Проблем не будет, успокоил его голос из кармана плаща. Проблем не будет вообще никаких, потому что то, что будет потом, уже не имеет значения. И это все упрощает. Если кто-то встанет у тебя на пути, просто убей его, и всех делов.
Он повернулся, вышел на улицу и закрыл за собой дверь подъезда. Он толкнул ее и обнаружил, что она захлопнулась. Он не особо расстроился. Если надо будет войти, он войдет без проблем – вряд ли этот замок представляет какие-то трудности, – но ему все же хотелось бы знать наверняка. И свет. Зачем он так напрягался и выбивал пробки, если скорее всего она будет одна? И, если уж на то пошло, с чего он взял, что она уже не пришла? Может, она уже давно дома.
Хотя нет. Он знал, что она еще не пришла, потому что так сказал бык, и быку Норман верил. А что касается первого вопроса… она вполне может быть не одна. С ней может быть Герти, или… бык что-то там говорил насчет парня. Норман не мог в это поверить и тем не менее… «Ей нравится, как он ее целует» – так сказал Ферд. Бред какой-то, она никогда не осмелится… но, как говорится, проверить не помешает.
Норман спустился с крыльца. Он решил вернуться к полицейской машине, решил дождаться ее там… и вот тогда и случился последний провал – уже настоящий провал. Обрыв в пустоту. Его сознание просто исчезло, он полетел вверх, как монетка при жеребьевке перед матчем – кому нападать, кому защищаться, – а когда он пришел в себя, то обнаружил, что снова стоит в подъезде и сжимает руки на горле приятеля Рози. Черт его знает, как он узнал, что этот парень – ее приятель, а не какой-нибудь коп в штатском, которого приставили следить за ее квартирой. А впрочем, какая разница?! Он просто знал, и этого было вполне достаточно. Кровь стучала в висках, голова просто трещала от яростной злости. Он видел, как этот парень
(ей нравится, как он ее целует)
обслюнявил Рози, когда они поднялись на крыльцо. И может быть, обнимая ее, он даже тискал ее за задницу. Может быть. Норман не помнил, не хотел помнить, ему это было не нужно. Просто не нужно.
– Я же тебе говорил, – сказал бык, и даже когда он злился, его голос оставался на удивление спокойным. – Я же тебе говорил, правда? Вот чему ее учат ее подружки! Замечательно! Просто прекрасно!
– Я убью тебя, мудила, – прошептал он на ухо человеку, чьего лица он не видел. Но это был парень Рози. Норман прижал его к стене. – Жалко только, что я не могу убить тебя дважды.
Он стиснул руки на шее Билла Стейнера и начал душить.
– Норман! – закричала Рози в темноте. – Норман, отпусти его.
Рука Билла, которую она чувствовала все время у себя на плече, пока вытаскивала ключ из двери, вдруг убралась. Она услышала звуки борьбы, а потом глухой удар, как будто кто-то ударил кого-то о стену.
– Я убью тебя, мудила, – раздался шепот из темноты. – Жалко только, что я не могу…
Убить тебя дважды, мысленно закончила Рози еще до того, как Норман произнес это вслух. Это было его любимое выражение. Он всегда так говорил, когда по телевизору передавали матч его обожаемых «Янки» и судья объявлял очко не в их пользу или когда кто-то подрезал его машину. Убью, мудила. Жалко только, что я не могу убить тебя дважды. А потом она услышала сдавленный хрип, и, конечно же, это был Билл. Норман душил Билла – выдавливал из него жизнь своими большими сильными руками.
Но вместо того, чтобы испугаться – она всегда, всю жизнь боялась Нормана, – она почувствовала прилив той же ярости, которая охватила ее сегодня в машине Хейла. И потом еще – в полицейском участке. И на этот раз ярость поглотила ее целиком.
– Отпусти его, Норман! – закричала она. – Убери от него свои бл…кие руки!
– Заткнись, ты, шлюха! – раздалось из темноты, но теперь в голосе Нормана был не только гнев. Ей послышалось и удивление тоже. До сих пор она ни разу ему не приказывала – за все четырнадцать лет их совместной жизни – и никогда не позволяла себе говорить с ним в таком тоне.
И было еще кое-что. У нее на руке – там, где раньше лежала рука Билла, – разливалось странное тепло. Браслет. Золотой браслет, который ей подарила женщина с картины. В голове явственно прозвучал ее хрипловатый голос: «И хватит уже ныть и плакаться! Прекращай хныкать глупой овцой!»
– Немедленно прекрати, слышишь?! Я тебя предупреждаю! – закричала она на Нормана и рванулась на звук – туда, откуда доносились эти страшные хрипы. Она шла, выставив руки перед собой, как слепая. Ее губы кривились в злобном оскале, обнажающем зубы.
Ты его не задушишь, думала она. Ты его не убьешь, я тебе не позволю. Тебе нужно было уйти, Норман. Уйти и оставить нас в покое, пока ты еще мог уйти.
Кошмарные звуки – сдавленные хрипы и беспомощный стук ног, колотящих по стене, – раздавались уже прямо перед ней. Она не видела вообще ничего, но хорошо представляла, как Норман с этой своей плотоядной ухмылкой прижимает Билла к стене… и как только она себе это представила, она вдруг почувствовала себя изваянием из стекла, полым внутри и заполненным кипящей яростью. Чистой, без примесей, яростью.
