, сказала она себе, поворачиваясь к нему. Она поддела его мощным бедром и сделала резкий толчок вниз и влево. Потом раздвинула ноги и резко согнула их в коленях. Ее сарафан не выдержал и разорвался от шеи почти до самой талии – со звуком, похожим на треск смолистых сосновых веток в костре.
Прием прошел как по-писаному. Ее бедро превратилось в рычаг, и Норман беспомощно взлетел в воздух; его лицо было уже не яростным, а полностью ошарашенным. Он перевернулся в полете, упал и ударился головой об инвалидную коляску. Коляска перевернулась и придавила его сверху.
– Ух ты! – хрипло выдавила Синтия с неподдельным восхищением.
Из-за угла здания осторожно глянула Лана Клайн:
– Что происходит? Чего ты кричала насчет…
Она увидела мужчину с окровавленным лицом, который пытался выбраться из-под опрокинутой инвалидной коляски, увидела злобу в его горящих глазах и умолкла на полуслове.
– Давай беги и зови на помощь! – крикнула ей Герт. – Приведи охрану. Быстрее. Кричи изо всех сил.
Норман отбросил коляску в сторону. Он разбил себе лоб, но не сильно. Зато из носа кровь хлестала фонтаном.
– Всё, сейчас я тебя убью, – прошептал он.
Герт вовсе не собиралась дожидаться, пока он исполнит свое обещание. Как только Лана сорвалась в места и побежала обратно к роще, вопя что есть мочи, Герт метнулась к Норману Дэниэльсу и приземлилась на него всем весом в броске, которому позавидовал бы и сам Халк Хоган[35]. Надо сказать, ей было чем его придавить – двести восемьдесят фунтов живого веса, – так что попытки Нормана подняться были пресечены в корне. Его руки разъехались в стороны, как ножки карточного столика, на который водрузили двигатель от грузовика, разбитый нос уткнулся в утрамбованную грязь между стеной туалета и дощатым забором, а яйца попали в зазор между рамой коляски и подставкой для ног. Он попробовал закричать – во всяком случае, его лицо точь-в-точь походило на лицо человека, издающего дикий вопль, – но сумел выдавить из себя лишь слабый хрип.
Теперь Герт сидела на нем верхом, ее юбка задралась, обнажив верхнюю часть бедер. Она сидела на нем и не знала, что делать дальше, и ей вспомнился то ли второй, то ли третий сеанс групповой психотерапии, когда Рози наконец набралась мужества и заговорила. Первым делом она рассказала о жутких болях в спине, от которых иногда не спасала даже горячая ванна. А когда она объяснила, откуда взялись эти боли, многие женщины закивали в знак согласия и понимания. Герт тогда тоже кивнула, а теперь она протянула руку и поддернула юбку еще выше, выставляя на всеобщее обозрение голубые хлопковые трусы необъятных размеров.
– Рози много рассказывала про тебя, Норман. Она говорила, что ты просто прешься от почек. Она говорила, что это все потому, что ты скромный парень, который стесняется оставлять после себя следы. И еще тебе нравится, как искажается ее лицо, когда ты лупцуешь ее по почкам, да? Тебе нравятся ее страх и боль. И то, как она бледнеет, да? Даже губы бледнеют. Я знаю, потому что когда-то и у меня был дружок, который любил развлекаться примерно так же. Когда ты видишь, что ей больно, тебе хорошо – внутри все становится на свои места, верно? Хотя бы на время.
– Сука… – выдавил он.
– Да. Ты, стало быть, западаешь на почки. Я по глазам это вижу. Я вообще многое вижу, талант у меня такой. – Придавливая его коленями, она проползла вперед, почти к самым его плечам. – Одни мужики западают на ноги, другие от задницы тащатся, третьи балдеют от сисек, но есть и такие придурки – такие же извращенцы, как ты, Норман, – которые прутся от почек. Впрочем, у каждого свой прикол. Знаешь такую пословицу: «Каждому свое, сказала старушка, лобзая корову»?
– …с меня… – прохрипел он.
– Рози здесь нет, Норм, – сказала Герт и передвинулась еще выше. – Но она передавала тебе привет от ее почек. Так что давай, получай привет, потому что я больше не выдержу. Мои почки готовы.
Она еще чуть пододвинулась, устраиваясь над его лицом, и блаженно расслабилась. О, сладостный миг облегчения.
Сначала Норман вроде бы и не понял, что происходит. Но потом до него дошло. Он заорал как резаный и дернулся, пытаясь сбросить с себя Герт. Она слегка приподнялась и снова плюхнулась на него своим мощным седалищем, прижимая его к земле. Этот мужик и вправду обладал поразительной силой – после такого удара любой другой лежал бы и не рыпался. А Норман Дэниэльс сопротивлялся, причем очень даже ощутимо.
– Не-ет, не выйдет, бычок ты мой маленький, – проговорила она, продолжая делать свои дела.
