– Рози, – в третий раз произнес мягкий и хриплый голос, и было в нем что-то такое, от чего Рози захотелось кричать. Как иногда ей хотелось кричать от улыбки Нормана.
Эта женщина – сумасшедшая. Все остальные причуды и странности, вроде пятен на коже… это все ерунда. Главное, что она сумасшедшая.
Сверкнула молния. Прогремел гром. Очередной порыв ветра со стороны руин храма от подножия холма донес до вершины холма детский плач.
– Кто ты? – спросила Рози. – Кто ты и почему я здесь?
Вместо ответа женщина протянула вперед правую руку и повернула ее так, чтобы Рози был виден белый кружок – шрам на внутренней стороне предплечья.
– Эта рана сильно кровоточила, а потом в нее попала инфекция, – проговорила она своим хрипловатым чувственным голосом.
Рози тоже протянула руку вперед, только не правую, а левую. У нее на предплечье был точно такой же шрам. Ей вдруг стало страшно, потому что она поняла: если бы она надела такой же короткий мареновый хитон, она надела бы его так, что обнаженным было бы правое плечо, а не левое, как у женщины с картины. И золотой браслет она надела бы на левое предплечье, а не на правое.
Женщина на холме была ее зеркальным отражением.
Женщина на холме была…
– Ты – это я, правда? – выдохнула Рози. А когда женщина с длинной светлой косой слегка повела плечом, как будто собираясь развернуться, Рози пролепетала дрожащим голосом: – Только не оборачивайся, я не хочу на тебя смотреть!
– Не торопись, ибо всему свое время, – проговорила Роза Марена со странным спокойствием в голосе, в котором, однако, чувствовался нажим. – На самом деле, ты – Рози. Ты – Настоящая Рози. Помни об этом, даже когда позабудешь обо всем остальном. И помни еще об одном: я отплачу. Я всегда возвращаю долги. Что бы ты для меня ни сделала, я сделаю то же и для тебя. Поэтому мы с тобой встретились. Это наше ка.
Молния вспорола небо; грянул гром; ветер прошелестел в ветвях старой оливы. Светлые волоски, выбившиеся из косы Розы Марены, бешено развевались. Даже в этом неверном свете они были похожи на золотые нити.
– А теперь иди, – сказала Роза Марена. – Иди вниз и принеси мне моего ребенка.
Очередной порыв ветра вновь донес до вершины холма детский плач – словно тихое эхо слабого голоса за тысячи миль отсюда. Рози глянула вниз на развалины храма, и ей опять стало страшно. Даже отсюда, с холма на картине, храм казался ненастоящим. Он по-прежнему не вписывался в перспективу и поэтому производил неприятное, жутковатое впечатление. К тому же у Рози вдруг разболелись груди, как это часто бывало в первые месяцы после выкидыша.
Рози открыла рот, еще даже не зная, что она сейчас скажет. Она знала только, что ни за что не пойдет туда, к храму. Но прежде чем она успела сказать хоть слово, ей на плечо легла чья-то рука. Рози вздрогнула и обернулась. Это была темнокожая женщина в красном. Она покачала головой, как бы предостерегая Рози от необдуманных слов, вновь постучала пальцем по виску и указала глазами на развалины храма у подножия холма.
Другая рука – холодная, как могильный камень, – схватила Рози за запястье. Она обернулась и буквально в последний момент поняла, что женщина в мареновом хитоне все-таки повернулась к ней и теперь смотрит ей прямо в лицо. Рози быстро опустила глаза, чтобы не увидеть ее лица. У нее в голове пронеслась смутная мысль о горгоне Медузе. Теперь Рози увидела тыльную сторону руки, которая сжимала ее запястье. На светлой коже явственно выделялся какой-то темно-серый нарост, который смутно ассоциировался у Рози с каким-то хищником, притаившимся в океанских глубинах (ну конечно же, с морским дьяволом). Ногти были темными и неживыми. Рози увидела, как из-под одного из этих мертвых ногтей выполз маленький белый червячок.
– Иди вниз, – сказала Роза Марена. – Сделай для меня то, что я не могу сделать сама. И помни: я отплачу.
– Хорошо. – Рози вдруг охватило жуткое, извращенное желание взглянуть в лицо этой женщине. Чтобы увидеть, какое оно. Может быть, это будет ее собственное лицо в темных пятнах неизлечимой болезни, которая пожирает тебя заживо и сводит с ума. – Хорошо, я пойду, я попробую, только не заставляй меня на тебя смотреть.
Роза Марена разжала руку и отпустила ее запястье… но медленно, настороженно, словно готовясь вновь схватить Рози, если она вдруг почувствует хотя бы малейшее колебание с ее стороны. Затем Роза Марена приподняла руку и указала мертвенно-серым пальцем на подножие холма, как Призрак Будущего Рождества указывал Эбенезеру Скруджу на его могилу[23].
– Ну, иди, – сказала Роза Марена.
Рози медленно пошла вниз по склону. Она шла, по-прежнему не поднимая глаз, и поэтому видела, как высокая жесткая трава обвивает ее босые ноги. А потом воздух взорвался могучим раскатом грома. Рози испуганно подняла глаза и увидела, что женщина в красном платье идет вместе с ней.
– Ты пойдешь со мной? Ты мне поможешь? – спросила Рози.