– Ты, дерьмо поганое, ты что не слышал, что я тебе сказала?! НЕМЕДЛЕННО ОТПУСТИ ЕГО!
Она протянула вперед левую руку, которая неожиданно налилась силой. Это была уже не рука, а когтистая лапа зверя. Браслет жег запястье. Она это чувствовала, и еще ей казалось, что она видит, как он сверкает сквозь свитер и куртку, которую Билл накинул ей на плечи. Браслет мерцал красным, как раскаленные угли в почти догоревшем костре. Она схватила его за плечо – этого человека, который бил ее и унижал целых четырнадцать лет, – и дернула его назад. Это было неимоверно легко. А потом она просто толкнула его в темноту. Он пролетел вперед и, наверное, ударился о картину на стене, потому что послышался звон разбитого стекла. Калвин Кулидж, или кто там был изображен на портрете, принял удар на себя.
Она слышала, как Билл хрипел и кашлял в темноте совсем рядом. Она протянула руки и обняла его за плечи. Он с трудом втягивал в себя воздух, каждый вдох сопровождался надрывным кашлем. Рози не удивилась. Она знала, какой Норман сильный.
Она взяла его за руку. Правой рукой. Потому что боялась трогать его левой – боялась его поранить. В ее левой руке сейчас клокотала такая сила, что ей самой было страшно. Но еще страшнее было то, что ей это нравилось. Ощущение силы.
– Билл, – прошептала она. – Пойдем отсюда. Пойдем со мной.
Ей нужно было отвести его наверх. Она пока не знала зачем, но ни капельки не сомневалась: когда будет нужно, она сразу поймет почему и зачем. Но он не сдвинулся с места. Он просто стоял, тяжело опираясь на ее руку, хрипел и кашлял.
– Пойдем, черт возьми! – настойчиво прошептала Рози. И она еще вовремя остановилась. Ведь она чуть не сказала: «Черт тебя побери». И она знала, что она сейчас говорит точно так же, как говорила бы… в общем, она понимала, чей это был голос. Даже в таких отчаянных обстоятельствах она все понимала.
Но по крайней мере он сдвинулся с места. А сейчас только это имело значение. Рози провела его по коридору, уверенно выбирая дорогу, как собака-поводырь. Он все еще кашлял, и его явно тошнило, но он хотя бы мог идти.
– Стоять! – закричал Норман откуда-то из темноты. И хотя его голос звучал властно и твердо, в нем явно сквозило отчаяние. – Стоять, или я буду стрелять!
Нет, ты не будешь стрелять, это испортит тебе все удовольствие, подумала Рози. Но он все-таки выстрелил. Из служебного револьвера 45-го калибра, отобранного у убитого полицейского. Он выстрелил в потолок, грохот был ужасный. В коридоре было пусто, и эхо получилось еще то. От едкого запаха пороха у Рози сразу же заслезились глаза. Вспышка красно-желтого света обожгла ей сетчатку, так что в глазах еще долго мелькали пятна, и она, кажется, поняла, зачем он это сделал. Он хотел осмотреться, увидеть, где сейчас находились она и Билл. Кстати сказать, они стояли у лестницы.
Билл издал странный звук – кажется, его рвало – и покачнулся, схватившись за Рози и прижав ее к стене лестничного пролета. Она тоже покачнулась, стараясь удержать равновесие, и вдруг услышала шаги в темноте. Норман шел к ним.
Она поднялась на пару ступенек, волоча за собой Билла. Он кое-как перебирал ногами, пытаясь ей помочь; и ему это даже чуть-чуть удалось. На второй ступеньке Рози остановилась и сбросила вешалку поперек лестницы. Норман споткнулся и принялся сыпать проклятиями. Рози отпустила Билла, он пошатнулся, но все-таки устоял на ногах. Он все еще хрипел и кашлял – никак не мог восстановить дыхание.
– Стой, Билл, – пробормотала она. – Просто стой, где стоишь.
Она поднялась еще на две ступеньки, потом спустилась с другой стороны, чтобы обхватить его левой рукой. Если она собирается затащить его наверх, ей понадобится сила золотого браслета. Она обхватила его рукой, и это оказалось неожиданно легко. Потом Рози пошла вверх по лестнице вместе с Биллом, тяжело дыша и наклоняясь вправо, как любая женщина, которая тащит что-то очень тяжелое. Но она шла и не падала, и даже не задыхалась. Ей пришла в голову мысль, что она сможет нести его и на руках, если так будет нужно. Иногда Билл пытался оттолкнуться ногами от лестницы, чтобы помочь ей, но большую часть пути она просто волочила его за собой. А когда они дошли до десятой ступеньки – ровно до половины пути, по подсчетам Рози, – у Билла худо-бедно начало получаться идти самому. И это было хорошо, потому что снизу раздался громкий хруст – вешалка просто сломалась под весом Нормана. Она слышала, как он поднимается следом за ними, но впечатление было такое, что он не шел, а полз наверх на четвереньках.
– Не надо играть со мной, Рози, – выдохнул он. Сколько их разделяло ступенек? Она не могла сказать точно. Хотя вешалка и остановила его ненадолго, но Норману не приходилось тащить на себе раненого человека в полубессознательном состоянии. – Стой на месте. Не убегай от меня. Я тебе ничего не сделаю, я хочу только поговори…