Рози медленно встала – сначала на колени, а потом и на ноги. Ноги как будто одеревенели и совершенно не слушались. Она поднялась по ступеням и встала у выхода из подземелья. Она не хотела смотреть, но не могла не смотреть. На миг она задержала дыхание.
А потом у нее вырвался вздох облегчения. Роза Марена по-прежнему стояла на коленях перед гранатовым деревом, спиной к Рози. А рядом с ней на земле валялась какая-то куча тряпья – или что-то очень похожее на кучу тряпья. Из нее что-то торчало. Какая-то белая вялая штука, вроде как щупальце морской звезды. Только это была рука, человеческая рука. И когда Рози это осознала, она увидела, что это не куча тряпья, а Норман. Так бывает, когда на приеме у психиатра ты долго разглядываешь совершенно непонятные пятна, а потом у тебя в голове неожиданно что-то сдвигается, и ты различаешь в них смысл и законченные изображения. Да, это был Норман. Весь изувеченный, или даже изжеванный… его глаза выкатились из орбит, и в них застыл дикий ужас… и все-таки это был Норман.
Роза Марена протянула руку и сорвала с дерева алый фрукт. Она сжала его в руке – кстати, рука была вполне человеческая и даже изящная и красивая, если не считать темных пятен, которые переливались под кожей, – и сок сначала потек из граната красной струей, а потом просто брызнул, когда плод треснул, открыв свою сочную темно-красную мякоть. Роза Марена высыпала на ладонь с десяток зерен и принялась их сажать – прямо в разодранную плоть Нормана Дэниэльса. Последнее зернышко она вдавила в его широко открытый глаз. Раздался противный чавкающий звук, как будто кто-то наступил на гроздь винограда.
– Что ты делаешь? – вырвалось у Рози. Хорошо, что она, вовремя прикусив язык, не добавила: Только не оборачивайся. Просто ответь, но не оборачивайся ко мне!
– Я его засеиваю, – просто ответила Роза Марена, а потом сделала одну вещь, отчего Рози показалось, что она попала в один из романов «Ричарда Расина»: она наклонилась вперед и поцеловала труп в губы. Она отстранилась, взяла его на руки, подняла с земли и повернулась к белой мраморной лестнице, ведущей в лабиринт.
Рози поспешно отвернулась. Ее сердце, казалось, сейчас просто выпрыгнет из груди.
– Хороших снов тебе, выродок, – сказала Роза Марена и бросила тело Нормана в темноту под каменным порталом с единственным словом ЛАБИРИНТ.
Туда, где посаженные семена прорастут и дадут побеги.
– Возвращайся тем же путем, как пришла, – сказала Роза Марена. Она стояла у самых ступеней, а Рози уже отошла к дальнему краю и встала у начала тропы, повернувшись спиной к мраморной лестнице. Ей не хотелось смотреть на Розу Марену, ей было страшно, но еще больше она боялась, что может не удержаться и все-таки посмотреть. – Иди назад, найди там Доркас и своего мужчину. У нее есть кое-что для тебя, и я тоже поговорю с тобой… но недолго. А потом мы расстанемся навсегда. К твоему несказанному облегчению, я думаю.
– Его больше нет, правда? – спросила Рози, глядя на тропинку. – На самом деле?
– Наверное, он еще будет являться тебе в кошмарах, – спокойно ответила Роза Марена, – но что с того? Кошмарные сны всяко лучше, чем кошмарные пробуждения. Казалось бы, все очень просто, но очень немногие это осознают.
– Да. Потому и не осознают, наверное, что все так просто.
– Теперь иди, я приду к тебе. И еще одно, Рози…
– Что?
– Помни о дереве.
– Дерево? Я не…
– Я знаю, что ты сейчас скажешь. Что ты никогда его не забудешь. Но ты забудешь. Поэтому помни о дереве. А теперь иди.
И Рози пошла. Не оглядываясь.
X. Настоящая роза
Билла и темнокожей женщины – Доркас, ее звали все-таки Доркас, а не Венди – уже не было на тропе за храмом. И одежды Рози там тоже не было. Но ее это не испугало. Она просто обошла здание, взглянула на холм, увидела, что Билл с Доркас стоят возле тележки с впряженным в нее пони, и пошла туда.
Билл шагнул ей навстречу. Он был бледен и явно взволнован.
– Рози? Все в порядке?
– Все хорошо. – Она прижалась лицом к его груди. Он обнял ее, и она подумала, как это здорово – когда тебя обнимает любимый. Сейчас она могла бы простоять с ним вот так вот, обнявшись, целую вечность. Интересно, а сколько людей понимает, как это прекрасно? Наверное, кое-кто понимает. Но вряд ли таких большинство. Чтобы понять и прочувствовать прелесть нежных объятий, нужно сильно по ним соскучиться. Как соскучилась по ним она сама.
Они пошли туда, где стояла Доркас и гладила пони по носу. Пони поднял голову и сонно взглянул на Рози.
– А где… – начала было Рози, но вовремя прикусила язык. Кэролайн. Она едва не сказала: а где Кэролайн? – Где ребенок? – Она снова умолкла на миг и добавила уже смелее: – Где наш ребенок?
Доркас улыбнулась:
– Девочка в безопасности, не беспокойся, мисс Рози. Твоя одежда в тележке, сзади. Если хочешь, можешь переодеться. Я ведь знаю, тебе не терпится сбросить с себя эту хламиду.
