оно – обойдет здание и наткнется на них. Он ударит копытом о землю, а потом нагнет голову и устремится на них по узкой тропинке, с которой вообще никуда не деться, догонит их и убьет: либо растопчет, либо проткнет рогами.
– Тс-с, – выдохнула она.
– Норман, ты идиот.
Голос донесся до них, как дым, как лунный свет.
– Ты просто дубина… неужели ты думаешь, что сумеешь меня поймать? Глупый старый бык!
Взрыв звонкого смеха, в котором сквозили презрение и издевка. От этого звука Билла пробрал озноб. В голову сразу полезли мысли о разбитых зеркалах, глубоких колодцах и пустых полуночных комнатах. Он зябко поежился, по рукам побежали мурашки.
Потом все затихло. Какое-то время со стороны входа в храм не доносилось ни звука (только ветер гулял по колючим кустам, продираясь сквозь них, как рука продирается через спутанную прядь волос). Там, куда ушла Рози, тоже была тишина. Плоский диск луны скрылся за облаком, подсветив серебром его разорванные края. На небе ярко сияли звезды, но Билл не узнавал ни одного созвездия. А потом:
– Норммааааан… ты что, не хочешь со мной поговорить?
– Мы сейчас поговорим, даже не сомневайся, – отозвался Норман Дэниэльс, и Билл почувствовал, как вздрогнула темнокожая женщина. У него самого сердце едва не выпрыгнуло из груди. Голос позвучал ярдах в двадцати, не дальше. Как будто сначала Норман нарочно шумел, чтобы они слышали, как он идет, а потом, когда ему потребовалось затаиться, он перестал шуметь и повел себя тихо. Совсем-совсем тихо. – Мы с тобой обязательно поговорим. И очень серьезно поговорим, ты, сука.
Темнокожая женщина взглянула на Билла и приложила палец к губам, но он не нуждался в каких-то предупреждениях. Их взгляды встретились, и он увидел, что она уже не уверена в том, что Норман пойдет через храм.
Тишина растянулась на целую вечность. Даже Рози как будто чего-то ждала.
А потом до них снова донесся голос Нормана. Теперь он звучал чуть дальше.
– Ну привет, старый хрен. А ты что тут делаешь?
Билл вопросительно глянул на темнокожую женщину. Она покачала головой: мол, я тоже не понимаю. А потом начался настоящий кошмар: Биллу вдруг захотелось прокашляться. Ему было нужно прокашляться. Он прижал руку ко рту, стараясь удержать приступ кашля, и почувствовал на себе встревоженный пристальный взгляд темнокожей женщины.
Я так долго не выдержу, подумал он. Господи, Норман, чего ты медлишь? Раньше ты был таким прытким.
И как будто в ответ на его отчаянные мысли:
– Нормаааан! Чего ты ждешь, мать твою?! Норман!
– Сука, – произнес грубый голос на другой стороне храма. – Ах ты, сука.
Стук каблуков по камням. Секунду спустя Билл услышал отдающиеся эхом шаги и понял, что Норман все-таки вошел в здание, которое черная женщина называла храмом. И только потом до него дошло, что ему расхотелось кашлять.
Он наклонился к женщине в синем платье и прошептал ей на ухо:
– Что будем делать?
Она ответила просто.
– Ждать.
Когда Норман понял, что маска как будто прилипла к лицу и никак не желает сниматься, он не на шутку перепугался. Но прежде чем страх превратился в панику, Норман увидел неподалеку одну штуку, которая тут же заставила его забыть о маске. Он чуть-чуть спустился по склону холма и присел рядом с вещью, которая валялась в траве. Он поднял свитер, повертел его в руках и отшвырнул в сторону. Потом он поднял с травы куртку. Да, именно эта куртка на ней и была. Черная мотоциклетная куртка. У этого парня есть мотоцикл, и она с ним каталась, и вжималась промежностью ему в задницу. Куртка явно ей велика, подумал он. Стало быть, это его куртец. Этот козел одолжил ей куртку. Мысль привела его в ярость. Он в сердцах плюнул на куртку и отшвырнул ее прочь. Потом он поднялся и огляделся по сторонам.
– Сука, – пробормотал он. – Грязная, лживая сука.
– Норман! – раздался крик из темноты, и на секунду у него перехватило дыхание.
Она где-то рядом, подумал он. Черт меня подери, она совсем близко. Похоже, в том здании.
Он замер на месте, дожидаясь, пока она снова не закричит.
И через пару секунд дождался.
– Норман, я здесь, внизу!
Его руки вновь потянулись к маске, но на этот раз он не пытался ее снимать, он ее просто погладил.
– Да здравствует бык, – сказал он под маской и начал спускаться к развалинам храма. Ему показалось, он видит следы, ведущие туда – примятые стебли высокой травы, где, возможно, прошла она. Но в неверном свете луны было сложно сказать наверняка.
А затем, словно для того, чтобы подтвердить, что он идет в правильном направлении, из темноты снова донесся ее издевательский голос:
– Я здесь, Норман!
Как будто она совсем его не боялась. Как будто она только его и ждала. Сука!