– Я пойду с тобой только до того места. – Женщина в красном указала глазами на упавшую колонну. – Дальше мне нельзя. У меня та же зараза, что и у нее. Но у меня пока только начальная стадия.
Она подняла руку, и Рози увидела бесформенное розовое пятно, извивавшееся по ее руке – то есть внутри руки – между запястьем и предплечьем. Второе такое же было на ее ладони. Оно, кстати, выглядело не так плохо. И напомнило Рози о клевере, который она нашла между половицами у себя в комнате. Ее комната – ее дом, который она считала своим убежищем, – сейчас казалась такой далекой, почти нереальной. Возможно, она и была нереальной. Возможно, она была просто сном, как и вся ее прошлая жизнь, а настоящей реальностью был этот холм, этот мир под грозовым небом.
– Их у меня только два, пока что, – сказала женщина в красном платье. – Но и этих двух хватит, чтобы закрыть мне дорогу вниз. Этот бык сразу меня учует. Нужна-то ему буду я, но убьет он нас обеих.
– Какой еще бык? – испугалась Рози. Они уже почти дошли до упавшей колонны.
– Эриний. Он охраняет храм.
– Какой храм?
– Женщина, не трать время на мужские вопросы.
– Я не понимаю… что значит «мужские вопросы»?
– Те, на которые ты уже знаешь ответы, девочка. Иди-ка сюда.
«Венди Ярроу» остановилась возле упавшей колонны, густо заросшей мхом, с нетерпением взглянула на Рози. Теперь до храма было уже совсем близко. Рози взглянула туда, и у нее сразу же разболелись глаза. Как бывает, когда смотришь фильм с размытым и расфокусированным изображением. Она видела какие-то странные выпуклости в тех местах, где их раньше не было; какие-то смутные тени, которые исчезали, стоило ей моргнуть.
– У Эриния только один глаз, да и тот слепой, но зато нюх у него отменный. Сейчас не твое время, подруга?
– Какое время?
– Ну, не твоя фаза луны?
– Какая фаза?
– Ну, месячная.
Рози отрицательно покачала головой.
– Хорошо. Потому что иначе нам бы с тобой несдобровать. У меня теперь месячных не бывает. Давно уже не было. Вот с тех пор, как я подцепила болезнь. А это погано, потому что та кровь лучше всего подходит. Да ладно. Пока что…
Оглушительный раскат грома прокатился по небу прямо у них над головой. На землю упали первые капли дождя, холодные как лед.
– Нам надо поторопиться! – сказала «Венди Ярроу», женщина в красном платье. – Оторви два куска от ночной рубашки – узкую полосу типа бинта, чтобы перевязать ранку, и побольше лоскут. Такой, чтобы в него можно было завернуть камень, а потом связать концы. Только не спорь и не задавай больше вопросов, ладно. Просто делай, как я сказала.
Рози нагнулась, взялась за край своей хлопковой рубашки и оторвала от подола большой лоскут, обнажив левую ногу почти до колена. Теперь ее рубашка чем-то напоминала платье, в каких работают официантки из китайских ресторанов. От этого лоскута Рози оторвала еще узкую полосу. Потом подняла глаза и застыла в испуге, потому что увидела, что «Венди Ярроу» держит в руке здоровенный кинжал самого что ни есть зловещего вида. Рози понятия не имела, откуда «Венди» его достала. Разве что она носила его на бедре, как героини приторно-любовных романов Пола Шелдона, где всему есть свое объяснение, пусть даже и притянутое за уши.
Возможно, там она его и прячет, подумала Рози. Она знала, что и сама не отказалась бы от такого ножа, если бы ей приходилось делить компанию с женщиной в мареновом хитоне. Она опять вспомнила, как эта женщина, – которая и в самом деле делит компанию с той, другой, – постучала себя по виску и сказала, чтобы Рози ее не трогала. В смысле, не прикасалась. Она не желает тебе вреда, сказала тогда «Венди Ярроу», но в последнее время она за себя не отвечает.
Рози открыла было рот, чтобы спросить женщину, стоявшую у колонны, что она собирается делать с кинжалом… но сочла за лучшее промолчать. Если мужские вопросы – это те, на которые ты уже знаешь ответ, то это был явно мужской вопрос.
«Венди» как будто почувствовала ее взгляд и подняла глаза.
– Сперва будет нужен большой лоскут, – сказала она. – Так что держи его наготове.
Не успела Рози ответить, как «Венди» уже поднесла острие кинжала себе к плечу и проколола кожу. Она прошептала несколько слов – быть может, молитву, но Рози не разобрала – и провела ровную линию вдоль предплечья. Разрез сразу же сделался алым. Точно под цвет ее платья. Потом кожа и подкожные слои разошлись в стороны, рана раскрылась и набухла кровью.
– Ооо, больно-то как! – простонала женщина, затем протянула руку с кинжалом к Рози. – Давай его сюда. Большой лоскут. Большой, говорю!
Рози вложила лоскут ей в руку. Она была смущена и напугана, но ее не мутило – она вообще спокойно переносила вид крови. «Венди Ярроу» скомкала ткань, приложила ее к ране, подержала так пару секунд, потом перевернула и опять приложила к ране. Она не собиралась остановить кровь – она хотела, чтобы материя пропиталась кровью. Когда она протянула лоскут обратно Рози, тот был уже не василькового цвета. Цвет стал гораздо темнее, но… это был очень знакомый цвет. Голубой слился с алым, и получился цвет розы марены.