ушая расправу. Здесь ее, похоже, оценили, как слишком красивую соперницу и собирались во что бы то ни стало погубить. Роза прижалась лбом к моему плечу, пряча лицо от невидимых, но опасных когтей и горячо зашептала что-то. Сначала я подумал, что она читает заклинание, но потом с удивление различил слова молитвы. Кто-то злобно зашипел за ее спиной, послышались пятящиеся шаги. На мраморном полу со всех сторон от нас остались выжженные следы чьих-то когтистых лап, а на стенке у самого выхода остался отпечаток фигурной линии не вовремя взмахнувшего крыла.
- Прекрати! - крикнул кто-то. Истошный вопль пронесся по зале, и сколько же в нем было боли. Другие свирепые голоса тоже ругались, злословили и приказывали Розе замолчать, но никто уже не смел прикоснуться к ней. Она была права, сказав Ротберту, о том, что сможет спасти меня. Ее молитвы оказались сильнее, чем даже мои чары. Пение, увещевание и шепот духов утратили свою беспечность и свою силу, стали злобными, сварливыми и далеко не привлекательными. От отвратительных, но необычайно сильных звуков, казалось, содрогнулся весь храм до основания. Стекло в куполе протяжно звякнуло. Мне показалось, что оно больше не выдержит напряжения от таких воплей и лопнет, а осколки посыплются вниз и поранят нас, но ничего подобно не случилось. Памятник древнего, нечеловеческого зодчества был незыблем и несокрушим. Нерукотворное строение нельзя было разрушить ни молотом, ни огнем, ни сотрясением земли.
В своих самых отчаянных мечтах я не мог вообразить, что на этот раз нас спасет не заклятие, позволяющее подружиться с духами, быть принятым ими за своего или хотя бы припугнуть их, а те красивые песнопения, которые я когда-то в далеком детстве слышал в нашей домашней церкви, и которые теперь повторяла Роза.
Свиток тонким, свившемся в мелкие колечки полотном все еще кружил в метре над плитами пола, но символы на нем горели уже не так ярко. Теперь это был просто бумажный змей, неумело спущенный с лески и нежданно выскользнувший из рук.
Духи все еще злобствовали. Их просвечивающие насквозь, словно сделанные из воздуха или воды силуэты хороводом кружили под куполом. Искаженные ненавистью лица словно пытались без слов объяснить " мы тебя не отпустим, мы слишком долго мечтали о тебе и одна праведная девчонка нам не помеха". Но это была лишь бравада и я, и они, и даже Роза, продолжавшая горячо шептать мне в затылок понимала, что сила уже не на их стороне.
Роза не могла прерваться ни на миг, чтобы скомандовать мне: "бежим". Стоило ей отвлечься от молитв и шепнуть мне хоть одно слово и духи снова набросились бы на нее, уже более стремительно, чем прошлый раз. Я без слов понял, что должен бежать отсюда, пока не буду замурован навеки со своими слишком преданными поклонниками точно так же, как прах князя замурован в огне под полом храма.
Ройс, тоже поцарапанный, терся у занавеси и тихо причитал. Никаких молитв он не знал, поэтому несколько особенно буйных моих почитателей решили отыграться на нем. Наверное, решили, что раз он в нашей компании, значит, мы будет жалеть ближнего больше, чем самих себя.
Я обхватил тонкое запястье Розы и уже сам потянул ее к выходу. По моему повелению занавесь отодвинулась сама, выпуская нас из залы, раздираемой воем тысяч и тысяч злобных неистовых голосов. Сотни свирепых интонаций сменяли друг друга, замолкали всего на миг, а потом продолжали выкрикивать угрозы нам вслед с новой силой. Неукротимая армия была побеждена всего лишь одной верующей девчонкой, так, кажется, кто-то из духов обозвал Розу, надеясь, что она обидеться, но она кажется напротив была польщена тем, что хоть кто-то счел ее праведницей.
Мы уже успели переступить порог залы, а за нами все кипело, шумело и грохотало. Взбудораженный рой духов был опасен, как шипящий котел с колдовским варевом. Такое сравнение на миг возникло у меня в голове и показалось единственным правильным. Мы с Розой уже спаслись, и не имело значения то, что за нашей спиной все еще раздавался рев и страшный грохот.
Ройс тоже успел перескочить порог почти одновременно с нами и только после этого вздохнул с облегчением. Занавесь с легким колыханием заняла прежнее положение. Пышная тяжелая материя, кокетливо покачивая кистями, навеки запахнула проход в мрачных храм. Хотелось верить, что навеки, что никто больше из тех безумцев, которые ищут славы и богатства посредством колдовства, не попытается убедить меня указать ему путь в мрачную залу под куполом. Только безумец может считать, что блага достигнутые путем зла принесут ему хоть крупицу счастья. Для себя я уже решил, что никогда больше не вернусь сюда и никого не подпущу близко к ущелью. Как Винсент охранял мост, так и я буду стеречь подступ к храму.
Как только занавесь отгородила проход, наступила прежняя тишина. Вопли нечистой силы остались за плотной перегородкой и уже не долетали сюда. И опять мне на ум пришло сравнение, что закрылся театральный занавес, и представление теней окончено. Какой-то кусок красочной материи защищал проход в залу надежнее, чем крепкие двери с замками.