Опасность утонуть ему явно не угрожала, однако Герт никогда не видела столько ярости и отвращения на лице человека. И из-за чего, собственно, он так напрягся? Подумаешь, немного тепленькой водички. Уж если кто-то за всю историю человечества и заслуживает того, чтобы на него помочились, так это как раз этот больной долбо…
Норман испустил тягучий нечленораздельный вой, вскинул руки, схватил Герт за предплечья и вонзился в них ногтями. Герт закричала (больше от неожиданности, хотя боль была адской) и перенесла свой вес чуть назад. Он предугадал ее движение и, как только она ослабила давление, дернулся всем телом – сильнее, чем в прошлый раз, – и ему удалось сбросить ее с себя. Она растянулась у кирпичной стены, завалившись на левый бок. Норман поднялся на ноги; по бритому черепу и лицу стекали ручьи пота, байкерская куртка промокла насквозь, белая футболка под курткой прилипла к телу.
– Ты на меня нассала, сука гребаная, – прошипел он и бросился на нее.
Синтия подставила ногу. Норман споткнулся и снова грохнулся лицом вниз прямо на инвалидную коляску. Но на этот раз он оклемался мгновенно – быстро отполз от коляски на четвереньках и обернулся к Герт. Попытался встать, и у него почти получилось, но в последний момент у него подогнулась нога, и он снова упал. Он дышал тяжело и хрипло, глядя на Герт горящими глазами. У него был сумасшедший взгляд, бешеный. Герт шагнула к нему, намереваясь придавить к земле, пока он не собрался с силами и не поднялся на ноги. Если потребуется, она сломает ему позвоночник, как злобной гадюке.
Норман запустил руку в один из многочисленных карманов куртки, и Герт замерла на мгновение, уверенная, что у него там пистолет и сейчас он выпустит ей в живот две-три пули. Внутри у нее все оборвалось. Ну ладно, хотя бы пописала перед смертью, мелькнула в голове дурацкая мысль.
Это был не пистолет, но тоже серьезная штука: электрошокер. Герт знала одну сумасшедшую бомжиху, у которой была точно такая штуковина. Она с ее помощью отбивалась от крыс – таких огромных, что они сами, должно быть, считали себя кокер-спаниелями, только без родословной.
– Не хочешь попробовать этого, Герти? – Норман стоял на коленях, размахивая перед собой электрошокером. – По-моему, хочешь. Давай подходи и получи свою порцию, потому что ты все равно все получишь, хочешь ты того или…
Он умолк, с сомнением глядя на угол здания. Оттуда уже доносились возбужденно-испуганные женские вопли. Пока что еще на достаточном отдалении, но они приближались.
Он отвлекся всего на секунду, но Герт не преминула этим воспользоваться. Она отступила на шаг, схватилась за рукоятки валявшейся на боку инвалидной коляски и рывком подняла ее. Потом быстро встала позади коляски – ее рукоятки совершенно потерялись в ее огромных ладонях – и принялась толкать ее в сторону Нормана резкими короткими движениями.
– Ну давай, милый, – процедила она сквозь зубы. – Давай подходи, фетишист ты наш, обожатель почек. Давай, дерьмо ты цыплячье. Иди ко мне, педик. Решил подогреть меня электричеством? Выставил свою игрушку на максимальную мощность? Ну так давай начинай. Кажется, у нас есть еще время для последнего танго, прежде чем люди в белых халатах тебя увезут в Саннидейл или куда там отвозят недоумков вроде те…
Он выпрямился во весь рост и еще раз глянул в ту сторону, откуда доносились крики. Герт подумала: Какого хрена, живем один раз, – и изо всех сил толкнула на него коляску. Коляска ударила в самое уязвимое место, и Норман снова упал, заорав от боли. Герт бросилась на него.
– Осторожнее, Герт, у него эта штука! – пронзительно завопила Синтия, но Герт услышала ее крик секундой позже, чем надо.
Раздался негромкий, но все же зловещий треск – трррррсссс! – и молния боли обожгла ногу Герт от лодыжки до самого бедра. Ее кожа была мокрой от мочи, и это, наверное, усилило действие электрошокера. На мгновение все мышцы левой ноги сжались в плотный тугой комок, а потом резко расслабились – нога стала вообще как желе. Герт повалилась на землю, но в падении все же успела схватить руку с электрошокером и вывернула ее изо всех сил. Норман взвыл от боли и взбрыкнул ногами, обутыми в тяжелые ботинки с железными набойками. Один удар пришелся в воздух, но каблук второго ботинка угодил Герт в диафрагму. Боль была такой сильной, что Герт на мгновение забыла о парализованной ноге, однако она продолжала выкручивать руку с электрошокером до тех пор, пока пальцы Нормана не разжались и мерзкая штуковина не упала на землю.
Он быстро отполз от нее. Кровь текла у него изо рта и из разбитого носа. В широко раскрытых глазах застыло недоверчивое, потрясенное изумление: мысль о том, что его сделала баба, никак не укладывалась у него в голове и, возможно, вообще не могла уложиться. Он поднялся на ноги и выпрямился, шатаясь. Глянул в том направлении, откуда звучали голоса – они были уже совсем близко, – и бросился бежать вдоль дощатого забора. Назад, к парку развлечений. Герт подумала, что ему не удастся уйти далеко, наверняка он привлечет внимание охранников из службы безопасности; уж больно он был похож на статиста из фильма «Пятница, Тринадцатое».
– Герт…
Заливаясь слезами, Синтия пыталась переползти к тому месту, где лежала Герт. Теперь Герт заметила, что девушка пострадала гораздо серьезнее, чем ей показалось вначале. Над правым глазом налился огромный черный синяк, а нос ей, возможно, придется выправлять при помощи пластической операции.