– Купец второй гильдии Глызин Василий Иванович! А это – Анастасия Николаевна, моя, так сказать, супруга…
– Ну что ж, господа, не будем терять времени? – несколько оживилась баронесса. – Я живу в Новоапостольском переулке…
Дом в Новоапостольском переулке показался чете Глызиных чрезвычайно респектабельным. Вдова проводила гостей в просторный зал, стены которого украшали десятка полтора картин, различных по тематике. Здесь были и пейзажи, и натюрморты, и портреты, и батальная живопись.
Баронесса принялась рассказывать гостям историю каждой картины, сыпала направо и налево именами итальянских и фламандских художников, и у Василия Ивановича в итоге разболелась голова. Ему, в сущности, было абсолютно всё равно, чем баталисты отличаются от портретистов или маринистов, и хотелось теперь лишь одного: чтобы жена поскорее уж выбрала бы себе что-нибудь! Соответствующее, разумеется, её утончённому вкусу.
Анастасия Николаевна, напротив, внимала баронессе с огромным удовольствием и даже сама время от времени вставляла – как ей казалось, к месту, – умные фразы.
Наконец она остановила свой выбор на трёх картинах, прельстивших её яркостью палитры и массивными рамами, и теперь купцу полагалось уплатить за них… почти пять тысяч рублей! Василий Иванович закряхтел и покрылся липким потом.
Матильда фон Штейн, почувствовав заминку, начала робко и застенчиво извиняться. Василию Ивановичу она вновь показалась столь трогательной и столь нуждающейся в надёжном мужском плече, что ему сразу же захотелось доказать ей свою состоятельность. Купец открыл портмоне и пересчитал имеющиеся в наличии ассигнации. Увы, пяти тысяч рублей не набиралось. Однако не признаваться же в том баронессе?! Что она о нём подумает? И Глызин, как человек деловой, принялся лихорадочно искать выход из казуса.
– Сударыня, приобретение редких предметов искусства – дело весьма серьёзное, – начал он издалека.
Баронесса тотчас подхватила:
– О да, совершенно с вами согласна, Василий Иванович! Надеюсь, вы не сомневаетесь в подлинности картин? Поверьте, они стоят названной суммы! Я уверена, что господин Густав заплатит за них больше, только вот когда? А ведь мне надобно платить по векселям уже завтра!
– Помилуйте, баронесса! – взмолился купец. – Я отнюдь не имел в виду выказать вам недоверие, а тем паче обидеть!
Матильда благодарно кивнула.
– Предлагаю, Василий Иванович, встретиться завтра. Здесь же, у меня. На одиннадцать утра я приглашу нотариуса, и он составит договор купли-продажи по всем правилам. Так что в случае каких-либо недоразумений, а их, я уверена, не возникнет, вы всегда сможете оперировать этим документом. Вы же сможете подготовить к завтрашнему дню нужную сумму, не так ли?
Глызин мысленно улыбнулся: Матильда фон Штейн уже не казалась ему такой беззащитной, какой воспринималась на первый взгляд.
Анастасия Николаевна осталась довольна: завтра она станет обладательницей картин из коллекции настоящего барона! Ах, с какой гордостью упомянет она о сем факте гостям при следующем их визите на Пречистенку!
Глава 5
Вот уже несколько дней подряд Андрей Генрихович Грачёв напряжённо обдумывал, что подарить жене на пятнадцатую годовщину их свадьбы? Кажется, он перебрал в голове уже все возможные варианты, но всё было не то…
Решив посоветоваться с другом, однажды вечером Андрей Генрихович зашёл в кабинет к Полянскому. Тот всецело был поглощен изучением какого-то документа.
– Здравствуйте, голубчик Алексей Фёдорович!
Полянский оторвался от бумаги и воззрился на вошедшего.
– А… Андрей Генрихович… это вы?.. Рад вас видеть! Надо же: служим в одном ведомстве, а видимся, увы, нечасто…
– Да, да, вы правы, к сожалению, – согласился Грачёв. – У меня тоже много работы: столько в последнее время смертей, и на всех я обязан присутствовать! Про посещения моргов уж молчу… А вы чем заняты, голубчик, если не секрет?
– Помилуйте, Андрей Генрихович, какие у меня могут быть секреты от вас?! В Москве просто объявилась новая банда, сбывающая на сей раз доверчивым обывателям поддельные предметы искусства, выдавая их за исторические подлинники. Мне лично кажется, что подделки сии изготавливаются у нас в России – либо в Москве, либо в Петербурге. Вряд ли то заграничная работа – слишком хлопотно… Однако подделки весьма искусны – новоделы-мошенники передают даже манеру письма того или иного художника…
– Да-а… Поистине земля русская богата самородками и талантами! Может, молодые художники объединились? А что? Их работы не шибко расходятся, вот они и придумали, как денег заработать, – предположил Грачёв.
– Возможно, возможно… А главное, представьте себе, на их удочку попались весьма солидные и грамотные люди!
– Ну что тут можно сказать, голубчик? Дорогие картины надо приобретать с великой осторожностью! Для того ведь и существуют специалисты, способные без труда отличить подделку от подлинника…
– Так в том-то и дело! Многие пострадавшие тоже приглашали такого рода специалистов, однако и те не смогли распознать подделок! Сей факт вскрылся уже гораздо позже и при совершенно других обстоятельствах… А самое интересное – в деле вновь фигурирует красивая дама с манерами аристократки!
