приятно. Злиться – гораздо лучше, чем дрожать от страха. В раннем детстве она умела издавать пронзительный «боевой клич», от которого дрожали оконные стекла и чуть ли не лопались барабанные перепонки. А когда ей исполнилось десять, ее стали стыдить и ругать за такие вопли: дескать, маленькой леди не пристало орать на улице, как мальчишка, тем более что от таких криков «портятся» мозги. И вот теперь Рози решила проверить, получится ли у нее снова этот пронзительный вопль. Она набрала полные легкие воздуха, так чтобы заполнить всю грудь, закрыла глаза и вспомнила, как они с друзьями играли в «Царя горы» на школьной площадке или в «ковбоев и индейцев» на заросшем высокими сорняками дворе за домом Билли Кальхауна. На мгновение ей показалось, что она даже чувствует запах своей любимой фланелевой рубашки, которую она носила в детстве практически не снимая, пока та буквально не расползлась по швам. Рози открыла рот и издала пронзительный вопль. В точности как тогда, в детстве.
Это был настоящий восторг, чуть ли не экстаз – снова услышать забытый крик и узнать, что ты еще на такое способна. Но самое главное, этот вопль заставил Рози снова почувствовать себя такой же отчаянной и уверенной девчонкой, какой она чувствовала себя в детстве – когда она считала себя Чудо-Женщиной, Супергерл и Энни Оукли[25] в одном лице. К тому же, похоже, ее «боевой клич» не потерял былой силы: ребенок снова расплакался – еще до того, как Рози перестала орать в светящуюся темноту. Причем теперь ребенок не просто плакал. Он надрывался во всю силу легких.
А теперь, Рози, давай поторапливайся. Если малышка и вправду устала, долго она не продержится. Ей просто не хватит сил, чтобы так громко орать.
Она решительно направилась вперед, обводя взглядом темные входы в лабиринт. Потом прошлась мимо всех четырех, внимательно прислушиваясь. Вроде бы в третьем проходе плач ребенка звучал чуть погромче. Может быть, ей это только казалось. Но с чего-то ведь надо было начинать. Не давая себе времени на раздумья, Рози пошла по этому проходу, шлепая босыми ногами по каменному полу. Но буквально через пару шагов она резко остановилась, склонила голову и закусила губу. Похоже, ее пронзительный «боевой клич» разбудил не только ребенка. Где-то в сплетении лабиринта – из-за эха нельзя было определить, далеко или близко, – раздавался дробный стук копыт по каменному полу. Ленивый и неторопливый стук, он то приближался, то отдалялся, то вновь приближался, то затихал совсем (и это было гораздо страшнее, чем когда Рози слышала звук). Потом раздалось тихое влажное посапывание. Потом – что-то похожее на приглушенное ворчание. А потом все посторонние звуки умолкли, и остался только пронзительный плач ребенка. Но и он уже затихал.
Рози представляла себе Эриния. Он рисовался ей в воображении огромным зверем с ощетинившейся шкурой и массивными черными плечами, которые возвышаются тяжелым горбом над его низко опущенной головой. В носу у него обязательно должно быть золотое кольцо, как у Минотавра с картинки из детской книжки мифов. И зеленое свечение, сочащееся из стен, должно отражаться на этом кольце переливчатыми бликами. Сейчас Эриний стоит за одним из поворотов сумрачного лабиринта, угрожающе выставив вперед рога. Он прислушивается. Он ждет.
Ждет ее, Рози.
Она снова пошла вперед по тускло освещенному коридору, ведя рукой по стене и прислушиваясь к плачу ребенка и топоту быка. Она смотрела себе под ноги, чтобы случайно не наступить в навоз, но ей пока не попадалось ничего такого. Минуты через три коридор вывел ее к Т-образному перекрестку. Плач ребенка звучал чуть погромче с левой стороны (или левое ухо у меня более развито, как и левая рука, задумалась Рози), так что она повернула налево. Сделав всего два шага, она резко остановилась. Теперь она поняла, для чего нужны семена: в этом подземном лабиринте она была как Гретель в волшебном лесу. Только рядом не было брата, который бы поддержал ее и разделил ее страхи. Вернувшись к началу развилки, Рози опустилась на колени и отвернула уголок конвертика с семенами. Потом достала одно зернышко и положила его на пол – острым концом в том направлении, откуда она пришла. Все-таки ей было лучше, чем Гретель. В подземелье по крайней мере нет птиц, которые могут склевать ее путеводные знаки.
Рози поднялась на ноги и снова пошла по левому коридору. Он оказался совсем коротким и вывел ее в новый коридор. С того места, где остановилась Рози, было видно, что впереди он разделяется еще на три прохода. Она выбрала центральный и пометила его зернышком гранатового дерева. Через тридцать шагов и два поворота этот коридор вывел ее в тупик. На глухой стене чернели слова, выбитые в камне: Я БЫ ТЕБЕ ВПЯЛИЛ СЗАДИ, ЧТО СКАЖЕШЬ?
Рози вернулась к развилке, подобрала зернышко и положила его у входа в другой коридор.
