– Если хотите, можете называть меня Рози.
Он улыбнулся.
– Хотите, я вам скажу одну вещь, которая, может быть, и изменит ваше отношение и к полицейским вообще, и к этому месту в частности?
– Да… Наверное, да.
– Дайте подумать, – вступил в разговор Билл. – У вас возникли проблемы с полицейскими из управления, где работает ее муж?
Хейл невесело улыбнулся:
– Все верно, проблемы возникли. Почему-то они постеснялись прислать нам копию личного дела Нормана Дэниэльса. У нас до сих пор нет ни его отпечатков пальцев, ни химических данных по крови. Но мы уже подключили к делу полицейских адвокатов. Бюрократы проклятые.
– Они его покрывают, – сказала Рози. – Я так и знала.
– В принципе да. Но это только пока. Это инстинкт, вроде того, который заставляет нас бросить все и бежать за убийцей, если убит полицейский. Но когда они разберутся и поймут, насколько все это серьезно, они перестанут совать нам палки в колеса.
– Вы действительно в это верите? – спросила Герт.
Он подумал, потом кивнул:
– Да, я в это верю.
– А как насчет полицейской защиты для Рози, пока он еще разгуливает на свободе? – спросил Билл.
Хейл кивнул.
– У вашего подъезда уже дежурят двое патрульных, – сказал он Рози.
Рози взглянула на Герт, потом на Билла, потом на Хейла, и ей опять стало страшно. У нее вновь появилось чувство полной растерянности, когда ты понимаешь, что невластен над ситуацией. А ведь она только-только немного пришла в себя, и вот теперь ей опять предстоит дергаться и волноваться – уже у себя дома. Как говорится, не одно, так другое.
– Но почему? Почему? Он же не знает, где я живу… он просто не может этого знать! Он поэтому и пришел на пикник; он думал, что я буду там. Ведь Синтия ему ничего не сказала?
– Она говорит, что нет, – отозвался Хейл с легким нажимом на двух первых словах, но таким легким, что Рози его не заметила. А Герт с Биллом заметили и многозначительно переглянулись.
– Ну вот! И Герт ему не сказала! Ты ведь ему не сказала, Герт?
– Нет, мэм.
– Ну тогда будем считать, что я просто хочу подстраховаться. Я поставлю двоих парней перед вашим домом и отправлю еще две патрульные машины – пусть по району поездят, поблизости. Я не хочу вас пугать, но псих, который знаком с полицейской работой не понаслышке, – это не просто псих, а особо опасный псих. Лучше не рисковать.
– Ну, если вы так считаете, – тихо сказала Рози.
– Мисс Киншоу, я сейчас распоряжусь. Вас отвезут. Вы скажите, куда…
– В Эттингерс. – Герт поправила свой халат. – Я там после концерта моды показываю.
Хейл улыбнулся ей, а потом протянул руку Биллу:
– Мистер Стейнер, рад был познакомиться.
Билл пожал его руку:
– Взаимно. Спасибо за помощь.
– Это моя работа. – Хейл перевел взгляд с Герт на Рози. – Спокойной ночи, девчата. – Он еще раз взглянул на Герт, и его лицо осветилось улыбкой, которая сделала его как минимум лет на пятнадцать моложе. – Попалась, подруга, – сказал он и рассмеялся. Герт на секунду задумалась и присоединилась к нему.
Билл, Рози и Герт вышли на крыльцо полицейского участка и встали там, придвинувшись поближе друг к другу. На улице было прохладно и влажно; с озера поднимался туман. Пока он еще был прозрачным – легкая дымка вокруг уличных фонарей и низкий дымок над мокрым асфальтом, – но Рози подумала, что уже через час он станет настолько густым, что его можно будет резать ножом.
– Рози, может, сегодня ты переночуешь в «Дочках»? – спросила Герт. – Через пару часов все вернутся с концерта… посидим все вместе, поедим поп-корна. Поехали?
Рози совсем не хотелось ехать в «Дочери и сестры». Она повернулась к Биллу:
– Если я поеду домой, ты поедешь со мной?
– Конечно. – Он взял ее за руку. – Я с радостью. И не волнуйся насчет как меня устроить: нет такого дивана, на котором я не смогу заснуть.
– Ты еще мой не видел, – усмехнулась она, зная, что с диваном проблем не будет, потому что Билл не будет там спать. У нее была узенькая односпальная кровать, и им вдвоем на ней будет тесно, но Рози была уверена, что это им не помешает. Даже наоборот. Все-таки и у маленьких квартир есть свои преимущества.
– Еще раз спасибо, Герт, – сказала она, обращаясь к подруге.
– Да не за что. – Герт заключила ее в объятия, потом наклонилась и звонко чмокнула Билла в щеку. Из-за угла выехала полицейская машина и остановилась у крыльца. – Береги ее, парень.
– Можешь не сомневаться.
Герт шагнула к машине, но остановилась и указала кивком на Биллов «харлей», припаркованный на стоянке у входа в участок под табличкой: ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖЕБНЫХ МАШИН.
– И осторожнее в этом тумане. Не разбей свой драндулет.
– Не волнуйся, мамуля. Я всегда осторожно езжу, честное слово.
Она в шутку погрозила ему кулаком, а Билл вскинул голову и выставил подбородок вперед с таким страдальческим выражением на лице, что Рози не выдержала и рассмеялась. Еще месяца два назад она бы просто не поверила, если бы ей сказали, что она когда-нибудь будет смеяться у входа в полицейский участок, но за последние месяцы у нее в жизни произошло много такого, во что было трудно поверить.