– Стой, где стоишь, Роза, – сказал он. – Просто стой, где стоишь. – У него с собой был полицейский револьвер, но он не особенно на него рассчитывал. Он не знал, будет ли толк, если стрелять внутри галлюцинации, и ему не хотелось это проверять. Тем более что со своей милой бродячей Розой он собирался общаться вплотную, а не на расстоянии пистолетного выстрела.
– Норман, в этой дурацкой маске ты выглядишь как идиот… Я уже не боюсь тебя, Норман.
И очень зря, сука, подумал он. Скоро ты это поймешь.
– Норман, ты идиот.
Ладно, может, она уже и не в здании – прошла его насквозь и вышла с другой стороны. Но это не важно. Если она думает, что ей удастся его обойти на площадке, она глубоко заблуждается. Он ей устроит большой сюрприз, самый большой сюрприз в ее жизни. Последний сюрприз.
– Ты просто дубина… неужели ты думаешь, что сумеешь меня поймать? Глупый старый бык!
Он взял немного правее, стараясь передвигаться как можно тише и постоянно напоминая себе, что не стоит вести себя как, ха-ха-ха, бык в посудной лавке. Он остановился у подножия каменной лестницы, ведущей к храму (теперь он увидел, что это был храм, как в тех мифах, которые сочиняли древние греки, когда отдыхали от педерастичных забав), и внимательно оглядел строение. Храм давно развалился и превратился в руины, но это мрачное место его не пугало. Наоборот, он почему-то чувствовал себя здесь как дома.
– Норммааааан… ты что, не хочешь со мной поговорить?
– Мы сейчас поговорим, даже не сомневайся, – прорычал он. – Мы с тобой обязательно поговорим. И очень серьезно поговорим, ты, сука.
В высокой спутанной траве справа от ступенек он заметил огромную каменную голову, сосредоточенно глядящую в небо. Пять шагов – и Норман был рядом. Он смотрел на нее секунд десять или даже больше, пытаясь убедиться в том, что он видит именно то, что видит. Да, все правильно. У этой каменной головы было лицо его папеньки. Лунный свет отражался в пустых глазах.
– Ну привет, старый хрен. А ты что тут делаешь?
Каменный папаня ничего не сказал, зато отозвалась его дражайшая половина:
– Нормаааан! Чего ты ждешь, мать твою?! Норман!
Хорошим ее научили словечкам, помимо всего прочего, заметил бык. Только теперь его голос звучал у Нормана в голове. Сразу видно: она общается с замечательными людьми, которые изменили всю ее жизнь.
– Сука! – Его глухой голос дрожал от ярости. – Ах ты, сука!
Он отвернулся от каменной рожи, борясь с желанием подойти и плюнуть ему в глаза, как он плюнул на куртку. А еще лучше – расстегнуть ширинку и помочиться на него. Но сейчас было не время для игр и забав. Он быстро поднялся по ступенькам, ведущим ко входу в храм. Каждый раз, когда его нога опускалась на камень, он чувствовал жуткую боль, которая отдавалась в спине и – что самое поганое – в челюсти. Казалось, что только маска удерживает ее на месте; боль была просто невыносимой. Он пожалел, что не захватил с собой аспирин из аптечки в патрульной машине.
И как она только осмелилась, Норми? – прозвучал шепот у него в голове. Это был голос отца, но Норман впервые слышал, чтобы отец говорил так встревоженно и неуверенно. Как она только осмелилась?! Что с ней случилось?
Занеся ногу над последней ступенькой, он пару секунд помедлил. Лицо болело, челюсть, казалось, сейчас отвалится, как незакрепленное колесо. Я не знаю, и мне плевать, ответил он призрачному голосу. Но я скажу тебе одну вещь, папуля – если это, конечно, ты: когда я ее найду, я сделаю так, что оно отслучится обратно, хех. Причем в спешном порядке. Можешь принять это к сведению.
А ты уверен, что у тебя получится? – спросил голос, и Норман, который уже собрался идти дальше, снова остановился и прислушался, наклонив голову набок.
Знаешь что, кажется, тут можно сделать умнее, продолжал голос. Просто оставь все как есть. Я знаю, как это звучит, но я все же выскажу свои соображения, Норми. Я все-таки старше и опытнее, согласись. Если бы за штурвалом был я, я бы сейчас развернулся и отправился бы восвояси – туда, откуда пришел. Потому что здесь все неправильно. Здесь все вообще через задницу. Я не знаю, что это за место, но я нутром чувствую – это ловушка. И если ты туда сунешься, у тебя могут возникнуть серьезные неприятности. Гораздо серьезнее, чем сломанная челюсть или маска, которая не желает сниматься. Может быть, ты вернешься обратно и дождешься ее у нее в квартире?
Потому что они придут за мной, папа, отозвался Норман. Его потрясла та настойчивая уверенность, которая звучала в отцовском голосе, однако он не желал признаваться в этом. Придут полицейские и меня арестуют. Причем еще до того, как я почувствую запах ее духов. А еще она меня обматерила, сказала мне: «твою мать». Она стала шлюхой, это видно уже по тому, как она теперь разговаривает.
Да наплюй ты на то, как она разговаривает, идиот! Если она испортилась, пусть себе загнивает со своими новыми подружками! Может, еще не поздно вырубить эту херню, пока она не взорвалась тебе в морду.