Ничего. Она уже и не помнила, о чем она только что думала, но почему-то не сомневалась, что ускользнувшая мысль была как-то связана с этой проклятой картиной, которая привязалась к ней, как припев какой-нибудь дурацкой песенки. Пока Рози мылась под душем, она решила избавиться от картины. И ей сразу же стало легче, как это бывает, когда ты решаешь избавиться от какой-то дурной привычки – курить, например, или выпивать по сто граммов за обедом. Так что, когда она вышла из душа, она даже что-то тихонечко напевала себе под нос.
Билл приехал точно в назначенное время, так что Рози не мучилась страхами и сомнениями: придет он или нет. Она подтащила к окну стул, так чтобы можно было сидеть, и смотреть на улицу, и ждать Билла (она уселась у окна в четверть восьмого, через три часа после того, как вылезла из душа), и ровно в двадцать пять минут девятого мотоцикл с сумкой-холодильником, привязанной ремнем к багажнику, притормозил на одном из свободных мест у ее подъезда. У водителя на голове был большой синий шлем. Она не видела его лица, но знала: это Билл. Теперь она узнавала его даже по линии плеч. Он заглушил мотор и взмахнул ногой, перекидывая ее через сиденье, и в этот миг под потертыми джинсами четко обозначились крепкие мышцы его бедра. Волна робкого, но откровенного возбуждения вдруг захлестнула Рози, и она подумала: Вот о чем я буду думать сегодня вечером перед тем, как уснуть; я буду думать об этом долго. И если мне повезет, то мне это приснится.
Она подумала о том, чтобы подождать его наверху – как девочка из благополучной семьи ждет знакомого мальчика, который обещал заехать за ней и отвезти на танцы. Даже когда он уже приехал, она все равно не выходит, а сидит у окна в своем нарядном вечернем платье с голыми плечами, украдкой выглядывает из-за занавески и улыбается загадочной и хитроватой улыбкой, в то время как он выходит из тщательно вымытой и начищенной до блеска отцовской машины и идет к дому, застенчиво поправляя свой галстук-бабочку или одергивая пояс-кушак.
Она собиралась именно так и сделать, но вдруг вскочила со стула, бросилась в прихожую, рывком распахнула шкаф и выхватила оттуда свитер. Потом она выбежала из квартиры и поспешила к лестнице, натягивая на ходу свитер. Когда она подошла к лестнице, он был уже на полпути наверх. Он поднял голову и посмотрел на нее, и ей неожиданно пришло в голову, что ее возраст – самый что ни на есть идеальный: она уже слишком стара, чтобы кокетничать и жеманиться, и при этом достаточно молода, чтобы верить, что некоторые надежды – самые главные, по-настоящему важные – все же сбываются. Несмотря ни на что.
– Привет, – сказала она, глядя на него сверху вниз. – Ты как раз вовремя.
– Конечно, – ответил он, глядя на нее снизу вверх. Похоже, ее замечание немного его удивило. – Я всегда прихожу вовремя. Меня так воспитали. Наверное, у меня это и в генах заложено. – Он протянул ей руку в перчатке, как галантный кавалер из какого-то старого фильма, и улыбнулся. – Ты готова?
Пока что Рози не знала, как ответить на этот вопрос, поэтому она просто взяла Билла под руку и позволила отвести себя вниз по лестнице. Они вышли на улицу – навстречу солнечному свету и первой субботе июля. Он остановил ее на бордюре рядом с мотоциклом, развернул лицом к себе, окинул критическим взглядом с головы до ног и покачал головой.
– Так, свитер твой никуда не годится, – заметил он. – Хорошо, что я старый бойскаут: предусмотрительный и запасливый.
С обеих сторон к багажнику «харлея» было приторочено по седельной сумке. Билл открыл одну из сумок и вытащил черную кожаную куртку, почти такую же, как у него: с карманами на молнии вверху и внизу, но без заклепок, цепей и других наворотов. Она была меньше, чем та, которую носил Билл. Рози смотрела на куртку у него в руках, и ее мучил вполне очевидный вопрос, который напрашивался сам собой.
Он проследил за ее взглядом, сразу все понял и покачал головой.
– Это отцовская куртка. Он учил меня кататься на мотоцикле. У него был старенький «индиан хаммерхед», который он выменял на обеденный стол и спальный гарнитур. Он мне рассказывал, что в тот год, когда ему исполнилось двадцать один, он всю Америку исколесил на этом мотоцикле. У него был ножной стартер, и если забыть поставить его на среднюю передачу, то он тут же норовил уехать прямо из-под тебя.
– А что с ним случилось потом? Отец его разбил? – Она улыбнулась. – Или ты его разбил?
– Никто его не разбивал. Он сам умер, от старости. С тех пор у нас были одни «харлеи». Это модель «херитаж софтэйл», с объемом двигателя 13–45 кубов. – Он нежно дотронулся до руля. – Отец давно уже не катается. Лет пять, наверное.
– Надоело ему?
Билл покачал головой.
– Нет, у него глаукома. Ему нельзя.
Рози надела куртку. Судя по всему, отец Билла был как минимум на три дюйма ниже своего сына и килограммов на пятнадцать легче, но куртка все равно смотрелась на ней смешно, свисая почти до колен. Зато она была теплой, и Рози застегнула ее до самого подбородка.
