Мои бессвязные бормотание едва понятные мне самому никого не запугали, а напротив вызвали у короля сочувственное восклицание:
-- Бедный мальчик!
-- Я не мальчик, - я почти грубо стряхнул его ладонь со своего плеча. - Я намного старше вас. Даже, когда ваши предки возводили свой первый замок, я уже был ...не "стар", это слово вряд ли может охарактеризовать человека, который принадлежал к людям всего двадцать два года. Скорее можно сказать "вечен".
-- Вы предлагаете мне престол, - я выдавил короткий, хриплый смешок. - Мой отец тоже был королем. Он погиб, пытаясь отстоять меня у заинтересованных моими талантами чародеев. Теперь я сам обрекаю людей на гибель. Вы живы до сих пор не потому, что вы монарх, просто вы первый, кто едва зная меня смог заглянуть мне в душу. Я имею в виду не в душу дракона, а в мою настоящую почти утраченную человеческую душу.
И вместо того, чтобы оттолкнуть того, кто только что сознательно совершил грех - спас дьявола, я прислонился к его плечу.
-- Мы квиты, - произнес я, вспомнив зимний лес, холод и волков. - Вы только, что расплатились и больше ничем не обязаны демону.
Жизнь за жизнь. Король вернул мне долг. Только вряд ли здесь имел место жесткий расчет.
-- Если только, конечно, вы сделали это в силу долга, - уже без обвинения в тоне добавил я, заранее зная, что долг здесь ни при чем.
Он ничего не возражал мне, наверное, знал, что я должен выговориться, чтобы облегчить душу. О таком собеседнике можно только мечтать. Все с кем я волей и неволей общался до этого любили поговорить сами, но не умели слушать.
-- Вы хотите спросить меня о том, что побудило демона спасти короля? - я не прочел его мысли, а просто догадался. - Такой поступок трудно объяснить. Иногда даже у меня возникает внезапное побуждение сделать что-то доброе. Я не верю в судьбу, но именно она в то утро привела меня к вам, возможно, для того, чтобы вы доказали мне, что я не так низко пал, как думал.
По коже пробежала дрожь при мысли о том, что все было предначертано. До сих пор я видел мрачные подземелья, широкую спину барона Рауля впереди себя, его седую шевелюру, дымный факел в старческих узловатых пальцах. Я иду за ним, сам не зная для чего, хочу остановиться, но вдруг проводник оборачивается ко мне и вместо знакомого морщинистого чела я вижу оскал черепа, замечаю, что бархатный кафтан давно изъеден молью и червями, а на костяшках пальцев, вцепившихся мне в запястье, совсем не осталось плоти. Картинка была четкой, как воспоминание, хотя в жизни такого фрагмента не было. Я пал в тот миг, когда пообещал барону, что вернусь за обещанным мне, проклятым наследством.
-- В любом случае мои беды вас не касаются, - этими словами я будто пытался освободить и его, и себя от груза всех невзгод. Я вспомнил, как сражался сегодня, как наносил удары, жестоко, расчетливо и в полном молчании. Это больше всего пугало соперников - мое безмолвие, отсутствие боевых кличей, натужных вздохов, победоносных восклицаний. Я наносил удары с плотно сомкнутыми устами, кричали мои жертвы, а я молчал. Ни стонов, ни радости, ни молитвы за усопших. На время я стал бесчувственным во имя великой цели - победного конца войны.
-- Вы победили, - улыбнулся я.
-- Это твоя победа, - вполне обосновано возразил король, и у меня не нашлось слов для возражения.
-- Как бы тебе не было трудно, ты должен унаследовать то, что отвоевал. Ты не найдешь здесь никаких черных книг и никаких призраков, ничего, кроме венца. Ни в одном из подземелий Виньены не заточены злые духи.
-- Вы заблуждаетесь, - слишком дерзко возразил я. - В любом государстве можно встретить существо подобное мне. Я побывал почти во всех странах мира и всюду безошибочно узнавал в толпе хотя бы одного своего собрата.
Я едва удержался от того, чтобы прямо заявить "Анри сбежал и вам срочно нужна замена, поэтому даже злой дух вам подойдет, лишь бы только он поклялся не ускользнуть". На самом деле такое заявление было бы полным лицемерием, я отлично понимал, что на пустующий престол самого захудалого княжества найдется не один претендент, возникнут споры, конклавы, выборы лучшего и как бы еще кандидаты не перерезали друг друга. Из милосердия никто не станет дарить корону.
-- Никто бы на моем месте не отклонил столь великодушного предложения.
-- Так ты даешь клятву вернуться за своим наследством?
Последний вопрос, как звон набата, других предложений уже не будет. "Даешь ли ты клятву?" Я посмотрел на луч солнца, пробившейся сквозь дымку туч и сказал:
-- Даю!
А за этим будь что будет.
Винсент бы не простил мне отречение от такого дара, этой мыслью я утешал себя по дороге домой. Получить в добавок к Ларам еще и Виньену, наверняка, было пределом его мечтаний. Как немного ему надо для того, чтобы стать счастливым в отличие от меня. Он был рад всему, любой мелочи, даже просто хорошей погоде, а я, добившись столь многого, по-прежнему пребывал в меланхолии. Винсент когда-то честно признался, что был бы счастлив оказаться на моем месте, но вряд ли он с его взбалмошным поведением и склонностью к мелких махинациям смог бы удержать власть. Он не был прирожденным властелином ни для обычной страны, ни уж тем более для моих вспыльчивых, коварных подданных, к тому же из-за своего легкомыслия постоянно был вынужден ходить по острию ножа.
