– Не надо, – сказала она. – Зачем на это смотреть? Все уже позади.
– Но…
Свет сжался в яркое небольшое пятнышко у них под ногами, и у Рози возникла совершенно дурацкая мысль, что если они с Биллом сейчас пустятся в пляс, то пятно света будет следовать за ними, как прожектор на сцене.
– Уже не важно, – сказала она. – Забудь обо всем, что было. Просто забудь.
– Но где Норман, Рози?
– Его больше нет, – сказала она и добавила: – И моего свитера тоже нет, и твоей куртки – тоже. Черт с ним, со свитером, но куртку жалко.
– Да ладно, – сказал он с заторможенным безразличием, – черт с ней и с курткой.
Пятно света все уменьшалось и уменьшалось, сначала оно сделалось величиной со спичечную головку, потом – с булавочную, а потом и вовсе исчезло, и только у Рози перед глазами еще долго плясали яркие пятна. Она обернулась и заглянула в шкаф. Картина стояла на прежнем месте, но изображение опять изменилось. Теперь на картине были видны только холм и развалины храма, освещенные последними лучами заходящей луны. Застывшая неподвижность этой пустынной сцены – и отсутствие в ней людей – придавала картине налет строгой классики.
– Господи, – выдохнул Билл, растирая распухшее горло. – Что это было, Рози? Я никак не могу понять, что это было.
Интересно, задумалась Рози, а сколько времени прошло? Наверное, не так много, потому что сосед с верхнего этажа – тот самый, которого подстрелил Норман, – все еще вопил в коридоре.
– Надо бы посмотреть, что там с этим парнем, – сказал Билл, с трудом поднимаясь на ноги. – Я схожу к нему, а ты пока вызови «скорую». И полицию, ладно?
– Ага. Сдается мне, что и те и другие уже мчатся сюда, но я все равно позвоню.
Он шагнул к двери, но остановился и с сомнением взглянул на Рози:
– А что ты им скажешь, Рози?
Она на секунду задумалась и улыбнулась.
– Пока не знаю… но что-нибудь придумаю. Мне всегда хорошо удавались экспромты. Ладно, иди. Посмотри, как он там.
– Я люблю тебя, Рози. Пожалуй, это единственное, в чем я сейчас уверен.
Он ушел раньше, чем Рози успела осознать услышанное и ответить. Она бросилась было за ним, но все-таки остановилась. В коридоре мерцал тусклый свет; вроде бы кто-то зажег свечу. Кто-то сказал: «Блин! В него, что ли, стреляли?» Очередной вопль раненого человека заглушил ответ Билла. Да, сосед сверху был ранен, но, кажется, неопасно. По крайней мере сил на истошные громкие вопли ему хватало.
Злая ты, сказала она себе, потом подошла к телефону, сняла трубку и набрала 911. Хотя, может быть, дело не в злобе, а в реалистичном подходе к жизни. Но как бы там ни было, это уже не имело значения. После всего, что случилось сегодня – и не только сегодня, – Рози начала видеть мир по-другому, и ее мысли о раненом в коридоре были всего лишь очередным проявлением этого нового видения.
– Пока я помню о дереве, все остальное уже не важно. – Рози и не заметила, что произнесла это вслух.
Трубку на том конце провода подняли после первого же гудка.
– Здравствуйте, это служба 911, наш разговор записывается на пленку.
– Даже не сомневаюсь. Меня зовут Рози Макклендон. Мой адрес: Трентон-стрит, дом 897, второй этаж. Мой сосед сверху… ему нужна «скорая».
– Мэм, вы не могли бы рассказать мне подробнее, что с ним…
Конечно, она могла бы, но сейчас ее мысли были заняты совсем другим. Раньше она не могла понять, что именно ее беспокоит, но теперь поняла. И поняла, что это дело не терпит отлагательств. Она положила трубку и засунула руку в карман джинсов – в такой маленький карманчик для часов или для зажигалки, который был очень удобным, конечно, но иногда раздражал – еще один признак того, что левшей не особенно жалуют в мире, где подавляющее большинство правшей. В этом мире все предназначено для правшей, и поэтому здесь существует так много маленьких неудобств. Но все правильно: если ты левша, тебе надо уметь приспосабливаться. И это не так уж и сложно, подумала Рози. Как пел Боб Дилан в той старой песенке про шоссе 611: это делается очень просто.
Двумя пальцами она вытащила из кармашка бутылочку, которую дала ей Доркас, пару секунд повертела ее в руках, а потом наклонила голову и прислушалась к тому, что происходит за дверью. Кажется, кто-то еще присоединился к группе, собравшейся около раненого в том конце коридора, а сам пострадавший (во всяком случае, Рози думала, что это он) что-то им говорил умирающим тихим голосом. А где-то вдали слышался рев сирен.
Она пошла на кухню и открыла свой крошечный холодильник. Там была упаковка нарезанной колбасы, в которой осталось еще два-три кусочка, пакет молока, два стаканчика йогурта, пинта сока и три бутылки пепси. Рози взяла одну пепси, открыла бутылку и поставила ее на стол. Потом она быстро глянула через плечо, почти уверенная, что сейчас Билл войдет и спросит: Что ты тут делаешь? Что такое ты тут подмешиваешь? Но его не было, она слышала его голос в коридоре – спокойный и рассудительный голос, который она уже успела полюбить.