Очень много.
Несмотря на все, что случилось, Рози получила несказанное удовольствие от поездки обратно на Трентон-стрит – ей было почти так же хорошо, как утром во время поездки за город. Они мчались по улицам, залитым размытым светом фонарей, она прижималась к Биллу, его громадный «харлей-дэвидсон» гладко рассекал густой туман. Впечатление было такое, что ты едешь во сне, устланном мягким хлопком. Яркий свет фары «харлея» врезался в туман, словно лучик фонарика в темной комнате, полной сигаретного дыма. Когда Билл, наконец, свернул на Трентон-стрит, туман сгустился настолько, что дома по обеим сторонам улицы превратились в призрачные строения из сна, Брайант-парк стал огромным белым пятном пустоты.
Хейл обещал прислать к дому Рози дежурных. Полицейская машина уже стояла у ее подъезда. По боку машины шла надпись: Служить и защищать. Прямо перед машиной было свободное место; Билл поставил туда мотоцикл и заглушил мотор.
– Ты вся дрожишь, – сказал он Рози, когда помогал ей спуститься.
Она кивнула и с усилием проговорила, стараясь не стучать зубами:
– Это скорее от сырости, чем от холода.
Но она знала, что дрожит вовсе не потому. Ее колотило от нервов, от дурного предчувствия. В глубине души она знала, что все пошло не так. И ей было страшно.
– Пойдем скорее домой и оденем тебя во что-нибудь теплое и сухое. – Билл убрал шлемы, вынул ключ из замка зажигания и убрал ключ в карман.
– Звучит заманчиво.
Он взял ее за руку и довел до ступенек перед подъездом. Когда они проходили мимо машины, Билл помахал рукой полицейскому за рулем. Тот в ответ высунул руку из окна, и свет фонаря упал на кольцо у него на руке. Его напарник, очевидно, спал.
Рози открыла сумочку, вытащила ключ от подъезда и повернула его в замке. Она действовала на автопилоте, все ее мысли были сейчас заняты другим. У нее было стойкое ощущение, что все хорошее кончилось, и все ее прежние страхи разом обрушились на нее, словно громадная глыба железа, которая проваливается сквозь этажи старого ветхого здания, разрушая его от крыши до фундамента. Внезапно у нее скрутило живот, кровь ударила в голову, и она не знала почему.
Она видела что-то, она что-то видела… Она настолько сосредоточилась, пытаясь понять, что это могло быть, что не услышала, как дверь полицейской машины открылась, а потом мягко закрылась. И она не услышала осторожных шагов на тротуаре.
– Рози?
Голос Билла откуда-то из темноты. Они были уже в вестибюле, но Рози с трудом различала картину с изображением какого-то старика (она всегда считала, что это был Калвин Кулидж[40]) на стене справа и изогнутый силуэт вешалки с медными ножками и крюками около лестницы. Почему так темно?
Потому что не горит верхний свет. Тут долго думать не надо. Ее мучил гораздо более сложный вопрос: почему полицейский на пассажирском сиденье спал в такой неудобной позе, уронив голову на грудь… и фуражку надвинул так низко, чуть ли не на глаза, как убийца в гангстерских боевиках 30-х годов. И вообще, уж если на то пошло, почему он спал, когда у него было задание следить за домом? Хейл рассердится, если узнает, рассеянно подумала она. И захочет с ним поговорить, с этим копом, который спит на задании. Причем очень серьезно поговорить.
– Рози, что случилось?
Шаги на лестнице у них за спиной.
Шаги стали быстрее.
Она лихорадочно соображала, перебирая воспоминания последних минут – как будто прокручивая в голове видеозапись, только задом наперед. Она вспомнила, как Билл помахал рукой полицейскому за рулем: мол, привет, ребята, как хорошо, что вы уже здесь. Она вспомнила, как полицейский поднял руку в ответ, в этаком ленивом приветствии. Вспомнила отблеск фонаря у него на кольце. Она стояла слишком далеко и не смогла прочесть надпись на нем, но она знала, что надпись там есть. И она знала, что это за надпись. Эти слова столько раз отпечатывались на ее коже, как печать санитарной сертификации на куске мяса.
Верная служба обществу.
Шаги у них за спиной стали значительно быстрее. Дверь неожиданно громко захлопнулась. Кто-то тяжело дышал в темноте, и Рози почувствовала запах «Английской кожи».
Очередной провал в памяти наступил, когда Норман стоял перед раковиной на кухне в «Дочерях и сестрах» и, скинув рубашку, смывал кровь с лица и груди. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Оно светило оранжевым цветом ему прямо в глаза, когда он поднял голову и потянулся за полотенцем. Норман дотронулся до полотенца, а потом – без единой паузы, он даже глазом моргнуть не успел, – оказался на улице, и было уже темно. На нем снова была бейсболка с надписью «Уайт-сокс». И еще – длинный английский плащ. Бог знает, где он его надыбал, но сейчас плащ очень ему пригодился, потому что на город опустился густой влажный туман. Норман провел рукой по дорогому водонепроницаемому материалу. Ему понравилось ощущение. Элегантная вещь. Он попытался вспомнить, как у него оказался этот роскошный плащ, но не смог. Он что, еще кого-нибудь убил? Вполне может быть, дорогие друзья