-- И это все твое? - Роза восхищенно разглядывала сундук с откинутой крышкой, где поблескивали различные ожерелья, но не решалась к чему-либо прикоснуться.
-- Нет. Не мое. Это все твое, - поправил я. - Можешь смело взять любую вещь, которая тебя заинтересует.
За один день Роза не смогла бы перетащить к себе и сотой части этих сокровищ, но даже не будь я так богат, все, чем я владел я бы предложил ей. Для меня сокровищница была всего лишь мертвым блеском слитков золота и россыпи драгоценных камней, всего того, что напоминало мне о прошлом. Существует поверье, что драконы копят сокровища лишь для того, чтобы в изменяющимся, населенном людьми мире сохранить воспоминание о прошедшей эре. Ведь драгоценные руды это то, что существовало на земле со времен первобытного мира. Древностью драгоценных камней определяется для дракона их ценность. Смотря на скопище опалов и алмазов, я вспоминал казну моего отца, конечно, менее богатую, но не менее блестящую.
Подолгу я никогда не просиживал в своей сокровищнице, не предавался воспоминаниям часами и не спал на грудах рубинов. Мне было достаточно только бросить взгляд на стены, украшенные янтарем и бирюзой, на крупные карбункулы и сундуки с браслетами, ожерельями и жемчужными бусами - безделушками, которым я уже отчаялся найти применение, поскольку носить их пристало только девушке.
Мне бы хотелось посмотреть, как все эти серьги с подвесками, клипсы или кольца будут смотреться на Розе, как тяжелое ажурное ожерелье из бриллиантов, которое она рассматривала, снежным узором обовьет ей шею, плечи и закроет большую часть корсета. Все эти вещи, которые для людей были бесценны, я бы подарил ей, как простые игрушки, но, очевидно, в дань старым привычкам и скромности, которую ей пыталась привить Одиль, Роза выбрала одно простенькое сапфировое колье.
-- Оказывается, мы не такие бедные, как я думала, - с восторгом заметила она, наблюдая за тем, как переливается в свете от канделябра ее находка. - Мама сказала, что если я останусь с тобой то умру либо голодной, либо насильственной смертью. Наверное, она не догадывалась, что ты богат.
-- Я никогда ей об этом не говорил, - согласился я.
-- К тому же, я ведь явилась к ней затем, чтобы потребовать медальон, вот она, наверное, и подумала, что мы живем довольно скромно, - шепотом призналась Роза и отрицательно покачала головой, когда я предложил ей примерить диадемы.
-- Мне не удобно забирать столько всего сразу, я лучше зайду сюда еще раз, - предложила она. - Чтобы убедиться, что все это существует не во сне.
Она еще раз окинула взглядом ларцы с изумрудными и алмазными гарнитурами, коллекцию корон, любой из которых позавидовали бы земные монархи, золотую утварь, которая не поместилась на кухне и за ненадобностью была свалена в углу у входа. Я прикоснулся к витому малахитовому столбу, поддерживающему потолок и так же, как стены украшенному каменьями. Прикосновение было твердым и жестоким, будто своим жидким огнем я собирался обжечь холод окружающей тверди.
-- Чего стоит все это по сравнению со счастьем видеть рядом живое создание, способное тебя полюбить? - спросил я, как будто, у самой природы, предписывающей дракону жить в одиночестве возле груды сокровищ, холодных и бесполезных. - В компании со всем этим я чувствовал себя одиноким, появилась ты, и я понял, что кому-то нужен. Так, что все это по праву твое. Считай, что это вознаграждение за то, что ты вернула в одного погубленное сердце стремление к жизни, объяснила падшему ангелу, что он все еще способен летать. Не только летать, но и радоваться полету. Помни, в какой бы горящий город ты не попала, чтобы вынести тебя оттуда, мои крылья всегда выдержат нас двоих.
-- Да, возможно, - Роза пожала мою руку, будто хотела скрепить какую-то клятву. - Но у меня крыльев нет, так, что я могу предложить тебе только сердце.
-- Но это уже большее, на что я мог рассчитывать, - рассмеялся я, вспомнив, что когда впервые увидел ее считал себя чуть ли не самым проклятым и злокозненным созданием, которое ни от кого не может ожидать к себе доброго отношения, а поэтому обязано губить всех подряд. Тогда я решил, просто спрятаться и предоставить Розе право выбрать лучшую жизнь чем со мной, но судьба рассудила иначе.
Роза все-таки решилась взять с собой еще пару вещиц, венчик с жемчужными подвесками и венок из бриллиантов. И то и другое очень ей шло.
-- А я знаю, что князь был бы счастлив иметь хоть тысячную долю того, к чему ты относишься так пренебрежительно, - игриво заметила она, радостно прошуршав юбками по ступенькам лестницы.
-- Мечта ростовщика, - отозвался я и про себя решил, что подметил очень точно. Ротберт привык со всеми и из-за всего судиться так, будто они были его должниками.
-- Ростовщик? - Роза нахмурила бровки. - Я бы скорее назвала его скупщиком человеческих душ, как те, о которых пишут в сказках. Посмотри, все эти слуги-тени ведут себя так, будто продались ему всего лишь за обещание.