– Хорошо выглядишь, – сказал Билл. – Забавно так, как ребенок, который напялил взрослую одежду. Но все равно хорошо. Честное слово.
Она подумала, что теперь вполне может сказать Биллу о том, о чем не решилась сказать в прошлый раз, когда они сидели на скамейке и ели сосиски. Ей вдруг показалось, что это важно. Что она должна это сказать.
– Билл?
Он посмотрел на нее, улыбнувшись, но его глаза оставались серьезными.
– Да?
– Не делай мне больно.
Он выслушал это все с той же легкой улыбкой и все с тем же серьезным взглядом.
– Не буду.
– Ты обещаешь?
– Да, я обещаю. Давай садись. Ты когда-нибудь ездила на железном коне?
Она покачала головой.
– Ладно, тогда учись. Ноги ставишь вот сюда. – Он указал на две маленькие приступочки, потом наклонился и взял в руки шлем, закрепленный за сиденьем сзади. Рози безо всякого удивления смотрела на это ярко-красное чудо. – Получите корзинку для мозгов.
Она надела шлем на голову, наклонилась, посмотрела на себя в одно из боковых зеркал и рассмеялась.
– Я похожа на футболиста!
– На самого красивого футболиста в команде. – Билл взял ее за плечи и повернул к себе. – Он застегивается под подбородком. Давай лучше я. – На мгновение его лицо оказалось совсем-совсем рядом с ее лицом. И она поняла, что, если он захочет поцеловать ее прямо здесь, на солнечной улице, где ходят люди, она не станет противиться. Но он просто застегнул на ней шлем и отступил на шаг. – Не слишком туго?
Она покачала головой.
– Точно?
Она кивнула.
– Тогда скажи что-нибудь.
– Не флифком туво, – сказала она и рассмеялась над его встревоженным взглядом. Потом до него дошло, что она дурачится, и он тоже расхохотался.
– Ты готова? – спросил он опять. Он все еще улыбался, но глаза его снова стали серьезными и сосредоточенными, как будто они затевали какое-то очень серьезное и опасное дело, где любое неверное слово или неосторожный шаг могли привести к ужасным последствиям.
Она постучала кулаком по шлему и нервно усмехнулась.
– Да, наверное, я готова. Кто садится первым, ты или я?
– Я. – Он перекинул ногу через сиденье. – Теперь ты.
Она аккуратно села на мотоцикл и положила руки Биллу на плечи.
– Нет, – сказал он. – Лучше держись за талию, хорошо? Когда я поеду, мне надо, чтобы руки и плечи были свободными.
Она просунула руки ему под мышки и переплела их у него на животе. И вдруг ее вновь захватило уже наполовину забытое ощущение, как будто все это не наяву. Как будто она спит и видит сон. Неужели все это стало возможным из-за одной капельки крови на простыне?! Из-за ее спонтанного решения просто выйти за дверь и уйти?! Неужели такое бывает?
Боже милостивый, пожалуйста, пусть это будет не сон, взмолилась она про себя.
– Поставь ноги сюда.
Она поставила ноги на маленькие приступочки и слегка испугалась – но к ее страху примешивался и безумный восторг, – когда Билл поднял мотоцикл в вертикальное положение и убрал подпорку. Сейчас, когда он удерживал равновесие, опираясь о землю одной ногой, Рози казалось, что она сидит в маленькой лодке, и лодка тихонько отчаливает от причала, свободно покачиваясь на волнах, и больше ничто не держит ее на берегу, потому что последние слова прощания уже были сказаны. Она чуть плотнее прижалась к нему, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Запах нагретой солнцем кожи был как раз таким, каким она его себе представляла, и это было хорошо. Вообще все было хорошо. Страшновато немножко, но все-таки хорошо.
– Надеюсь, тебе понравится, – сказал Билл. – Мне бы очень хотелось, чтобы тебе понравилось.
Он нажал кнопку на правой ручке руля, и «харлей» стартанул. Рози подпрыгнула на сиденье и еще крепче прижалась к Биллу, ее объятия стали теснее и уже не такими неловкими, как вначале.
– Все нормально? – спросил он.
Она кивнула, потом сообразила, что он ее не видит, и крикнула, что все в порядке.
А секунду спустя их мотоцикл уже отъезжал от бордюра. Билл бросил быстрый взгляд через плечо, проверяя, нет ли сзади машин, потом развернулся на Трентон-стрит и выехал на правую сторону. Это было совсем не похоже на разворот в машине – мотоцикл накренился, как маленький самолет, заходящий на посадку. Билл выжал полную скорость, мотоцикл рванул вперед. В шлем ворвались потоки ветра, и Рози рассмеялась.
– Я так и думал, что тебе понравится, – крикнул Билл через плечо, когда они остановились на светофоре. Он опустил ногу на асфальт, и Рози подумала, что они снова связаны с твердой землей – тончайшей и хрупкой связью. Когда зажегся зеленый, под ней снова взревел мотор, на этот раз куда громче, и они выехали на Диринг-авеню. Проехали мимо Брайант-парка, промчались сквозь тени старых дубов, которые отпечатались на тротуаре как кляксы. Она смотрела вперед через правое плечо Билла и видела солнце, которое вело их сквозь деревья и светило в глаза, а когда он наклонил мотоцикл, сворачивая на Калемет-авеню, она наклонилась вместе с ним.