не смотри на нее.
Он сцепил руки в замок и послушно опустил глаза.
Теперь Рози слышала приближающиеся шаги, мягкий шелест травы, скользящей по коже. Она тоже опустила глаза. Минуту спустя она увидела пару голых ног, освещенных луной. Роза Марена подошла к ней вплотную и остановилась. Воцарилась напряженная тишина, которую нарушали лишь трели какой-то птички, страдающей бессонницей. Рози скосила глаза чуть вправо и увидела Билла, который неподвижно сидел на траве, сосредоточенно глядя на свои руки, как дзен-буддист на утренней медитации.
В конце концов она смущенно проговорила, не поднимая глаз:
– Доркас передала мне то, что ты просила мне передать. Она у меня в кармане.
– Хорошо, – все тот же сладкий, слегка хриплый голос. – Это хорошо, Настоящая Рози. – Испещренная пятнами рука проплыла у Рози перед лицом, и что-то упало ей на колени, сверкнув золотом в бледном свете луны. – Это тебе, – сказала Роза Марена. – Сувенир, скажем так. Делай с ним все, что хочешь.
Рози подняла с колен кольцо и поднесла его к глазам. Выгравированные на нем слова – Верная служба обществу – обрамляли аккуратным треугольником круглый камень, обсидиан. В центре камня теперь запеклось ярко-красное пятнышко, из-за чего он стал похож на злой пристальный глаз.
Молчание затянулось, но это было вполне предсказуемо. Она ждет, чтобы я ей сказала спасибо? – подумала Рози. Она не станет благодарить эту женщину… но она скажет ей правду о своих чувствах.
– Я рада, что его больше нет, – сказала она тихо и нерешительно. – Мне теперь так легко, словно камень с души свалился.
– Конечно, ты рада. И разумеется, тебе теперь легко. А теперь тебе надо идти в свой мир, мир Настоящей Рози – возвращаться туда вместе с этим зверем. Хороший зверь, насколько я вижу. – Что-то похожее на сладострастие промелькнуло в голосе Розы Марены, но Рози решила не заострять на этом внимание. – Ну, всего вам самого-самого. – Пауза. – Будьте здоровы, живите богато. – Еще одна пауза, а потом одна изуродованная рука опустилась и взъерошила мокрые от пота волосы Билла. Он весь подобрался, замер и задержал дыхание, но все-таки не поднял глаз. – Хороший зверь. Береги его, и он будет беречь тебя.
А вот Рози все же решилась поднять глаза. Она ужасно боялась того, что может увидеть, но ничего не могла с собой поделать.
– Больше не называй его зверем, – сказала она дрожащим от ярости голосом. – И убери от него свои руки.
Краем глаза она увидела, как вздрогнула Доркас. Но она не повернулась к темнокожей. Все ее внимание было сосредоточено на той, другой женщине. Что она ожидала увидеть, какое лицо? Сейчас, глядя на Розу Марену в бледнеющем свете луны, она не могла сказать точно. Быть может, горгону Медузу. Но женщина перед ней не была чудовищем. Когда-то раньше (и между прочим, не так давно, подумала Рози) она была невероятно красива, быть может, не хуже, чем Елена Троянская. Но теперь ее черты начали расплываться, темное пятно легло на левую щеку и лоб, словно крыло скворца. Ее глаз посредине этой темноты горел странной смесью из грусти и ярости. Это было не то лицо, которое видел Норман. Это она знала точно, но она видела то лицо, прямо под этим – будто бы свою нынешнюю личину Роза Марена надела специально для Рози, чтобы не очень ее пугать, – и от этого ей стало холодно и неуютно. Под красотой притаилось безумие… но не просто безумие.
Рози подумала: Это что-то вроде бешенства – оно ее пожирает, все ее образы и личины, и весь этот лоск, и все ее волшебство… она сейчас пребывает на грани, скоро она перестанет себя контролировать, и если я хоть на миг отведу от нее глаза, она набросится на меня и сделает со мной то же самое, что сделала с Норманом. Может, потом она и пожалеет об этом, но мне это уже не поможет, правда?
Роза Марена вновь протянула руку, но на этот раз она дотронулась до головы Рози: провела рукой по лбу, потом – по растрепавшимся волосам (сегодня у Рози был долгий кошмарный день, и ее коса вся «разлезлась»).
– Ты храбрая, Рози. Ты хорошо сражалась за своего… за своего друга. Ты смелая женщина, и у тебя доброе сердце. Но можно, я дам тебе один совет? На прощание?
Она улыбнулась – наверное, чтобы ободрить Рози, – но сердце Рози все равно пропустило один удар, а потом забилось уже в совершенно бешеном темпе. Когда Роза Марена улыбнулась, ее рот перестал быть человеческим ртом, да и она сама была уже не похожа на человека. Ее рот превратился в пасть паучихи – в смертоносный инструмент, предназначенный для пожирания беспомощных тварей, даже не мертвых, а просто парализованных ужасом.
– Конечно, – проговорила Рози, не чувствуя вдруг онемевших губ, которые стали как будто чужими.
Роза Марена вновь провела рукой по лбу Рози. Паучий рот усмехнулся. Глаза сверкнули.
– Верни себе свой цвет волос, – прошептала Роза Марена. – Ты не создана для того, чтобы быть блондинкой.