Она понятия не имела, сколько прошло времени, пока она – методом проб и ошибок – не добралась до центра лабиринта. В этом таинственном месте время вообще не имело значения. Но, наверное, она блуждала по коридорам не слишком долго, потому что ребенок пока еще плакал… хотя теперь его крики перемежались достаточно продолжительными периодами молчания. Дважды Рози слышала топот копыт по каменному полу. Один раз – в отдалении, но второй раз – так близко, что она в страхе застыла на месте, прижала руки к груди и закрыла глаза, ожидая, что бык сейчас выйдет из-за ближайшего поворота и набросится на нее.
Всякий раз, когда ей приходилось возвращаться к началу того или иного прохода, она подбирала последнее из оставленных зернышек, чтобы не запутаться на обратном пути. У нее с собой было около полусотни зернышек, но когда впереди показался свет – все тот же зеленый призрачный свет, только гораздо ярче, – зерен осталось всего три штучки.
Она дошла до конца коридора и остановилась у входа в квадратную комнату с каменным полом. На мгновение подняла глаза, чтобы взглянуть на потолок. Но потолка не было. Только непроницаемая чернота, уходящая на головокружительную высоту. Рози поспешно опустила глаза и обвела взглядом комнату. На полу обнаружилось несколько куч навоза. А в самом центре квадратной комнаты, на стопке одеял, лежал пухленький светловолосый младенец. Девочка. Ее глазки распухли от плача, щеки были мокры от слез, но сейчас она не плакала. Она задрала ножки вверх и как будто изучала свои розовые пальчики. Время от времени она тихонько всхлипывала. Эти жалобные всхлипы тронули сердце Рози гораздо сильнее, чем все предыдущие громкие вопли. Впечатление было такое, что девочка понимает, что все ее бросили и никто не придет, чтобы ее успокоить.
Принеси мне моего ребенка.
Но чей это ребенок? И вообще кто она? И как она сюда попала?
Рози решила, что конкретно сейчас ее не волнуют ответы на эти вопросы. Сейчас достаточно и того, что такая миленькая малышка лежит здесь совсем одна – в самом центре кошмарного лабиринта, в зеленом призрачном свечении – и пытается успокоить себя сама.
И это свечение, наверное, вредно для маленькой, рассеянно подумала Рози, бросаясь бегом к центру квадратной комнаты. Наверняка это какая-то радиация.
Девочка повернула головку, увидела Рози и протянула к ней пухлые ручки. Этот бесхитростный жест доверия окончательно завоевал сердце Рози. Она укутала девочку в верхнее одеяльце и взяла ее на руки. Судя по всему, малышке было месяца три, не больше. Она обхватила ручонками шею Рози и – шлеп! – положила головку ей на плечо. Она снова расплакалась, но очень тихонько.
– Все хорошо. – Рози ласково погладила девочку по укутанной в одеяльце спинке. Она ощущала теплый запах младенческой кожи, который приятнее и слаще любых духов. Она уткнулась носом в нежные волосенки на маленькой головке. – Все хорошо, Кэролайн. Все в порядке. Сейчас мы с тобой уйдем из этого страшного мрачного…
Она умолкла на полуслове, услышав у себя за спиной тяжелый топот копыт. Господи, сделай так, чтобы бык не услышал ее голоса. Пусть Эриний свернет в коридор, который уведет его прочь от этой комнаты. Пусть он уйдет, как тогда – в первый раз. Но на этот раз чуда не произошло. Топот копыт стал отчетливее и резче. Бык приближался. Потом дробный стук неожиданно прекратился, но Рози слышала тяжелое сбивчивое дыхание громадного зверя, похожее на одышку толстяка, который только что поднялся по лестнице.
Прижимая малышку к груди, Рози медленно повернулась в ту сторону. Она вдруг почувствовала себя старой и неуклюжей. Тело как будто одеревенело. Она обернулась к Эринию. И Эриний там был.
Этот бык сразу меня учует. Так сказала ей женщина в красном платье… и добавила кое-что еще. Нужна-то ему буду я, но убьет он нас обеих. Неужели Эриний ее учуял? Учуял, пусть даже сейчас у нее нет месячных… Рози решила, что дело не в этом. Она решила, что бык охраняет девочку – может, он здесь для того и поставлен, чтобы ее охранять, и, может быть, не конкретно ее, а любое сокровище, спрятанное в этой квадратной комнате в центре лабиринта, – и его, точно так же, как и саму Рози, привлек сюда плач малютки. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. Главное – он пришел. Вот он, стоит перед ней.
Рози в жизни не видела такого кошмарного и уродливого существа.
Он стоял у самого выхода из коридора, по которому пришел сюда. Он весь казался каким-то бесформенным и непропорциональным, как тот храм у подножия холма, который Рози прошла насквозь, прежде чем выйти в сад с лабиринтом. И еще он казался слегка размытым и даже зыбким, как будто Рози смотрела на него сквозь быстрый поток чистой воды. Пока что Эриний стоял на месте. Низко опустив голову, он нетерпеливо рыл каменный пол передним копытом, которое было так сильно раздвоено, что походило скорее на лапу гигантской птицы. В холке Эриний был выше Рози дюйма на четыре как минимум – а она была не такая уж миниатюрная: все-таки пять футов шесть дюймов, – а весил он, даже по