– Какая же ты идиотка, Пэм, – сказал Норман. Он был одновременно зол и испуган, он все еще видел идиотскую ухмылку быка и все еще слышал, как тот говорит «упс», как какой-то дебильный мультяшный персонаж.
Он снял Пэм с крючка. Звук был непередаваемый. Как будто над ухом сломали хрящ. Ее целый глаз – Норману показалось, что он стал еще более голубым, если такое вообще возможно, – уставился на него в безмолвном ужасе.
Потом она открыла рот и завизжала.
Норман отреагировал мгновенно. Он даже не думал о том, что делает. Его руки действовали сами по себе. Он схватил ее за щеки, сжал ладонями челюсти и резко провернул. Раздался короткий хруст, как будто кто-то наступил на кедровую шишку, и она обмякла в его руках. Пэм отошла в мир иной, и все, что она могла знать о Розе, умерло вместе с ней.
– Ах ты идиотка, – выдохнул Норман. – Это надо же так умудриться – попасть крюком себе в глаз.
Он тряхнул ее со злости. Голова Пэм безвольно перекатилась из стороны в сторону. Впереди на ее белой униформе расплылось красное пятно. Он отнес Пэм обратно к покрывалам и бросил ее там. Она распласталась, раскинув ноги.
– Шлюха развратная, – сказал Норман. – Даже дохлой тебе неймется? – Он сложил ее ноги вместе. Ее рука соскользнула и упала на покрывало. Он увидел странный перекрученный браслет у нее на запястье, похожий на кусок красного телефонного провода. На нем висел маленький ключик.
Норман посмотрел на ключ, потом – на шкафчики у дальней стены.
Тебе не надо туда ходить, Норми, сказал отец. Я знаю, о чем ты думаешь, но ты, парень, совсем рехнулся, если собрался на Дарэм-авеню.
Норман улыбнулся. Ты, парень, рехнулся, если собрался туда идти. Если подумать, звучит забавно… А куда же еще идти, как не туда? Больше некуда. У него почти не было времени. Он сжег за собой все мосты, и теперь они весело полыхали у него за спиной.
– Распалась связь времен, – пробормотал Норман Дэниэльс и снял браслет с руки Пэм. Он подошел к шкафчикам, сжимая браслет в зубах и надевая на руку маску. Потом он поднял быка Ферда и дал ему посмотреть на шкафчики.
– Вот этот, – решительно заявил Ферд и указал своей резиновой мордой на надпись «Пэм Хэверфорд».
Ключ подошел к замку. Внутри оказались пара джинсов, футболка, лифчик в виде короткой маечки, сумка для душа и дамская сумочка. Норман отнес сумку к ближайшей корзине и вывалил все содержимое на полотенца. Потом поводил Фердинанда над всеми этими бабскими штучками-дрючками. Сейчас бык был похож на какой-то причудливый шпионский спутник.
– Вот эта хреновина, парень, – пробормотал Ферд.
Норман выудил тонкий кусок серого пластика из кучи косметики, салфеток и бумажек. Это была ключ-карта от двери их закрытого клуба «только для избранных». Он убрал карточку и развернулся, чтобы уйти.
– Подожди, – сказал бык и шепнул что-то Норману на ухо. Его рога, увешанные цветочками, покачивались из стороны в сторону.
Норман выслушал и кивнул. Он снял маску со своей потной руки, засунул ее обратно в карман и наклонился над барахлом Пэм. В этот раз он очень внимательно все перебрал – в точности так, как он стал бы перебирать улики на месте преступления… только тогда он бы рылся в вещах не пальцами, а ручкой или карандашом.
Но сейчас тебе незачем волноваться об отпечатках пальцев, подумал Норман и рассмеялся. Теперь уже незачем.
Он отодвинул в сторону ее бумажник и вытащил из-под него маленькую красную записную книжку с надписью ТЕЛЕФОНЫ И АДРЕСА на обложке. Он посмотрел на букву Д, нашел там координаты «Дочерей и сестер», но ему было нужно не это. Он просмотрел первую страницу, где была куча цифр, записанных между нарисованными глазами и дурацкими бантиками. Пэм, наверное, воображала себя художницей. Но как бы там ни было, сочетания цифр были очень похожи на телефонные номера.
Он заглянул на последнюю страницу – еще одно место, где безалаберные девицы обычно записывают важные телефоны. Там были еще телефонные номера, еще глаза, еще бантики и посередине – аккуратно обведенное и отмеченное звездочками – красовалось такое:
0 4 7 1
– Опаньки, – сказал он. – Попридержите карты, ребята. Но я думаю, мы сорвали банк. Да, Пэмми?
Норман выдернул последнюю страницу из записной книжки Пэм, запихнул ее в нагрудный карман и подошел к двери. Прислушался. Снаружи не было никого. Он выдохнул и дотронулся до уголка бумажки, которую только что положил в карман. А потом был еще один провал в памяти и какое-то время не было вообще ничего.