У Розы отсутствие физических или тайных сил заменяла небесная красота. Стоило задуматься о том, насколько она была необыкновенной, раз все остальные прекраснейшие мира сего были либо казнены, либо обращены в мрамор, а она одна осталась в живых. Избранная и неотразимая, она даже у Винсента вызвала побуждение поделиться с ней своими тайными знаниями. Мне даже не хотелось думать о том, что станет с этими двоими, если что-нибудь случится со мной. Случай на поле боя доказал, что меня самого можно было бы лишить жизни. А если я погибну, кто же тогда защитит их? Уже через час после моей смерти все проклятое общество с ликование накинется на моих гостей, так, что потом будет не собрать даже останков. То есть, Розу они попытаются разорвать на клочки в первую очередь только потому, что она очень красива, а Винсент еще может попробовать убедить кого-нибудь, что он незаменимый компаньон.
Честно говоря, о Винсенте можно было особо не беспокоиться. Он всегда находил способ выпутаться из опасного положения, ведь не зря же он просидел хоть и не полный срок обучения, но все-таки в школе чернокнижия. Роза черных книг сторонилась, оружием владела чуть лучше, чем посредственно, но все-таки недостаточно хорошо, чтобы выжить среди многочисленных недоброжелателей. Вернуться обратно домой? Она бы предпочла смертную казнь. Единственное, что она могла бы сделать это вернуться назад в "Марионетту" и надеяться, что никто не отыщет ее среди множества других актрис.
Моя крепость неприступна, но я не могу отсиживаться в ней вечно, империя обширна, как целый мир, но иногда меня тянет к людям, к всплескам жизни на узких улочках незнакомых городов, к маскарадам в Ларах, к толпе человеческих созданий, не подозревающих о том, что между ними затесалась смерть и принимающих меня за равного. Рано или поздно тяга к приключениям заставит меня покинуть любое убежище и тогда в одном из темных уголков человеческого мира возликует и заточит когти поджидающая опасность. За себя я никогда не боялся, просто знал, что заведя подопечных, не имею права оставить их без защиты, а это уже дополнительный повод, чтобы с удвоенными силами стремиться к победе. Манускрипты! Только я вспомнил о них, о запертых дверях лаборатории, о притягательной власти заклинаний и уже было направился к подвалам, как где-то в снежном мраке за свинцовым переплетом окна замаячил лучистый оранжевый огонек. Он не сверкал на одном месте, а быстро двигался сквозь метель, словно кто-то быстро бегущий вперед нес в руках фонарь. Кто-то решил навестить меня темной ночью, в пургу. Кто бы мог быть этот смельчак. По собственному желанию никто не захотел бы долго продираться сквозь заснеженный дремучий лес с одной -единственной целью - погостить у меня в темницах.
Скрипнули цепи вращающейся лебедки. Это я приказал подняться решеткам. Ворота отворились неслышно, будто петли были заботливо смазаны маслом, потому что мне захотелось услышать шаги вошедшего, и определить по вибрациям звука кто пришел, но шагов не было слышно. Только гнетущая, подавляющая тишина и мириады огоньков на вспыхнувших без тресках свечах в просторном холле. Я слишком быстро спустился туда и про себя отметил, да, свечей, действительно слишком много. Их жар мог бы быть болезненным для того, кто привык прятаться от солнца. Благо, что рожденное из ничего пламя жара не источало. Множество оранжево-красных язычков трепетало на фитилях, но тепла не было. Под высоким, расписанным великолепными фресками куполом потолка не было никого, кроме двух необычайных созданий, которым тепло ни к чему. Кровь в моих венах нагрелась так, будто я готов был дохнуть огнем, если бы сейчас я прикоснулся к Анри, то одно легкое касание руки обожгло бы его не милосерднее крапивы.
Я уже хотел было спросить его зачем этот ночной визит, ведь до полнолуния еще далеко, в небе еще только нарастает серп месяца, чуть более плотный, чем несколько суток назад, да и зачем ему было показываться мне раз уж он пришел, ведь выглядел Анри красиво, даже более - одухотворенно, только его глаза застила пелена алого сияния.
-- Зачем...- только и сорвалось с моих губ, но Анри уже бросился ко мне, вцепился длинными тонкими пальцами в воротник моего камзола. Я заметил, что хоть кожа и выглядит снова молодой, но сквозь нее просвечивают косточки и тонкая сеточка синих вен.
-- Что ты хочешь? Это какой-нибудь очередной трюк? - я был смущен и разгневан. Кровь бурлила и закипала внутри, но Анри было все равно, что прикосновение к моей коже обжигает его и без того нездоровую плоть.
-- Эдвин, ты ведь всегда был милосердным, правда? - горячо зашептал он. - Не отвечай. Я знаю, ты солжешь только, чтобы укрепить свою репутацию злодея, но если бы ты не был снисходителен, ты бы давно убил и этого лжеца в черном, и красотку. Если бы в тебе умерло все человеческое, ты бы не стал терпеливо выслушивать жалобы моего отца, ты бы бросил меня самого в темном лабиринте призрачного города.