, седьмой лорд Сент-Лу, – продолжала моя собеседница, – передал ту землю городу. Он хотел, чтобы землю передали в общественное пользование, но даже и не думал принимать какие-либо особые меры предосторожности. В результате городской совет по кусочкам распродал весь участок под застройку. Так нечестно с их стороны! Ведь мой зять рассчитывал, что ее будут использовать совершенно по-иному.
Я спросил, собирается ли лорд Сент-Лу переселиться сюда насовсем.
– Не знаю. Он не говорил ничего определенного. – Она снова вздохнула. – Надеюсь, что да… очень надеюсь… Последний раз он был у нас в возрасте шестнадцати лет, – продолжала она. – Он обычно приезжал к нам на каникулы, когда учился в Итоне. Его мать – уроженка Новой Зеландии, очаровательная была девушка… Овдовев, она переселилась к родне в Новую Зеландию и взяла сына с собой. Ее невозможно ни в чем упрекнуть, однако мне жаль, что мальчик не рос в поместье, которое принадлежало ему по праву рождения. Боюсь, когда он приедет, с ним нелегко будет найти общий язык. Конечно, все меняется… – На ее славном круглом лице проступило выражение беспокойства и огорчения. – Мы сделали все, что смогли. Налог на наследство очень велик. Отец Изабеллы погиб в прошлую войну. Замок пришлось сдавать внаем. Мы с Адди и Мод сложили наши доходы и сумели сами снять Сент-Лу – насколько такой выход лучше, чем сдавать его посторонним людям… Замок стал родным домом для Изабеллы. – Она немного повеселела и доверительно наклонилась ко мне. – Наверное, я слишком сентиментальна, но я так надеюсь на то, что Изабелла и Руперт… то есть, я хочу сказать, их брак был бы идеальным выходом из положения…
Так как я ничего не отвечал, она продолжала:
– Он такой славный мальчик! Такой красивый и всегда был с нами так ласков… И он как будто всегда имел особую склонность к Изабелле! Ей в ту пору было одиннадцать лет. Она тогда ходила за ним хвостиком. Она была так ему предана! Мы с Адди при виде их, бывало, говорили друг другу: «Вот если бы…» Мод, разумеется, твердила: мол, из брака между двоюродными братом и сестрой ничего хорошего не выйдет. Но Мод вечно судит обо всем с точки зрения чистоты родословной. Множество кузенов заключают между собой браки, и ничего дурного не происходит. Мы ведь не члены королевской семьи, и нам не нужно брать в церкви специальное разрешение на брак.
Она снова замолчала. На сей раз на ее лице появилось то сосредоточенное выражение, которое свойственно женщинам, когда они пытаются кого-то поженить.
– За все эти годы он ни разу не забывал поздравить ее с днем рождения и прислать подарок… Правда, трогательно? Изабелла – такая милая и так любит Сент-Лу… – Леди Трессильян бросила взгляд в сторону замка. – Вот бы они поженились и поселились здесь… – Она прослезилась.
Вечером в разговоре с Терезой я заметил:
– Мне эта история все больше и больше напоминает волшебную сказку. Принц вот-вот приедет и женится на принцессе. Да где же мы, в конце концов, находимся – в сказке братьев Гримм?
На следующий день, сидя на террасе рядом с Изабеллой, я попросил:
– Расскажите о вашем кузене Руперте.
– Не думаю, что получится…
– Вы сказали, что постоянно думаете о нем. Это на самом деле так?
Она немного подумала.
– Нет, я не думаю о нем. Я имела в виду то, что в мыслях он постоянно со мной. Наверное… однажды я выйду за него замуж.
Мое молчание как будто встревожило ее. Она повернулась ко мне:
– Вам кажется, что я говорю глупости? Я не видела Руперта с тех пор, когда ему было шестнадцать лет, а мне – одиннадцать. Тогда он говорил, что в один прекрасный день вернется сюда и женится на мне. Я всегда верила: так и будет… Я и сейчас верю.
– Лорд и леди Сент-Лу поженились и долго и счастливо жили в прекрасном замке на берегу синего моря, – сказал я.
– По-вашему, такое невозможно? – спросила Изабелла.
Она смотрела на меня так, как будто мое мнение на сей счет было решающим. Я глубоко вздохнул:
– Я склонен думать, что такое возможно. Прекрасный конец волшебной сказки.
Неожиданное появление на террасе миссис Бигэм Чартерис вернуло нас из мира волшебных сказок к реальности. Она притащила с собой какой-то раздутый пакет. Шлепнув его на землю, она бесцеремонно попросила меня передать пакет капитану Карслейку. Я начал было:
– Он, наверное, у себя…
Она прервала меня:
– Знаю, но мне туда не хочется. Не хочу встречаться с его женой.
Лично я тоже век бы не встречался с миссис Карслейк, но я понял: не только она причина того, что миссис Бигэм Чартерис сегодня бесцеремоннее обычного.
Изабелла тоже это заметила.
– Что случилось, тетя Мод? – спросила она.
С застывшим лицом миссис Бигэм Чартерис отрывисто произнесла:
– Люсинда попала под машину!
Люсиндой звали обожаемую собаку миссис Бигэм Чартерис, коричневого спаниеля.
Должно быть, для того чтобы я не смел выражать свое сочувствие, она говорила более отрывисто, чем всегда, и смотрела на меня в упор ледяным взглядом.
– Там, на набережной, – продолжала она. – Чертовы туристы… гоняют как сумасшедшие… даже не остановились… Пойдем, Изабелла. Нам надо домой…
Я не предложил чаю и не посочувствовал.
– Где Люси? – спросила Изабелла.
– Ее отвезли к Берту. Мне помог майор Габриэль. Он был очень-очень добр.
…Габриэль появился на сцене в тот момент, когда Люсинда, скуля, лежала на мостовой, а миссис Бигэм Чартерис стояла над ней на коленях. Майор тоже опустился на колени и опытными, чуткими пальцами ощупал собаку.