Однако нельзя было принимать все происшедшее с нами всего лишь за безобидное представление. Глупо думать, что наше спасение было предопределено, что в том или ином случае кто-нибудь непременно пришел бы на выручку. Я, действительно, стоял на краю пропасти и чуть было не утянул с собой Розу. Страшно было даже подумать, что вместе со мной могла погибнуть и она. Неглубокие, но болезненные царапинки мелким бисером усыпавшие ее запястья живо напомнили мне о той опасности, в какой мы только что находились.
Духов рядом уже не было. Их неистовые душераздирающие крики уже не долетали до нас, но я знал, что там, в зале, сейчас свирепствует целый вихрь злобы и горького сожаления о том, кого они упустили. Если бы только они знали раньше, что златокудрого, проклятого принца уведет от них простая, смертная девчонка, то убили бы ее и заперли в том мрачном аду меня, прежде чем смогла произойти такая, по их мнению, несправедливость.
"Прощай, прекрасный, проклятый принц", - доносились до меня чудесные, сладкозвучные, как у райских птиц голоса из-за матерчатой перегородки, но я уже на опыте успел убедиться в том, что дивные звуки в любой миг могут взорваться свирепой злобой, а привлекательные призрачные лица исказиться в невероятных отвратительных гримасах.
Я непроизвольно двинулся назад к занавеси и коснулся пальцами кистей, чтобы уловить и запомнить их скорбь, их грусть, их последние прощание. Они печалились о том, что упустили меня после столь долгого ожидания, и эта печаль была для них непереносима.
"Прощай, ангел!", - донесся до меня непередаваемо очаровательный и печальный голос, теперь я знал, что, наверное, ощущали моряки бессильные противиться призыву песни морских сирен.
Прощание тоже было похоже на сладостный, меланхолический призыв, но в отличие от несчастных погибших мореплавателей я человеком не был и на обольщение не поддался.
"Восхищай людей, дракон", - шепнул кто-то из духов, подкравшийся к самой занавеси по другую сторону от меня. Я почти видел крылатое и сияющее, как ангел существо, которое вот-вот протянет руку, которая легко пройдет сквозь занавесь и коснется меня. - "Пусть живущие любуются тобой, как раньше, бояться тебя, как солнца, которое красиво, но может обжечь, пусть они радуются тому, что любой из них однажды может встретить на пустынной улице тебя и уверовать в то, что волшебство все еще существует. Король или последний бродяга один раз увидевший тебя в человеческом обличье уже на всю оставшуюся жизнь будет согрет воспоминаем о твоей неземной красоте. Над тобой больше нет ничьей власти, и ты не обязан губить всех подряд, ты свободен. Люди счастливее нас, потому что ты остаешься с ними."
Призрачные кончики пальцев, действительно, прошли сквозь штору, потом появилась и вся бледная рука, с изящной кистью, на которой блеклым свечением переливался браслет из каких-то невообразимых каменьев. Я чувствовал, что даже свинцовый ифрит сейчас не выдержит и попытается оттащить меня в сторону, что его тяжелые крылья вот-вот накроют меня, чтобы уберечь от зла. Мертвенно-бледным пальчикам духа так хотелось на прощание хотя бы коснуться моего камзола. Этот преданный жест разжалобил бы любого, но я вспомнил о том, что, возможно, эти же самые ноготки жестоко исцарапали Розу, и отшатнулся. Нельзя было забывать о том, как подло чуть было не поступили со мной эти призраки. Страшно было погибнуть, как Ротберт. Я был благодарен за свое спасение Розе и судьбе. Храм духов уже не манил меня, а отталкивал, я попятился от занавеси, бросил последний прощальный взгляд на место, где гнездились мои бывшие друзья и, наверное, впервые в жизни поднял руку, чтобы осенить себя крестным знамением.
ДО КОНЦА ВРЕМЕН
Я поднял с пола тот самый свиток, который должен был остаться в храме, но каким-то чудом вновь вернулся ко мне. Я сунул его за пазуху, надеясь вновь ощутить тепло, но тепла не было. Роза все еще была в шоке и напугана, но шептать псалмы не прекращала.
-- Ч-ч, - я зажал ей губы ладонью, чтобы она перестала молиться вслух, и указал на полки и сундуки с моими манускриптами. - Они могут разгневаться на тебя, и тогда нам придется бежать из собственного замка.
Ройс как раз сидел на окованной железом крышке одного из таких сундуков и воровато оглядывался по сторонам. Он до сих пор не мог понять, как мы сюда попали и откуда вдруг вокруг него, бедного сторонника теней, появилось такое изобилие. На удачу руки у него все еще были связаны, и украсть он простаки ничего не мог. Ни у кого не было ни времени, ни сил, чтобы освободить его от пут. Он напоминал наказанного за непослушания школяра, который с сожалением посматривает на погреб, полный пряников, но знает, что ничего не получит. Его привлекало все: табакерки, усыпанные изумрудами и сапфирами, изящной ковки чернильницы, золоченые подсвечники и канделябры, дорогие, массивные сундуки, павлиньи перья в фарфоровой вазочке, а крупный многогранный рубин в перстне, случайно оставленном на столе был для него неодолимым соблазном. В уме он прикидывал, сколько каратов весит такой камень и какую сумму за него можно получить у скупщиков краденого или даже в ювелирной лавке, хотя понимал, что на подарок рассчитывать нечего. Единственным одолжением, которое ему могут оказать в замке дракона, это убить быстро, не сводив предварите