Их взгляды встретились. Рози поняла, что не может отвести глаз, они как будто сцепились с глазами Розы Марены. Краем глаза она видела Билла, который сидел чуть поодаль и мрачно смотрел себе на руки. Ее лицо блестело от пота.
Первой отвернулась Роза Марена.
– Доркас.
– Да, мэм?
– Ребенок?
– Все готово, вы только скажите.
– Хорошо, – кивнула Роза Марена. – Я хочу ее видеть, тем более что нам пора в путь. И вам тоже пора, Настоящая Рози. Тебе и твоему мужчине. Видишь, я могу называть его так. Твой мужчина. Твой мужчина. Но прежде чем мы распрощаемся…
Роза Марена раскрыла объятия.
Медленно, словно под действием гипнотических чар, Рози поднялась на ноги и обняла женщину из картины. Темные пятна на коже у Розы Марены были горячими – Рози казалось, что они обжигают и ее кожу тоже. Но кроме этих горячих пятен, женщина в мареновом хитоне – в мареновом дзате – была холодна как лед.
Роза Марена поцеловала ее в щеку и прошептала:
– Я люблю тебя, маленькая Рози. Хотелось бы мне, чтобы мы встретились в лучшие времена, когда я была не такой, как сейчас… но мы сделали все, что смогли. И никто бы не смог сделать лучше. Только помни о дереве.
– О каком дереве? – выпалила Рози чуть ли не со злостью. – О каком дереве?
Но Роза Марена покачала головой, давая понять, что разговор окончен, и сделала шаг назад, разорвав объятия. Рози в последний раз посмотрела на это нечеловеческое, нервирующее и сводящее с ума лицо и снова подумала о лисице и ее детенышах.
– Я – это ты? – прошептала она. – Скажи мне правду: я – это ты?
Роза Марена улыбнулась. Это была просто улыбка, но на секунду Рози разглядела, какое за ней притаилось чудовище, и испуганно вздрогнула.
– Не забивай себе голову, маленькая Рози. Я старый больной человек и не хочу размышлять о таких вещах. Философия – это не для меня. Но пока ты помнишь о дереве, все остальное уже не важно.
– Я не понимаю…
– Тсс. – Роза Марена приложила палец к губам. – Отвернись, Рози. Отвернись и больше не смотри на меня. Игра окончена.
Рози послушно отвернулась, наклонилась над Биллом, взяла его за руки (которые он так и держал сцепленными в замок) и помогла подняться. Мольберта уже не было, а картина, которая стояла на нем в последний раз – комната Рози, погруженная в темноту и изображенная небрежными размашистыми мазками, – теперь выросла до гигантских размеров и опять превратилась в окно. Рози решительно направилась туда. Ей хотелось как можно скорее убраться из этого невозможного мира со всеми его тайнами и загадками и вернуться в свой мир… Но Билл удержал ее, положив руку ей на плечо. Он повернулся к Розе Марене и сказал, не поднимая глаз:
– Спасибо за помощь.
– Да пожалуйста, не за что, приходите еще, – сдержанно проговорила Роза Марена. – Если хочешь мне отплатить, береги ее. И не обижай никогда. И мы будем в расчете.
Я отплачу, подумала Рози и снова вздрогнула.
– Пойдем, – сказала она и потянула Билла за руку. – Пойдем, пожалуйста.
Но он задержался еще на мгновение.
– Да, – сказал он, обращаясь к Розе Марене. – Я никогда ее не обижу. Я примерно себе представляю, что случается с теми, кто ее обижает.
– Какой хороший мужчина, – задумчиво проговорила Роза Марена, а потом ее голос опять изменился, и в нем зазвучало смятение и даже тревога. – Забирай его, Настоящая Роза. Забирай, пока можешь! Пока еще можешь!
– Уходите! – закричала Доркас. – Вы оба, убирайтесь отсюда сейчас же!
– Но сначала отдай мне то, что по праву мое! – пронзительно завопила Роза Марена совершенно нечеловеческим голосом. – Отдай мне мое, ты, сука!
Что-то – но не рука, а нечто тонкое и мохнатое – мелькнуло в лунном свете и скользнуло по руке Рози.
Рози невольно отпрянула, закричала, стащила с руки золотой браслет и швырнула его к ногам той неясной бесформенной тени, которая еще пару мгновений назад была Розой Мареной. Она успела заметить, как Доркас пытается удержать эту тень, и ей не хотелось смотреть на то, что будет дальше. Она схватила Билла за руку и протащила его за собой сквозь картину размером с окно.
У Розы не было ощущения, что они перенеслись из одного мира в другой. И вообще никаких особенных ощущений не было. Ей показалось, что они просто вышли из картины. Так показалось и Биллу. Они приземлились бок о бок в стенном шкафу, в длинном прямоугольнике лунного света. Билл приложился головой об дверь – причем, судя по звуку, достаточно сильно, – но он, кажется, этого и не заметил.
– Это был никакой не сон, – сказал он. – Господи, мы были внутри картины! В картине, которую ты купила в тот день, когда мы познакомились!
– Да, – спокойно сказала она.
Лунный свет вокруг них начал меняться: он сделался более ярким и четким, и в то же время он уже не был широким прямоугольным пятном – он постепенно сужался и превращался в тонкий лучик, как будто у них за спиной закрывалась невидимая дверь. Рози хотелось обернуться и посмотреть, что происходит, но она решила, что лучше этого не делать. А когда Билл собрался повернуть голову, она ласково положила ладони ему на виски и повернула лицом к себе.