– Да, я лучше переоденусь в свое, – сказала Рози и зашла за тележку. Она почувствовала несказанное облегчение, когда сняла дзат. И уже застегивая джинсы, она вдруг вспомнила, что сказала ей Роза Марена. – Твоя хозяйка сказала, что у тебя кое-что есть для меня.
– Ой, – испуганно вскрикнула Доркас. – О Господи! Если бы я забыла, она бы шкуру с меня спустила!
Рози встряхнула блузку и надела ее через голову. Доркас подошла и протянула ей какую-то штучку. Рози взяла ее и начала с любопытством разглядывать. Это была маленькая керамическая бутылочка очень тонкой работы и размером примерно с пипетку. Ее горлышко было заткнуто крошечным куском пробки.
Доркас огляделась по сторонам и указала глазами на Билла. Он стоял чуть в стороне, и смотрел на руины храма, и, кажется, был вполне доволен. Когда темнокожая женщина повернулась обратно к Рози, она понизила голос:
– Одну каплю. Ему. Потом.
Рози кивнула, как будто она поняла, о чем говорила Доркас. Так было проще. У нее было много вопросов, которые она хотела и могла бы задать, и возможно, должна была их задать, но она слишком устала, чтобы их формулировать и произносить.
– Я бы дала тебе меньше, но ему, может быть, одной капли не хватит. Может, придется еще одну дать, потом. Но будь осторожна, девочка. Это опасная штука.
Как будто здесь есть что-то, что не опасно, подумала Рози.
– А теперь спрячь флакон, – сказала Доркас, наблюдая за тем, как Рози убирает бутылочку в карман джинсов. – И ни слова об этом ему. – Она кивком указала в сторону Билла и опять повернулась к Рози. Ее темное лицо было суровым и словно застывшим. В темноте не было видно белков, и глаза Доркас казались слепыми, как глаза греческих статуй. – Ты ведь знаешь почему?
– Да, я знаю, – сказала Рози. – Это женское дело.
Доркас кивнула.
– Вот именно.
– Женское дело, – повторила Рози, и в голове у нее явственно прозвучал голос Розы Марены: Помни о дереве.
Она закрыла глаза.
Они еще долго сидели втроем на вершине холма. Билл и Рози сидели обнявшись, а Доркас пристроилась чуть в стороне, рядом с пони, который сонно таращился по сторонам. Изредка он кидал взгляды на темнокожую женщину, как будто спрашивая у нее, почему в такой поздний час тут так много народу, но Доркас не обращала на него внимания – она просто сидела, обхватив руками колени, и задумчиво глядела на луну. Рози почему-то казалось, что она подводит итоги прожитой жизни и понимает, что неправильных решений в ней было больше, чем правильных… причем намного. Билл несколько раз открывал рот, собираясь что-то сказать, и Рози с надеждой смотрела на него, но каждый раз он не произносил ни слова.
Когда луна подплыла к деревьям слева от разрушенного храма, пони опять поднял голову, и на этот раз он подал голос. Рози глянула вниз и увидела, что к ним идет Роза Марена. Ее крепкие бедра молочно мерцали в бледном свете тускнеющей луны. Ее коса покачивалась из стороны в сторону, как маятник в старинных часах.
Доркас удовлетворенно вздохнула и встала на ноги. У Рози в душе шевельнулось дурное предчувствие. Ей стало страшно, но, как ни странно, внутри у нее все пело от какого-то радостного предвкушения. Она положила руку Биллу на плечо:
– Не смотри на нее.
– Да, – согласилась Доркас. – И не задавай вопросов, Билли, даже если она тебе скажет: спрашивай, что хочешь.
Он неуверенно посмотрел на Доркас, потом – на Рози, потом – снова на Доркас.
– Но почему? Она кто такая вообще? Королева мая?
– Она королева всего, чего хочет, – сказала Доркас. – И тебе лучше это запомнить, мужчина. Не смотри на нее и не делай ничего такого, что может ее разозлить. Положи руки на колени и смотри на них. И не отводи от них взгляда.
– Но…
– Если ты на нее посмотришь, сойдешь с ума, – просто сказала Рози. И посмотрела на Доркас, которая серьезно кивнула.
– Это сон, правда? – спросил Билл – Я имею в виду… я ведь не умер, да? Потому что, если это загробная жизнь, то мне, пожалуй, она не нравится. Уж лучше я буду жить вечно. – Он посмотрел куда-то поверх головы приближающейся к ним женщины и поежился. – А то здесь слишком шумно. Слишком много крика.
– Это сон, – мягко сказала Рози. Роза Марена была уже очень близко. Высокая, стройная, она как будто плыла сквозь переплетения света и тени. Свет превратил ее опасное лицо в маску кошки или, быть может, лисицы. – Это сон, в котором тебе нужно делать то, что мы говорим.
– Рози и Доркас говорят вместо Саймон говорит.
– Да. И Доркас говорит: положи руки на колени и смотри на них, пока кто-то из нас не скажет, что можно поднять глаза.
– А обязательно смотреть на руки? – спросил он, робко глядя на нее исподлобья. Рози в жизни не видела, чтобы у человека был такой ошеломленный взгляд.
– Нет, – в отчаянии проговорила Рози. – Вовсе не обязательно. Делай что хочешь, но только, ради всего святого,