-- Возможно, - я не мог не согласиться, что со стороны все выглядело именно так.
-- Нам с Винсентом надо радоваться, что ты не перенял привычки своего наставника. Иначе, где мы сейчас бы жили в какой-нибудь конуре или в казематах, - Роза обогнала меня на лестнице и первая очутилась в холле. Света от канделябра, который я держал высоко над головой ей вполне хватило, чтобы не споткнуться на ступеньках.
-- Так мы отправимся искать ущелье, чтобы отнести туда голову твоей бывшей зазнобы, - тоном избалованного ребенка осведомилась она.
-- Роза, я разговаривал с этой женщиной всего два-три раза за жизнь и поверь впечатление от этих разговоров у меня сложилось крайне неприятное, - я поднес руку ко лбу, словно пытаясь удержать в голове разум, которого вот-вот лишусь. - Откуда ты вообще что-то можешь знать о моих планах?
-- А эта женщина, вернее эта сильфида, она ведь сошла с ума после того, как ты ее прогнал. Верно?
-- По-моему, она еще до встречи со мной была помешанной, твердила что-то о каких-то секретах, о короне, оставленной в безлюдном городе. Теперь эта корона моя, но счастье не в венце.
-- Молись о том, чтобы твой наставник это понял, - пошутила Роза.
-- Ты считаешь, что он был бы счастлив, заполучив мои жезл и скипетр?
-- Ему ведь нужно от тебя что-то еще? - Роза нахмурилась, будто ей не нравилось высказывать такую страшную догадку вслух. - Он бы не ходил за тобой, как влюбленный, если бы хотел всего лишь отбить у тебя трон. Тогда бы это была война, а не игра, не разговоры, затянутые на всю ночь, как серенады, не хитрости, а открытый бой. Он не стремиться драться с тобой, а это может означать только одно. Ему не хочется во время битвы повредить что-то, что он хотел бы присвоить себе в целости.
Роза протянула руку и коснулась моей щеки.
-- Ему нужна твоя внешность ангела. Вот почему ему страшно вступать в бой. Он боится поранить тебя или изуродовать. Воспользуйся этим. Давай нападем первыми. Ты же не станешь щадить такого подлеца только за то, что привык к его обществу во время заточения.
-- Если честно, то это ты должна была бы пожалеть его. Ведь он в какой-то степени приходиться тебе родней.
-- Судя по твоим рассказам, за свою жизнь он менялся, как хамелеон. Если у него и остались близкие родственники, то вряд ли даже они смогут признать в нем сородича. Он изменился так, что и они примут его за чужака.
-- Роза, - я хотел объяснить ей то, чего не мог понять сам. - Я никогда не боялся его. Страха я никогда не перед кем не испытывал. Скорее, я его ненавидел, но вначале уважал в нем величественного незнакомца. Лишь только он перестал быть незнакомцем, как вся аура величия тут же спала, при близком рассмотрении мне открылась вся его мелочность, злоба, алчность и вместо уважения я стал относиться к нему с насмешкой. Так бывает, когда смотришь на актеров. На расстояние оркестровой ямы они еще могут показаться привлекательными, но вблизи видишь только слой грима. Я имею в виду, конечно, не тебя, на сцене "Марионетты" в тот вечер ты была единственным и случайным исключением.
-- Выходит, ты церемонишься с ним только потому, что он частичка того времени, которое теперь кануло в небытие? - Роза направилась в свои апартаменты. Я, как тень, беззвучно и неотступно следовал за ней по покоям замка. Мне не хотелось оставаться без компании, лучше просто наблюдать за тем, как Роза прячет в ящик комода драгоценности, как изящно садиться в резное кресло-качалку перед камином. Мне нравилось молча следить за ее движениями, которые стали такими же легкими и невесомыми, как мои. Нравилось присутствовать рядом с ней, смотреть, как она записывает в тетрадь какие-то заклинания или стихи, но молчать и не мешать ей ничем, разве только помочь поднять перья или бумаги, если они упадут со стола. Так, наверное, только ангел-хранитель может наблюдать за своей подопечной, всегда быть рядом с ней, но оставаться безмолвным, любить ее, но не рассчитывать на ответные чувства. Так было с того самого мига, как я увидел ее впервые. Сама Роза знала, что некий крылатый дух охраняет и любит ее, но никто из ее близких об этой любви не догадывался.
Теперь вдруг самой Розе захотелось оградить от опасности меня. Она мяла в руках ту самую бумажку с колдовской формулой, которую до этого пыталась отдать мне. Кресло раскачивалось само, а Роза сидела в нем неподвижно, легкая, как пушинка и таинственная, как призрак.
-- Прочти свои заклинания, и они приведут нас к храму, который ты назвал залом под куполом, - Роза первой прервала молчание.
-- Ты, правда, хочешь пойти туда вместе со мной?
-- Я хочу взглянуть на это место, - Роза легко и бесшумно поднялась из кресла. Оно еще долго продолжало качаться, будто в нем осталась сидеть ее тень. Сама принцесса прошлась по комнате, погладила гремлина, который спал на ее муфте, заглянула в шифоньер, где пестрели радужными цветами ее платья. Я знал, что она ищет свой камзол и шпагу, но не может вспомнить, в котором из шкафов их оставила.