самым скромным прикидкам, никак не меньше двух тонн. Его выставленная вперед макушка была плоской, как наковальня, и блестела, как шелк. Кстати, рога были не таким уж длинными – около фута, не больше, – но зато острыми и толстенными. Рози живо представилось, как легко эти рога вонзятся в ее обнаженный живот… или в спину, если она развернется и попытается убежать. Но у нее никак не получалось представить, каково это будет – умирать такой смертью. Даже после четырнадцати лет жизни с Норманом ей все равно не хватало на это воображения.
Бык немного приподнял голову, и Рози увидела, что у него и вправду всего один глаз – словно подернутый синей пленкой, огромный и совершенно пустой, – в центре его отвратительной морды. Когда же он опустил голову и снова принялся бить копытом по каменному полу, Рози сразу поняла: он готовится броситься на нее.
Девочка испустила пронзительный крик прямо ей в ухо.
Рози даже подпрыгнула от неожиданности.
– Тише, – прошептала она, качая девочку на руках. – Тише, маленькая. Не бойся. Бояться нечего.
Вот только им было чего бояться. Сейчас этот бык, который стоит в узком проходе и готовится к броску, вспорет Рози живот и развесит ее кишки по зеленым светящимся стенам. Они, наверное, будут казаться черными на фоне зеленого мерцания – как те странные штуки, которые корчились в камне, когда она проходила по лабиринту. Она лихорадочно огляделась по сторонам, но здесь было негде укрыться. Была бы хотя бы одна колонна… но нет. Ничего. А если попробовать добежать до прохода, по которому она сюда пришла, слепой бык услышит ее шаги и перехватит ее на полпути до спасительного коридора – поднимет ее на рога, швырнет о стену и затопчет ее до смерти. А с ней заодно – и малышку.
У Эриния только один глаз, да и тот слепой, но зато нюх у него отменный.
Рози стояла, глядя на быка широко распахнутыми глазами, завороженная стуком копыта о камни. Когда этот стук прекратится…
Она опустила глаза и взглянула на камень у себя в руке – на камень, завернутый в мокрую тряпку, пропитанную кровью.
Нюх у него отменный.
Не сводя глаз с быка, она опустилась на одно колено. Правой рукой она прижимала ребенка к плечу, а левой развернула рубашку. Лоскут, в который она завернула камень, раньше был алым от крови «Венди Ярроу», но почти всю кровь смыло дождем, и теперь цвет поблек до бледно-розового. И только уголки лоскута, которые она связала в узел, еще оставались насыщенно красными – вернее, не красными, а мареновыми.
Рози взяла камень в левую руку. Он очень удобно лег ей в ладонь. В то мгновение, когда бык дернул плечами, готовясь к броску, Рози катнула камень по полу, как шар в кегельбане, так, чтобы он покатился подальше влево. Бык тяжело повернул голову в том направлении, его ноздри раздулись, и он рванулся туда, откуда слышался звук и доносился запах.
Рози стремительно поднялась и бросилась бежать. Свою ночную рубашку она оставила на полу у груды одеял. Она по-прежнему сжимала в руке конвертик с тремя последними зернышками гранатового дерева, но она совершенно о нем забыла. Сейчас она сосредоточилась на одном: как можно скорее добраться до коридора, по которому она сюда пришла. У нее за спиной бесновался Эриний. Он догнал камень, подбросил его копытом, снова догнал, поддел рогами, снова ударил копытом, запулил его в какой-то другой коридор и с яростным ворчанием бросился вдогонку. Рози неслась к «своему» коридору. Но ей представлялось, что все это происходит как будто в замедленной съемке. Снова возникло стойкое ощущение, что это всего лишь сон. Потому что во сне ты всегда бежишь так – с трудом продираясь сквозь густой воздух, который сковывает движения. И особенно – в плохом сне, когда враг бежит за тобой, всегда отставая всего на два шага. В кошмарных снах погоня и бегство превращаются в плавный подводный балет.
Она ворвалась в узкий коридор и услышала, что бык у нее за спиной развернулся, и топот стал приближаться. Дробный стук копыт становился все громче. Эриний мчался прямо на нее. И уже настигал ее. Рози закричала и, прижав к груди перепуганную вопящую девочку, что есть силы рванула вперед. Но это было бесполезно. Бык бегал быстрее. Вот он догнал ее… и пролетел мимо по ту сторону каменной стены по правую руку от Рози. Эриний вовремя распознал уловку с камнем и бросился в погоню, но сослепу выбрал не тот коридор.
Рози бежала вперед, задыхаясь. Во рту у нее пересохло. Кровь стучала в висках. Сердце бешено колотилось. Его стремительный ритм отдавался даже в глазах. Рози не знала, ни где она, ни в каком направлении она бежит. Теперь вся надежда была на зернышки-указатели. И если по пути в центральную комнату она забыла пометить хотя бы один поворот, то можно готовиться к самому худшему: ей придется бродить здесь часами, и в конце концов бык обнаружит ее и растопчет.
