Розу Михайловну снова "снесло". Она повела себя так, как вела себя с друзьями дома. Взяла руку мага обеими руками, пожала, ободряя, согревая. Хорошо, хоть не обняла...
Иан Грит смотрел потрясённо. Скованно, неловко хохотнул:
- Вы, правы, иномирная Роза! Прикосновение женщины не обязательно должно быть с тем подтекстом, что подразумевается у нас. Оно утешает. Честно! Утешает... Мне это, оказывается, очень нужно...
- Вы ведь тоскуете?- спросила Роза тихо.
Он ответил едва слышно:
- Да. Я не пережил ещё потерю матери... Думаю, никто из нас не пережил.
Роза Михайловна наплевала на этикет нового мира. Закуталась в одеяло, чтобы маг точно не усмотрел ничего неприличного в её поступке. Потянулась и легко обняла его. Замерли оба.
Без всякого "подтекста". Просто утешение. Печаль. Доброта. Нежность. Человечность. Приязнь. Уязвимость. То, что научились признавать люди мира Розы. Что отрицали дормерцы. Чего им так не хватало.
Маг решился. Сам аккуратно обнял Розу. Неловко. Скованно. И снова замер. Прошептал едва слышно:
- Танцуйте, Роза. Не бойтесь. Вы не сорвётесь.
Женщина хихикнула:
- Я не боюсь. Нет времени. И сил.
Он на шутку не сошёл. Заговорил о непростом:
- Простите нас за то, что было в Дорме. Хотя бы попытайтесь посмотреть на всё с другой стороны. Вы не можете представить себе, что творится в Лабрии, где заправляют тёмные колдуньи! Люди не бегут оттуда только потому, что не могут. Там ловушка. Для всех живых и нормальных...
Сам не заметил, как сжал руки сильнее:
- Нам тяжело приходится, Роза. Но допустить такое нельзя. Мы тоже танцуем на лезвии. Только оно у нас другое... Мы стараемся не терять человечность, Роза. Посмотрите на Криса. Он ведь отпустил вас. А я попросил за вас... Вам придётся видеться с нами. Никуда не деться. Это самое малое, что может быть в вашем случае. Контроль. Надзор... Не обижайтесь на нас, пожалуйста. И на Криса. У него не было нормального детства. Он одинок. Очень. Мучается. И делает глупости иногда.
Роза пригрелась. Лекарь, кажется, воздействовал на неё. Она плыла и была такой лёгкой... будто выпила пару бокалов хорошего вина. Потому и фыркнула тихонько:
- Он что подкатить ко мне собрался?
Иан Грит смеялся негромко и тепло:
- Только вы, наверное, способны спросить о подобном в лоб!
А потом он разжал руки. Кажется, с усилием. Роза не была уверена. Спать хотелось. Но очень похоже, что с усилием. Отодвинул её от себя, немного, правда. И глядя в лицо, странно блестевшими глазами кивнул:
- Его тянет к вам. Говоря по чести, не могу его винить...
Руки лекаря жили своей жизнью. Снова легли на плечи Розы. То-ли чтобы привлечь внимание, то-ли желая новых объятий. Грит не замечал пока... Ему трудно давался разговор. Хмурился. Говорил с запинками. Но говорил. Нужно озвучивать. Она же не знает их мир:
- Не принимайте его ухаживаний, Роза. Я, конечно, эгоист. Как любой мужчина в таком вопросе... Вы очень нравитесь мне. Во всех смыслах. Надеюсь, когда-нибудь вы сможете посмотреть на меня не как на хребта или друга. Пока я буду другом. Сколько нужно... Я понимаю и умею обуздывать себя. Он нет. Дело даже не в том, что он не умеет отказывать себе... Это одиночество и отсутствие нормального детства...
Руки лекаря посылали волны тепла и спокойствия, укачивая и приглашая отдохнуть. Потому слова его не пугали так, как могли бы. Хорошо, что память на месте. Роза осмыслит предупреждение потом, когда отдохнёт:
- Он ставит себе задачу. И решает её. Умеет быть очаровательным, щедрым, каким угодно. Он умеет достигать целей. Это у них в породе, Роза... А потом он бросает покорённую крепость. С подарками и красивыми словами... Когда это такие, как он, всё нормально. Но бывают и другие... Вам нельзя страдать, Роза. И терять радость жизни. Всё в вашем организме слишком хрупко пока.
Роза Михайловна, пусть и плыла на волнах магического наркоза, но соображения не потеряла. Разве что откровеннее была... Рассмеялась. Странно. И весело, и горько одновременно:
- Я, мой друг, никогда не куплюсь на "песни" мужика! Как бы сладко он ни пел. У меня, знаешь, какой "соловей" был? Не хуже вашего высокородного. Кого угодно уболтать мог! Кого комплиментами, кого широкими жестами, кого подарками, а кого и нелогичными поступками... Знаешь такую технику пикапа? По принципу: "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей"?
Иан Грит, понятное дело, понятия не имел ни о каких теориях пикапа. Но уцепился за возможность узнать о привлекающей его женщине хоть что-то. Только для себя. Он не укажет такое ни в одном из отчётов.
Ловко, профессионально, очень плавно усилил давление так, что Роза стала терять связь с реальностью. Попутно удивлялся её истощённости. Пугаясь этому... Он потому и хотел знать. Не из эгоизма. Но что-то же продолжает истощать её, хоть влияние колдуньи на неё должно быть, по идее, заблокировано. Или нет? А, если нет, то почему?
