Выпечка должна была вдохновить ее. Стать делом ее жизни. Здесь должна была быть история о семье, единении. Сказка с хорошим концом.
Но она все испортила.
Испортила на глазах у зрителей национального телевидения.
И теперь из-за этого отвратительно рыдала.
Она отправится домой, да? Первые полторы недели она танцевала на грани «недостаточно хорошо», а потом так отчаянно пыталась доказать свое мастерство, что подлетела слишком близко к солнцу. Под солнцем она подразумевала дульсе де лече. А под «слишком близко» – попытку его приготовить. Проблема была в том, что Розалина посмотрела достаточное количество эпизодов, чтобы понять, что ей нужна арка. Но еще она знала, что некоторые арки были очень, очень короткими. И самая короткая – это всегда «выступила посредственно, облажалась, ушла». И тогда добавится еще один пункт в длинный список неудач, которые родители никогда не позволят ей забыть.
Судьи, по крайней мере, были к ней добры. Но в каком-то смысле это делало ее положение еще хуже. Потому что это была такая доброта, которая говорила, что все прошло настолько плохо, что лучше будет, если все сделают вид, будто этого не было. Ее курица с эстрагоном хотя бы была неплоха – Розалина была уверена, что Марианне Вулверкот она понравилась только из-за хереса, – но дульсе де лече не было дульсе де лече. Это был какой-то молочный соус, которым поливали пироги и который из-за того, что она много времени рыдала и помешивала, практически недоготовился, и его нельзя было есть.
В результате Розалине пришлось вернуться на место и столкнуться с удручающей реальностью – ее выживание теперь полностью зависит от того, кто все испортит еще хуже, чем она.
Ален, конечно же, не оплошал, презентовав пирожки с курицей и эстрагоном на деревянной подставке ручной работы вместе со спутниками – пирожками с крыжовником и заварным кремом. Почти все справились по-своему прекрасно. Традиционный пирог с говяжьим фаршем, пюре и ликером, приготовленный Гарри, получил высокую оценку за неожиданно тонкий подход к основному блюду рабочего класса. Оставались лишь Анвита и Флориан, которых Розалина не стала бы отправлять домой.
Флориан приготовил миниатюрные радужные пирожки, пытаясь отыграться за неудачную выпечку вслепую. К сожалению, когда Марианна ловко разрезала один пирожок на две части, они оказались не такими радужными и больше походили на сгустки овощей в тесте.
– Божечки, – заметил он, когда на тарелку вывалилась масса из шпината и перца, – совсем не получилось, да?
Уилфред Хани перебирал начинку, ища, за что похвалить.
– Корочка хорошая.
– И подход похвальный, – добавила Марианна Вулверкот, прежде чем повернуться к его сладкому блюду с хмурым лицом. – К сожалению, эти тарты с джемом, как следует из названия, скорее тарты, нежели пирожки.
Уилфред Хани угостился кусочком.
– Но при этом очень вкусные. Кто не любит тарты с джемом?
– Я не люблю, – парировала Марианна Вулверкот, – на конкурсе пирожков.
Когда Флориан нес свои жидкие радужные пирожки и дисквалифицированные тарты к рабочей стойке, похоронный марш не заиграл, но вполне мог бы. А Розалина сидела, захлебываясь от чувства вины, надежды и тревоги, перемешанных примерно так же хорошо, как ее дульсе де лече.
Следующей была Анвита с несладкими пирожками с палак-паниром и сладкими пирожками с яблоком и специями.
– Вот это, – заявила Марианна Вулверкот, – я называю пирожками: пышное слоеное тесто нужной толщины, чудесные южноазиатские ароматы и прекрасный баланс текстур. Шпинат очень легко сделать вялым и неаппетитным, а здесь нет ничего подобного. Очень хорошо приготовлено.
– Что касается сладких, – продолжил Уилфред Хани, – все специи прерасно ощущаются и сочетаются с кислым зеленым яблоком. Чудесно.
Анвита просияла.
– Спасибо. Большое спасибо.
И пружинистой походкой вернулась к своему рабочему месту.
После этого наступил период, когда Розалине пришлось сидеть с ощущением беспокойства и бесполезности, пока судьи решали, кто доживет до следующего дня, а кого выбросят на кулинарную обочину. На этой неделе была некоторая неопределенность. Для начала, никто не сказал Марианне Вулверкот и Уилфреду Хани, чтобы они шли в жопу, поэтому было не явно понятно, кто отправится домой. Флориан был близок к этому, но после катастрофы с лече Розалина чувствовала, что также выделяется из общей массы.
Спустя вечность, хотя, вероятно, прошло не более часа, судьи вернулись, участников расставили полукругом судьбы, и Грейс Форсайт вышла вперед.
– Итак, мои маленькие кондитерские протеже, настало время для момента истины. И начнем мы, как всегда, с чествования достижений победителя этой недели. Это тот, чей пирог святого Клемента все еще в долгу перед нами, но чьи сладкие пирожки оказались усладой для глаз, а эффектные специи украсили шоу. Я говорю, конечно же, об Анвите.
Анвита изобразила удивление и радость. Она излучала такие искренние эмоции, что Розалине было трудно завидовать. Трудно, но не невозможно.