Она добралась до развилки из пяти коридоров. Глянула вниз и не увидела зернышка. Но зато обнаружила блестящую струйку свежей бычьей мочи на камнях, и ей пришла в голову одна мысль. Мысль неприятная, но в то же время очень правдоподобная. Допустим, здесь было зернышко. На самом деле Рози не помнила, оставляла она здесь зернышко или нет. Так что само по себе отсутствие указателя еще ничего не значит. Но она не стала бы утверждать, что точно не оставляла здесь зернышка. Допустим, зернышко все-таки было. Но когда здесь пробегал Эриний – низко склонив голову, рассекая воздух рогами и на бегу орошая камни горячей струей, – оно прилипло к его копыту.
Не думай об этом, Рози. Не важно, как все это было, – сейчас не время для раздумий. Если ты будешь раздумывать, ты застынешь в нерешительности, и в конце концов бык вас найдет. И убьет вас обеих.
Она бросилась бежать, одной рукой придерживая головку девочки, чтобы она не моталась из стороны в сторону. Ярдов через двадцать прямой как стрела коридор завернул вправо под прямым углом, а еще через двадцать ярдов вышел к Т-образной развилке. Рози заранее сказала себе, что не стоит отчаиваться, если и там не обнаружится зернышка. В этом случае ей надо будет спокойно вернуться в разветвлению из пяти коридоров и попробовать другой проход… просто, как сапог, проще пареной репы, раз плюнуть… если, конечно, не терять головы. Но пока она так уговаривала себя, жалкий испуганный голосок в глубине сознания тихонечко подвывал: Ты заблудилась, сбилась с пути. Теперь ты узнаешь, что бывает с плохими женами, которые бросают своих мужей. Заблудилась в лабиринте из сна, играешь в прятки с кровожадным быком в темноте, носишься по поручениям сумасшедших женщин… вот что бывает с плохими строптивыми женами, которые думают о себе слишком много и не знают своего места. Заблудилась во тьме…
Она увидела зернышко, острый кончик которого ясно указывал вправо, и разрыдалась от облегчения. От радости Рози поцеловала мокрую щечку девочки и увидела, что малышка уснула.
Бежать уже не было сил. Рози свернула направо и пошла вперед, прижимая к себе Кэролайн (хорошее имя, ничуть не хуже любого другого). Ощущение вязкого кошмарного сна не покидало ее ни на мгновение, а в голове постоянно свербила ужасная мысль, что вот сейчас она выйдет на перекресток, который забыла пометить зернышком. Однако пока что зернышки-указатели были на всех разветвлениях. Но и Эриний был где-то поблизости, и грохот его копыт – иногда приглушенный и отдаленный, иногда близкий и до жути отчетливый – напоминал Рози поездку с родителями в Нью-Йорк. Ей тогда было лет пять или шесть. У нее сохранились достаточно смутные воспоминания об этой поездке, но два момента она почему-то помнила очень отчетливо: концерт группы «Рокетс» в киноконцертном зале «Рэдио-сити» (ее поразили их резкие слаженные движения, когда они выплясывали на сцене, высоко задирая ноги) и ошеломляющая суета центрального вокзала с его гулким эхом, громадными светящимися табло и непрерывным потоком людей. Толпа на центральном вокзале заворожила ее точно так же, как музыканты из «Рокетса» (и уже позже она поняла почему), но шум поездов сильно ее напугал, потому что она не могла понять, откуда и куда они едут. Визг невидимых тормозов, скрежет металла, грохот колес… они то нарастали, то отдалялись… то нарастали, то отдалялись… иногда шум доносился издалека, иногда от него содрогался пол под ногами. И топот копыт Эриния, который в слепой ярости мечется по лабиринту, пробудил в Рози воспоминания о том детском страхе. И она вдруг с ужасающей ясностью поняла, что она – человек, не потративший ни единого доллара на лотерею и не купивший ни одной карточки «бинго» в розыгрышах рождественской индейки или набора стаканов, – оказалась теперь вовлеченной в игру, где можно надеяться лишь на удачу и где выигрышам будет жизнь, а пустым билетиком – смерть. Даже две смерти: ее и малышки. Ей вспомнился парень на автовокзале в Портсайде – тот привлекательный прощелыга с красивым, но не внушающим никакого доверия лицом, – который окликнул ее и предложил поиграть с ним в «угадай карту из трех». Которая из них пиковый туз. Теперь она сама превратилась в пикового туза. И все зависело лишь от везения. Потому что Эриний, конечно, мог бы найти их с малышкой по обонянию и слуху. Но не исключен и такой вариант, что он наткнется на них по чистой случайности.
Но этого не случилось. Рози свернула за последний поворот и увидела впереди лестницу наверх. Задыхаясь, смеясь и плача, она вышла из коридора и бегом бросилась к лестнице. Поднялась на несколько ступеней, остановилась и оглянулась. Изломанные линии стен лабиринта уходили во тьму в беспорядочном переплетении правых и левых поворотов, развилок и тупиков. Откуда-то справа, издалека, доносился грохот копыт Эриния, перешедшего на галоп. И грохот копыт отдалялся. Они с малышкой спаслись. Рози устало сгорбилась, едва ли не рыдая от облегчения.
У нее в голове явственно прозвучал голос «Венди»: Погоди пока радоваться. Тебе еще нужно подняться наверх и вернуться на холм. Пока что все у тебя получается, но это еще не конец