Хейл и Густафсон провели Рози и Герт в помещение для инструктажа, больше похожее на уголок для беседы в большой гостиной. Мебель была старенькая, но довольно удобная, и там не было никаких фундаментальных столов, за которыми обычно сидят детективы. Все расселись на зеленом диванчике, расположенном между автоматом с напитками и столом, на котором стояла большая офисная кофеварка. Вместо плаката с изображением жертв наркомании и СПИДа над кофеваркой висел красочный постер со Швейцарскими Альпами. Детективы были спокойными и очень доброжелательными. Но ни их дружелюбное отношение, ни уютная неформальная обстановка не помогли Рози взять себя в руки. Она все еще злилась – она в жизни не злилась так сильно, – и еще ей было страшно. Ее пугала сама мысль о том, что она сидит в полицейском участке.
Несколько раз во время этой бесконечной игры в вопросы и ответы Рози была близка к тому, чтобы сорваться в истерике. И каждый раз, когда ей казалось, что она больше не выдержит ни секунды, она смотрела туда, где Билл терпеливо сидел за оградительной стойкой, по которой шла надпись: ВХОД ТОЛЬКО СОТРУДНИКАМ ОТДЕЛЕНИЯ ИЛИ ПО ДЕЛОВЫМ ВОПРОСАМ.
Она знала, что ей надо встать, подойти к нему и сказать, чтобы он больше ее не ждал. Пусть едет домой и позвонит ей завтра. Но она не могла заставить себя это сделать. Ей было нужно, чтобы сейчас он был рядом, точно так же, как ей было нужно, чтобы он ехал за ней на «харлее», когда детективы везли ее в участок. Он был нужен ей точно так же, как чересчур впечатлительному ребенку нужен зажженный ночник, когда он просыпается посреди ночи.
Все дело в том, что ей в голову лезли совершенно бредовые мысли. Она понимала, что это был полный бред, но от этого было не легче. На время она успокаивалась, переставала думать о всякой ерунде и отвечала на вопросы. Но потом неизменно ловила себя на мысли, что они прячут Нормана где-то в подвале… что они его прячут, потому что все полицейские – братья, одна большая семья, и женам копов непозволительно убегать от мужей и жить своей жизнью. Нормана спрятали в какой-нибудь крошечной комнатушке в подвале, где никто тебя не услышит, даже если ты будешь орать в полный голос. В комнате с сырыми бетонными стенами и с одинокой лампочкой под потолком. И когда эта бессмысленная забава с вопросами и ответами закончится, они отведут ее к нему. Они отведут ее к Норману.
Идиотизм. Но она понимала, что это идиотизм, только когда поднимала глаза на Билла, который сидел там, за стойкой, и не сводил с нее глаз, и дожидался, когда все закончится и он отвезет ее домой на своем мотоцикле.
А они все расспрашивали и расспрашивали, иногда Густафсон задавал вопросы, иногда – Хейл, и хотя у Рози и не было ощущения, что эти двое мужчин играли в «хорошего копа и плохого копа», ей очень хотелось, чтобы они побыстрее закончили со своими бесконечными вопросами и отпустили ее домой. Может быть, когда она выберется отсюда, этот парализующий ужас пройдет. И эта странная злость тоже пройдет.
– Расскажите еще раз, мисс Киншоу, как фотография мистера Дэниэльса оказалась у вас в кошельке, – попросил Густафсон. Он сидел нога на ногу, держал на коленях наполовину законченный протокол допроса и вертел в руках простенькую шариковую ручку. Сейчас он нахмурил брови и сразу напомнил Рози ребенка, который пытается сдать экзамен, к которому он не готовился.
– Я уже дважды рассказывала, – сказала Герт.
– Это будет в последний раз, – спокойно ответил Хейл.
Герт взглянула на него:
– Честное скаутское?
Хейл улыбнулся – мягкой, обезоруживающей улыбкой – и кивнул:
– Честное скаутское.
Так что она рассказала им снова, как они с Анной подумали и связали Нормана Дэниэльса с убийством Питера Словика и как они получили фотографию Нормана по факсу. Потом она рассказала, как обратила внимание на человека в инвалидном кресле, когда на него кричал продавец билетов. Рози в который раз поразилась храбрости Герт, хотя слышала эту историю уже раз десять. Когда Герт добралась до своей драки с Норманом за туалетом – причем все это она рассказывала будничным тоном, как будто зачитывала вслух список покупок, – Рози взяла ее большую руку и крепко ее сжала.
Закончив рассказ, Герт посмотрела на Хейла и вопросительно подняла брови.
– Нормально?
– Да, – сказал Хейл. – Очень хорошо. Синтия Смит обязана вам жизнью. Если бы вы были полицейским, я бы представил вас к награде.
Герт фыркнула:
– Меня в полицию все равно бы не взяли. Зарубили бы на медкомиссии. Слишком я толстовата.
– Это не имеет значения, – сказал Хейл и посмотрел на нее очень серьезно.
– Ну, спасибо, конечно, за комплимент, но что я бы хотела услышать от вас, что вы поймаете этого парня.
– Мы его поймаем, – заявил Густафсон без тени сомнения, а Рози подумала: Офицер, вы не знаете моего Нормана.
– Мы закончили? – спросила Герт. – Нам уже можно идти домой?
– С вами закончили, – сказал Хейл. – Но у меня есть еще пара вопросов к миссис Макклендон… вы ведь не будете возражать? То есть если вы очень устали, то с этим можно подождать. – Он умолк на мгновение и добавил: – Но лучше все-таки не откладывать