– А теперь, – продолжила Грейс Форсайт, как только реакцию сняли, – переходим к печальному моменту. Мы прощаемся с одним из наших доблестных пекарей. Этот человек принес в бальный зал радость и веселье, но, к сожалению, когда попытался привнести цвет, тот растаял и залил всю тарелку. Нам грустно терять тебя, Флориан, но, боюсь, ты дошел до конца своей радуги.
На этот раз объятия были более искренними. Несколько человек даже заплакали. А Розалина, вспомнив, как Флориан встал на ее защиту на прошлой неделе, не могла отделаться от ощущения, что теряет союзника, которого совершенно не заслуживала.
По маленькой милости жизни Эллисон была занята все выходные, что позволило Лорен взять на себя обязанность забирать Розалину. Она приехала, как и ожидала Розалина, с небольшим опозданием, но не такая уставшая и расстроенная, как могла бы. После короткого приветствия она открыла заднюю дверь машины, чтобы выпустить ракету в форме ребенка, которая врезалась в Розалину с силой, которую она должна была предугадать, но не предугадала.
– Скучала по тебе миллион раз. – Амели сияла, глядя на нее, но, если честно, не выглядела так, будто скучала сильно хоть раз. – У меня были прекрасные выходные с тетей Лорен, мы играли в игры, смотрели телевизор, делали сэндвичи и… – она бросила на Лорен заговорщицкий взгляд, – я всегда ложилась спать вовремя и ела очень полезную пищу.
Розалина, которая наклонилась, чтобы обнять дочь, и с облегчением вернулась в семью, где ей было место и где ощущала себя значимой, где только родители, а не вся нация, заставляли ее чувствовать себя неудачницей, вдруг нащупала что-то липкое.
– Это случайно не сэндвичи с джемом?
Амели кивнула.
– Мне досталось больше всех, – заметила Лорен, все еще опираясь на капот автомобиля. – Напомни в следующий раз надеть куртку подешевле.
– Отстирается.
– Мне придется ее сдать в химчистку.
Сложив руки в насмешливом возмущении, Розалина улыбнулась.
– Ну, если ты так и будешь позволять ей играть с джемом…
– Я поддерживала ее творческое начало.
Прежде чем Розалина успела придумать подходящий грозный ответ, она услышала «здорово» с другого конца парковки. Они с Амели и Лорен повернулись и увидели Гарри, который шел к ним со спортивной сумкой, в которой, казалось, было гораздо больше… вещей, чем могло бы понадобиться любому разумному человеку на выходные в полностью благоустроенном отеле.
«Это он?» – торопливо спросила одними губами Лорен. Слово «он» в данном случае отражало больше одного слога, поскольку должно было передать: «Это тот самый парень, с которым ты ночевала на незнакомой ферме, которому соврала о Малави и с которым статус твоих отношений является хрестоматийным определением “все сложно”?» Розалина покачала головой так незаметно и ясно, насколько это возможно.
Быстро улыбнувшись Розалине, Гарри присел на корточки, чтобы оказаться на линии глаз Амели.
– Это твоя мама? – спросил он.
Амели подняла взгляд, ища одобрения, и Розалина сделала короткий жест «Все в порядке».
– Да, – гордо заявила Амели. – Ее покажут по телевидению, потому что она готовит лучшие торты.
– Я знаю, – сказал он с улыбкой. – Меня тоже будут с ней показывать.
Это, похоже, смутило Амели.
– Ты тоже печешь торты? По тебе не скажешь.
– Амели, – предупредила Розалина, – будь вежливой.
Гарри поднял голову.
– Все в порядке, я знаю, что она ничего плохого не имела в виду. С другой стороны, задавая вопросы, они учатся. – Он снова повернулся к Амели, не упуская ни секунды. – А на кого я похож?
– На футболиста. – Розалина видела, как Амели мысленно пробежалась по довольно короткому списку профессий, о которых знала. – На солдата. Пожарного. Ты, наверно, сильный, так что мог бы быть шахтером или викингом.
– Я собирался стать викингом, – объяснил Гарри, – но в центре занятости такой вакансии не было, поэтому я решил пойти в электрики.
Последовала долгая пауза, после которой Амели сказала.
– Попробуй как-нибудь зайти туда еще раз.
– Ой, точно. – Гарри преувеличенно хлопнул себя по лбу. – Ты права, надо будет зайти.
Он осторожно встал и достал из заднего кармана визитку.
– Так вот, – он неопределенно махнул рукой в сторону Розалины, и она взяла ее почти инстинктивно. – Я тут подумал. Тебе нужен мой номер?
Розалина бросила на него осторожный взгляд. Возможно, он думал, что, как только перестанет называть ее «милой», она смилостивится над ним.
– А зачем он мне вдруг может понадобиться?
– Я ничего не… – он покраснел до кончиков ушей, – ничего такого не предлагаю. Но, как я и сказал Амели, я занимаюсь электричеством, и я – хороший мастер, а еще знаю, что матери-одиночке бывает тяжело.
Это заинтересовало Амели. Пожалуй, это было худшее, что могло ее заинтересовать.
– А почему маме он может понадобиться?