Вот он и выспрашивал. Негромко, ласково, будто об обыденных вещах:
- А как вас уболтал ваш "соловей", Роза?
Она улеглась на подушку. Смотрела на лекаря, но видела, кажется, другое. Весёлость, навеянная магией, испарилась. Лицо стало одновременно по-детски удивлённым и трагичным. Голос тоже был ломким и доверчивым:
- Он не убалтывал. Меня он ломал. Его мать убивала моих близких, а он ждал момента, когда я ослабею настолько, чтобы потерять волю к сопротивлению.
Руки лекаря снова жили отдельной от разума жизнью. Может, слушались сердце?.. Одна потянулась и погладила бедную девочку по волосам. Пальцы другой руки попытались разгладить горестную морщинку между бровями:
- Сколько ты продержалась?
Она заплакала:
- Больше двух лет. Дедушка. Приёмная мама. И человек пять близких, что умерли внезапно. Может, и больше... Это те, в ком я уверена...
Он попытался стереть слёзы. Она схватила его за руку. Душераздирающе глянула лучистыми фиалковыми глазами, словно впустила его в свой внутренний мир, полный боли, ненависти и любви. Хрипло прошептала:
- Ненавижу "соловьёв"! И тех, кто думает, что может распоряжаться чужой жизнью! Не бойся за меня. Лучше за своего дружка высокородного. Если полезет, я ему рога поотшибаю! И детям запрещать не буду. Пусть развлекутся!..
Она уснула потом. А он сидел рядом. Улыбался, как дурак. Печалился. Подпитывал её. Исцелял. Держал за руку. Наслаждался теплом женской ладони в своих руках.
Глава 38.
"Вечер несбывшихся надежд" продолжался.
Иан Грит не успел помечтать, как следует. Был он, говоря по правде, по-настоящему очарован. Никогда ещё не встречал такую удивительную женщину. Раскованную, но не грубую, искреннюю, но разумную. Без всех этих глупых восклицаний и преувеличенной эмоциональности, которую так любят демонстрировать дормерские барышни. И без обречённой скованности, какая бывала у них при общении с претендентами на брак. Иан понимал их, чего уж там! Женщины часто не выживали в таких браках. Мужья не бывали добры, воспринимая жён, как кого-то временного, кто родит им наследника. Не более того...
Женщина из другого мира могла быть хорошим другом. Вела себя, как друг. Это было невыразимо приятно и тепло. Как она утешала его! Как те ребята и девочки, с которыми он вырос в доме Розы. Как близкий, который понимает и разделяет твою боль.
С ней хотелось дружить. Ей можно было доверять. Но и обнимать её хотелось. Сильно хотелось... Иан не жил монахом, но и развратником не был. Романы бывали. Короткие. "Контролируемые", как он называл их. Крис и другие приятели смеялись, что он холоден не по возрасту. Целитель прямо отвечал своим высокородным друзьям, что оставлять за собой бастардов для бастарда недопустимо.
Этого хватало. Приятели затыкались, а он спокойно жил дальше. Без диких загулов с непонятными женщинами и последствиями. Сейчас хотелось другого. Большего. И маг, сидя у постели спящей Розы, не только лечил её, но и с тревогой, и удивлением всматривался в её лицо.
Она спала тихо, безмятежно. Как спят дети и те, у кого спокойная, кристально чистая совесть. Он, во всяком случае, не мог так. И Крис. Другие парни со службы. У каждого из них бывали кошмары. Часто навязчивые.
Он знал, как никто. Целитель же. Он не только видел признаки бессонницы на лицах друзей, они сами признавались ему. Приходили за помощью тогда, когда начинали сходить с ума от тотального недосыпа и тяжёлых мыслей.
Поэтому, да. Насмотрелся он на самые что ни на есть яркие свидетельства того, что совесть есть у каждого. Даже у "чёрных плащей". Что она может болеть. Иногда так болеть, что жить невозможно.
Даже Криса он видел таким. Дважды... Дважды к ним попадались, за время его службы, тёмные колдуньи. Опасные, жестокие, совершенно ненормальные существа, для которых идея господства и подчинения других была единственно возможной целью жизни.
Иан присутствовал на допросах. Как лекарь и сильный менталист. Там бывали все их самые сильные ребята. И обязательно пара стариков из Магического Совета. Их выносили каждый раз после допроса. На следующий приходили другие.
Деды менялись, ибо не выдерживали. И задача у них была самая сложная. Они страховали сыщиков, чтобы никого из них не "подцепили". Не взяли под контроль. Хотя нет... Самая сложная задача была у Криса. Потом... Когда уже выносился приговор... И ничего, что его страховал весь Магический Совет в полном составе. Вина-то была на нём. Так он считал.
Мучился невероятно потом, годами. Он потому и не допросил Розу в первый же день. Банально испугался. Хоть Руперт поклялся ему, что женщина в изоляторе - жертва колдуний, а не одна из них. Когда Шеф убедился в этом, он напился на радостях. Тайком. В одиночестве. А весь сыск сделал вид, что не знал и не понял.
Роза, если разобраться, могла бы требовать от лорда Альфрана чего угодно, в смысле услуги. Он дал бы ей. Из-за своей страшной, невыносимой вины. Его, может, и тянуло к ней для того, чтобы рассмотреть "жертву" поближе и понять, что в ней так привлекло их извечного врага и почему тёмная, лишённая эмпатии и совести колдунья не убила её.