Она подцепила ногтем крошечную пробку и вытащила ее из бутылочки. Потом поднесла бутылочку к носу и понюхала, прикрыв глаза, как обычно женщины нюхают духи. Это были совсем не духи, но запах Рози узнала сразу – горький, с легким металлическим привкусом, но странно приятный, несмотря ни на что. В керамической бутылочке была вода из черного ручья, который протекал за Храмом Быка.
Доркас: Одну каплю. Ему. Потом.
Да, только одну. Больше – уже опасно, но одной вполне хватит. Все вопросы и воспоминания – лунный свет, истошные вопли Нормана, женщина, на которую запрещено смотреть, – потускнеют, забудутся и исчезнут. И пройдет ее страх, что разум Билла не выдержит таких напрягов и под воздействием этих воспоминаний их с Биллом хрупкие, только еще нарождающиеся отношения разрушатся, как под воздействием едкой кислоты. Умом она понимала, что вероятность такого исхода невелика: человеческий разум способен выдержать что угодно и приспособиться к чему угодно – за четырнадцать лет жизни с Норманом эту истину Рози усвоила прочно, – но она не хотела рисковать. Зачем рисковать, если можно все сделать проще? Но оставался еще один сложный вопрос – что опаснее: его тревожные воспоминания или эта вода забвения?
Но будь осторожна, девочка. Это опасная штука.
Рози перевела взгляд с бутылочки на раковину и обратно.
Роза Марена: Хороший зверь. Береги его, и он будет беречь тебя.
Рози решила, что мысль сама по себе хорошая, хотя ее оформление и оставляет желать лучшего. Она медленно наклонила керамическую бутылочку над открытой бутылкой пепси и аккуратно отмерила одну каплю.
Плюх.
А все остальное – в раковину. И быстро.
Она уже повернулась к раковине, а потом вспомнила слова Доркас: Я бы дала тебе меньше, но ему, может быть, одной капли не хватит. Может, придется еще одну дать, потом.
Да, ему может понадобиться еще. А мне не может понадобиться? – подумала Рози, закрывая бутылочку и убирая ее в карман. Может, мне тоже понадобится пара капель. Потом. Чтобы мне не сойти с ума.
Впрочем, ей вряд ли что-то такое грозит, и потом…
– Те, кто не учится у своего прошлого, обречены повторять все ошибки, – пробормотала она. Она не знала, кто это сказал, но это была очень верная мысль. Сжимая в руке бутылку пепси, Рози поспешила обратно к телефону. Она опять набрала 911 и попала на того же самого оператора, который ей отвечал прошлый раз: осторожнее, дамочка, этот звонок записывается на пленку.
– Это опять Рози Макклендон, – сказала она. – Нас в тот раз рассоединили. – Она замолчала на миг, а потом нервно рассмеялась. – Черт, то есть не рассоединили. Я разволновалась и случайно выдернула штепсель из розетки. Здесь такое творится… сумасшедший дом просто.
– Да, мэм. «Скорая» уже выехала по указанному вами адресу, по запросу Розы Макклендон. Мы получили сигнал, что в том же доме стреляли, мэм. Вы говорите о пулевом ранении?
– Да, я думаю, да.
– Вас соединить с полицейским участком?
– Я бы хотела поговорить с лейтенантом Хейлом. Он детектив, поэтому мне, видимо, нужен отдел расследований, или следственный отдел, или как вы его называете.
Оператор на миг замолчал, а когда снова заговорил, его голос стал чуточку больше похож на человеческий, а не на механический голос бездушного автоответчика:
– Да, мэм, отдел расследований, именно так мы его и называем. Я вас сейчас соединю.
– Спасибо. Вам нужен мой телефонный номер или вы отслеживаете звонки?
На этот раз в голосе оператора прозвучало явственное удивление:
– У меня есть ваш номер, мэм.
– Так я и думала.
– Я вас соединяю.
Пока Рози ждала на линии, она поднесла к носу бутылку пепси, ту другую – маленькую – бутылочку. Ей показалось, что легкий запах горечи все-таки чувствуется, но, может быть, ей действительно лишь показалось. Ладно, не важно. Либо он это выпьет, либо не выпьет. Ка, подумала она. И потом, удивленно: Что?
Но она не успела об этом подумать, потому что в трубке раздался голос:
– Отдел расследований, сержант Уильямсон.
Она попросила соединить ее с Хейлом и опять стала ждать. Снаружи, из коридора у лестничной клетки, доносились пронзительные вопли раненого и приглушенные голоса. Сирены ревели гораздо ближе.
– Хейл слушает! – неожиданно рявкнуло в трубке прямо ей в ухо. Это было совсем не похоже на того тихого вежливого человека, с которым Рози встречалась раньше. – Это вы, мисс Макклендон?
– Да…
– С вами все в порядке? – все тот же резкий лающий голос. Теперь он напомнил ей тех полицейских, которые сидели у них в гостиной, сняв ботинки, так что «аромат» их носков распространялся по всему дому. Похоже, его раздражало, что Рози молчит, и ему приходится прыгать вокруг нее и лаять терьером, выпрашивая подачку, хотя, по его скромному мнению, мисс Макклендон должна бы сама сообразить, что он ждет от нее информацию.