Грачёв на энтузиазм Полянского не отреагировал: его мысли были заняты сейчас совсем другими вещами.
– Алексей Фёдорович, мне нужна ваша помощь!
Полянский удивлённо вскинул брови:
– Помогу всем, что в моих силах.
– Скоро годовщина нашей с женой свадьбы. Как-никак, пятнадцать лет уже вместе, и мне, разумеется, захотелось преподнести ей какой-нибудь необычный подарок. Однако вот беда – ничего толкового не могу придумать. Посоветуйте, голубчик!
– Да, вопрос действительно сложный. Я, Андрей Генрихович, к сожалению, никогда не умел выбирать подарки… А что ваша супруга любит, чем увлекается?
Грачёв задумался: а в самом деле, чем увлекается жена? Интересный вопрос…
– Она много читает… Но, право, дарить в такой день книгу как-то не солидно. К тому же книг у неё и без того целая библиотека… Хотелось бы что-то дорогое, запоминающееся!
– Ну вы, батенька, меня и озадачили, – отозвался Полянский. – А, простите за нескромный вопрос, на какую сумму вы рассчитываете?
– Я недавно получил наследство, – поделился радостью Андрей Генрихович, – так что могу, пожалуй, шикнуть… Ну, скажем… на тысячу рублей!
Алексей Фёдорович присвистнул:
– Однако, Андрей Генрихович…
– Да знаю, голубчик… На наше-то жалованье особо не разгуляешься. А тут вот дядюшка в Петербурге недавно умер, светлая ему память… Словом, оставил мне дом на Фонтанке да приличную сумму денег в банке.
– Царствие ему небесное! – перекрестился Полянский и после подобающей паузы предложил: – А не пройтись ли нам в антикварный салон? Здесь недалеко…
Грачёв несколько растерялся.
– В антикварный салон? Я, право, не знаю. Честно признаться, я в антиквариате не силён… Врач ведь всё-таки, а не искусствовед, – добавил он извиняющимся тоном.
– Ну, тогда извольте, батенька… Мне более тоже ничего на ум не приходит.
Грачёв, немного поразмыслив, соизволил в итоге согласиться:
– Что ж, а давайте и впрямь пройдёмся после службы! Может, действительно присмотрим что-нибудь интересненькое…
Полянский и Грачёв вышли из душного здания жандармского корпуса на свежий воздух, и лёгкий мартовский морозец тотчас взбодрил их. Алексей Фёдорович деловито поправил шарф, укутывая горло.
– Ну что ж, идёмте, Андрей Генрихович.
И сослуживцы, не спеша, ибо Полянский по-прежнему не расставался с тросточкой, направились в антикварный салон.
Не успели они войти и осмотреться, как перед ними тут же, словно из-под земли, возник хозяин салона, Амадей Карлович Густав:
– Что желают достопочтенные господа?
– Подарок для жены, – признался оторопевший от неожиданности Грачёв.
Антиквар смерил его пристальным взглядом, надеясь с ходу определить возраст, положение и финансовые возможности.
– Прекрасно, сударь! Вы правильно сделали, что зашли сюда! Только у меня вы сможете приобрести достойный дражайшей супруги подарок!
Полянский, уловив в насыщенной еврейскими интонациями речи антиквара ещё и лёгкий немецкий акцент, обеспокоился, что без покупки Грачёв отсюда не уйдёт. Скорее всего, антиквар всучит ему безделушку какую-нибудь бесполезную и залежавшуюся, однако по выгодной для себя цене. И вряд ли она доставит удовольствие госпоже Грачёвой – женщине образованной и отнюдь не лишённой вкуса.
Густав тем временем вовсю радел перед покупателем, предлагая одну за другой статуэтки ангелочков, амурчиков, пастушек с козочками и прочую ерунду. Признаться, Алексей Фёдорович порой даже не определял с первого взгляда, что именно хотел изобразить в своей работе тот или иной автор.
– Все эти предметы искусства доставлены из самой Европы! Вот этот ангелочек был изготовлен в Италии в конце пятнадцатого века… А вот эта пастушка…
Полянский перестал вслушиваться в поток речей антиквара. Бросив взгляд на очередных ангелочков с пастушками, он отчего-то невыносимо загрустил. Возможно, от их несчастного вида.
Предлагаемые «предметы искусства» не вдохновили и Андрея Генриховича. Он решил, что статуэтка – слишком банальный подарок, могущий обрадовать разве что мещанку, но уж никак не его супругу.
Тогда навязчивый антиквар извлёк из небольшого шкафчика шкатулку, украшенную миниатюрной балериной.
– Вот, сударь, взгляните! Работа немецкого мастера семнадцатого века!
Он щёлкнул ключиком, и крохотная балеринка закружилась в неестественном танце…
Полянский, не выдержав тренькающих звуков механической музыки, подхватил друга под руку, и они в один миг вновь очутились на свежем воздухе. Морозный мартовский ветер живо остудил их разгорячённые недовольством лица.
– Простите меня, Андрей Генрихович…
– Ох, не говорите ничего, голубчик. Благодарю, что вытащили меня, наконец, из этого салона. Давайте лучше немного пройдёмся…